— Ничего, в следующий раз я поступлю иначе, — пообещал Хэмм.

— Смирение хорошо для души, — заметил Мэрион Диггз, наслаждаясь картиной восхода солнца.

— Зато смерть пагубна для тела, — напомнил ему полковник;

— Ме-е-е, — передразнил Диггз. Улыбка не сходила с его лица, пока он шёл к своему личному «хаммеру». Даже Элу Хэмму не вредно время от времени преподать урок.

Они не спешили. «Артист» занялся арендой автомобилей. У него было несколько комплектов документов, чтобы арендовать четыре автомобиля — три четырехдверных седана и один микроавтобус. Он выбрал машины, не отличавшиеся от тех, на которых приезжали в детский сад за своими детьми родители, а микроавтобусом он собирался воспользоваться для ухода с места операции — теперь он считал такой исход не просто возможным, но даже вполне вероятным. Его люди оказались лучше, чем он предполагал. Проезжая мимо места предстоящей операции в арендованных автомобилях, ни один из них не повернул головы и не уставился на детский сад, а все оценили обстановку периферическим зрением. Они уже имели точное представление о расположении этого заведения, поскольку посвятили немало времени изучению его точной модели, которую построили на основании фотографий, сделанных их руководителем. Тем не менее они проехали мимо реального детского сада, чтобы получить полномасштабное и трехмерное представление, что послужило существенным добавлением не только к картине, сложившейся у них в уме, но и к ощущению уверенности. Закончив с рекогносцировкой, они поехали на запад, свернули с шоссе № 50 и проследовали дальше к одинокому дому в южной части графства Энн-Арундел.

Дом принадлежал человеку, которого соседи считали евреем, выходцем из Сирии. Он жил здесь уже одиннадцать лет, но на самом деле являлся скрытым иранским агентом, «кротом». Последние несколько лет он с осторожностью приобретал оружие и боеприпасы, причём делал это совершенно законно, ещё до того, как было принято законодательство, ограничивающее продажу некоторых видов оружия. Впрочем, он мог бы в любом случае и обойти закон. Сегодня в кармане его пиджака лежали паспорт и авиабилеты на другое имя. Дом был местом их последней встречи. Сюда они привезут похищенного ребёнка. Затем шестеро немедленно разными рейсами покинут страну, а оставшиеся трое пересядут в автомобиль, принадлежащий владельцу дома, и переедут в другое заранее намеченное место, где будут ждать дальнейшего развития событий. Америка — огромная страна, где множество шоссейных дорог. Проследить за переговорами по сотовым телефонам очень трудно. Преследователям придётся решать невероятно сложную задачу, считал «Артист». Он знал, как поступить дальше, если операция пройдёт успешно и достигнет этого этапа. У группы, удерживающей ребёнка, будет один сотовый телефон. У него их будет два — по одному он будет сообщать свои условия американскому правительству, максимально ограничивая продолжительность переговоров, по другому — связываться со своими друзьями. За жизнь ребёнка они потребуют огромную сумму, настолько большую, что повергнут страну в состояние хаоса. Может быть, ребёнка даже освободят живым. Он не был уверен в этом, но полагал, что это возможно.

