— Насколько я понимаю, ваш флот вышел в море?

— Совершенно верно. После всех неприятностей, которые американский флот причинил нам, нашим кораблям пришлось встать на ремонт. Полагаю, теперь они хотят убедиться, что все механизмы исправны и функционируют должным образом, — ответила премьер-министр.

— Значит, ваши корабли всего лишь проводят учения? — уточнил Уилльямс. — Моё правительство поручило мне задать вам этот вопрос, госпожа премьер-министр.

— Господин посол, позвольте напомнить вам, что мы являемся суверенной страной. Наши вооружённые силы действуют в соответствии с законами Индии. Кроме того, вы постоянно говорите нам, что море свободно для плавания всех кораблей. Теперь ваша страна хочет лишить нас этого права?

— Отнюдь, госпожа премьер-министр. Нам всего лишь кажется странным, что вы организуете такие крупномасштабные учения. — Посол удержался от того, чтобы не добавить: с вашими столь ограниченными возможностями.

— Господин посол, нам не нравится, когда нас пытаются запугать. Всего лишь несколько месяцев назад вы голословно обвинили нас в намерении совершить агрессивные действия против нашего южного соседа. Вы угрожали нашей стране. Более того, вы напали на наш флот и повредили наши корабли. Чем вызваны столь недружественные действия с вашей стороны? — Премьер-министр откинулась на спинку кресла.

«Недружественные действия» — это выражение не употребляют, не подумав, и сейчас оно прозвучало совсем не случайно, отметил посол.

— Госпожа премьер-министр, мы не совершали, как вы выразились, недружественных действий. Возможно, создавшееся представление объясняется ошибочным толкованием намерений обеих сторон. Дабы избежать в дальнейшем повторения подобных ошибок, я и попросил о встрече с вами. Я хотел получить ответ на простой вопрос. Америка никому не угрожает. Нас всего лишь интересуют намерения вашего военно-морского флота.

— Я уже ответила на этот вопрос. Наш флот проводит учения. — Уилльямс обратил внимание, что минуту назад она «полагала», что флот вышел в море для проверки действия механизмов после ремонта. Теперь премьер-министр говорила об этом с большей уверенностью. — И ничем больше.

— Тогда я получил ответ на свой вопрос. — На лице Уилльямса появилась кроткая улыбка. Боже мой, подумал посол, а ведь она считает себя умной женщиной! Уилльямс прошёл трудную школу в одной из самых сложных политических систем Америки — в демократической партии Пенсильвании — и сумел пробиться в её руководство. Ему нередко попадались подобные люди, правда, не столь лицемерные. Для политических деятелей ложь стала делом привычным, и они не сомневались, что им это всегда сойдёт с рук. — Спасибо, госпожа премьер-министр.

Очередной учебный бой впервые кончился столь сокрушительным поражением национальных гвардейцев. Просто удивительно, насколько плохо они рассчитали начало своих манёвров, подумал Хэмм, глядя на боевые машины, возвращавшиеся по просёлочным дорогам. Бригада Национальной гвардии начала бой сразу после того, как её бойцы выслушали выступление президента. Впрочем, ничего удивительного — они находятся вдали от дома, где у них остались семьи, так что даже во время учений их не покидало беспокойство. У них не было времени, чтобы хоть немного успокоиться перед боем, позвонить домой и убедиться, что все там в порядке с родителями или с женой и детьми. Расплата была жестокой, но как профессиональный солдат полковник Хэмм не мог на этот раз упрекнуть каролинскую бригаду. Такое не случится в настоящем сражении. Какими бы реалистичными ни были условия в Национальном центре боевой подготовки, всё-таки они резко отличались от боевых. Здесь никто не рисковал жизнью — разве что в результате несчастного случая, — тогда как дома положение было обратным. Разве такой должна быть солдатская жизнь?

Армейский медик взял пробы крови у Кларка и Чавеза и тут же провёл анализ. Оперативники следили за его действиями, затаив дыхание, — особенно смущали толстые перчатки на руках медика и маска на лице.

— Вы оба здоровы, — заявил он наконец, тоже вздохнув с облегчением.