У ЦРУ была, разумеется, своя фотолаборатория. Плёнку с кадрами, заснятыми из иллюминатора самолёта оперативником Доминго Чавезом, лаборант пометил так же, как это делают в коммерческих фотолабораториях, и затем подверг обработке на обычном оборудовании. Зернистая высокочувствительная плёнка ASA 1200 давала плохое изображение, в таком виде снимки нельзя передавать начальству на седьмом этаже. Лаборант знал о предстоящем сокращении персонала и понимал, что и в ЦРУ, как и везде, лучший способ избежать увольнения — сделать себя незаменимым. Вот почему проявленная плёнка поступила на компьютерную установку, улучшающую изображение. На каждый кадр понадобилось всего три минуты, и изображения стали настолько совершенными, словно съёмка производилась «Хассельбладом» в руках профессионального фотографа да ещё в условиях ателье. Меньше чем через час после того, как он получил плёнку, лаборант представил комплект глянцевых фотографий размером восемь на десять дюймов, на которых был отчётливо виден аятолла Махмуд Хаджи Дарейи, спускающийся по трапу из самолёта, а изображение самого самолёта было настолько чётким и совершенным, что фирма, производящая «гольфстримы», могла бы использовать снимок для своего рекламного буклета. Плёнку уложили в конверт и направили в хранилище секретной информации, а сами фотографии были занесены в цифровой форме на магнитную ленту, причём их точные исходные данные — дата, время дня, место, где они сделаны, кем, кто изображён на них — также внесли в кодированной форме в компьютерное устройство регистрации перекрёстных ссылок. Так поступали всегда. Техник уже давно перестал интересоваться тем, что он проявлял, хотя иногда попадались кадры с людьми, часто встречавшимися в средствах массовой информации, но проявляемые им снимки не годились для экрана… впрочем, к мужчине на сегодняшней плёнке это не относилось. Насколько было известно лаборанту, Дарейи, духовный глава Ирана — теперь ОИР, — по-видимому, никогда не проявлял ни малейшего интереса ни к мальчикам, ни к девочкам, а мрачное выражение его лица, казалось, подтверждало это. Впрочем, у него неплохой вкус к самолётам — похоже, это «Гольфстрим G I-IV». Странно, разве на вертикальном киле хвостового оперения не регистрационный код Швейцарии?..

Когда фотографии были готовы, их отослали на седьмой этаж, а отдельный комплект отложили для специального анализа, который будет проведён врачом. Некоторые болезни оставляли видимые следы, а ЦРУ всегда внимательно следило за состоянием здоровья иностранных государственных деятелей.

— … Госсекретарь Скотт Адлер вылетает сегодня утром в Пекин, — сообщил Райан, обращаясь к ним.

Арни сказал ему, что как ни неприятны ему его встречи с ними, появления на телевизионном экране, демонстрирующие его президентскую активность, приносят политические дивиденды, а это, неизменно подчёркивал Арни, означает, что он успешно занимается своим делом. Джек вспомнил, как мать говорила ему, сколь важно дважды в год навещать зубного врача, и подобно тому как запах антисептиков в зубоврачебном кабинете неизменно пугал ребёнка, так и здесь он испытывал идиосинкразию к запаху сырости в пресс-центре, расположенном в подвальном помещении Белого дома. Стены тут были с потёками, на некоторых окнах треснули стекла — эта часть Западного крыла Белого дома своей ухоженностью походила на раздевалку в школьном спортивном зале. Впрочем, телезрители не замечали этого. И хотя всего несколько ярдов отделяли помещение от Овального кабинета, никому не приходило в голову привести его в порядок. По мнению персонала Белого дома, репортёры такие разгильдяи, что вид пресс-центра просто для них не имеет значения. Да и сами репортёры, похоже, не обращали на это внимания.

— Господин президент, удалось узнать что-нибудь новое про инцидент с авиалайнером?

— Уже было объявлено, что подсчёт погибших пассажиров завершён. Рекордеры, регистрирующие информацию о полёте, обнаружены и…

— Мы получим доступ к информации, содержащейся в «чёрных ящиках»?

Почему они упорно называют их «чёрными ящиками», когда рекордеры окрашены в оранжевый цвет? Джек никак не мог понять этого, хотя и знал, что ни у кого не сможет получить разумный ответ.

— Мы обратились с просьбой предоставить нам доступ к ним, и Китайская Республика обещала нам оказать полное содействие. Это жест доброй воли со стороны китайских властей, хотя они и не обязаны делать этого. Авиалайнер зарегистрирован на Тайване, а изготовлен в Европе. Но они полны желания пойти нам навстречу. Мы с благодарностью приняли этот любезный жест. Хочу добавить, что жизни американских граждан, уцелевших при катастрофе, вне опасности — некоторые из американцев получили серьёзные травмы, но они не угрожают их жизни.