— Спасибо, сарж, — поблагодарил Чавез. Теперь обстановка стала совершенно реальной. На его смуглом лице отразилось не только облегчение — как и Джон, он уже думал о предстоящей операции.

Не теряя ни минуты, они отправились в служебном автомобиле на базу Эндрюз. Улицы федерального округа Колумбия оказались необычно пустынными, так что они ехали, почти не останавливаясь. Впрочем, это не уменьшало чувства беспокойства у обоих. На одном из мостов им пришлось подождать, пока несколько автомобилей минуют контрольно-пропускной пункт. Посреди проезжей части стоял «хаммер» Национальной гвардии. Подъехав к нему, Кларк показал своё удостоверение.

— ЦРУ, у нас срочное дело, — сказал он военному полицейскому.

— Проезжайте, — ответил сержант.

— Так куда мы направляемся, мистер К.? — спросил Чавез, когда автомобиль снова набрал скорость.

— В Африку, через Азорские острова.

Ход встречи с сенаторами был предсказуем. После раздачи хирургических масок — это снова посоветовал Арни ван Дамм — настроение сенаторов стало особенно серьёзным. Генерал Пикетт успел побывать в центре Хопкинса, где ознакомился с мерами предосторожности, а затем вернулся в Белый дом. Он играл ключевую роль в брифинге. Пятнадцать сенаторов, собравшихся в Восточном зале, молча выслушали его объяснения. Над хирургическими масками виднелись тревожные глаза.

— Меня несколько беспокоят принятые вами меры, господин президент, — сказал один из сенаторов. Райан не узнал, кто именно скрывается за маской.

— Вы думаете меня они не беспокоят? — ответил он. — Если у кого-то из вас есть более разумные предложения, я готов их выслушать. Мне пришлось положиться на советы лучших медицинских специалистов. Если этот вирус настолько смертоносен, как говорит генерал, то любая ошибка может стоить тысяч — даже миллионов — жизней. Уж лучше проявить излишнюю бдительность, чем подвергать риску такое количество людей.

— Но как относительно гражданских прав? — спросил другой сенатор.

— Разве есть гражданское право, которое было бы важнее права на жизнь? Я уже сказал, что готов выслушать любую точку зрения: у нас здесь один из лучших экспертов по инфекционным болезням, и он поможет оценить её. Однако я не буду прислушиваться к советам, которые основываются не на медицинских фактах. Конституция и законодательство не могут предусмотреть все возможные случаи. В подобных ситуациях следует принимать решения, опираясь на собственный разум.

— Но ведь мы должны руководствоваться принципами! — снова возразил рьяный защитник гражданских свобод.

— Отлично, обсудим это. Если существует выбор между тем, что сделал я, и другим путём, при котором жизнь в стране будет продолжаться — подчёркиваю, в безопасности! — давайте отыщем его. Мне нужны иные варианты — разумные варианты, которыми я мог бы воспользоваться! — В зале воцарилась тишина, сидевшие обменивались взглядами, насколько позволяло это их положение за длинным столом.

— Но почему вы так поспешно приняли эти меры?

— Да потому, что кругом умирают люди, осел! — проворчал другой сенатор, глядя на своего старинного приятеля и коллегу. Наверняка он из числа тех, кто только приехали в Вашингтон, подумал Джек, ещё не успел освоить дипломатический язык столицы.

— А если вы ошибаетесь? — послышался чей-то голос.

— Тогда вы сможете приступить к процедуре импичмента, как только палата представителей признает меня виновным, — ответил Джек. — На моём месте окажется другой человек, которому придётся принимать решения — да поможет ему Бог! Сенаторы, моя жена сейчас находится в больнице Хопкинса, она ухаживает там за больными лихорадкой Эбола. Я тоже не в восторге от этого. Мне хотелось бы заручиться вашей поддержкой. Тяжело принимать такие решения в одиночку, однако независимо от того, согласитесь вы со своим президентом или нет, мне всё равно придётся пойти на крайние меры. Позвольте повторить ещё раз: если у кого-нибудь из вас есть более разумное предложение, давайте обсудим его.