Что касается посла, то для него это был ещё один дипломатический манёвр, при котором стороны тщательно выбирают слова, чтобы выдать как можно меньше и одновременно узнать как можно больше. Он догадывался, о чём идёт беседа. Больше того, для него был даже очевиден истинный смысл сказанного. Посла особенно интересовала скрывающаяся за словами правда. Что задумал Дарейи? Посол и его страна надеялись на сохранение мира в регионе, вот почему он и его коллеги убедили Адлера быть готовым к такой возможности, хотя вовсе не были уверены, что мир станет результатом переговоров. Интересный человек этот Дарейи. Посвятив свою жизнь служению Богу, организовал убийство президента Ирака. Стремясь к миру и справедливости, железной рукой правит своей страной. Милосердный и добрый, в ужасе держит ближайшее окружение. Достаточно посмотреть по сторонам, чтобы убедиться в этом. Современный средневосточный кардинал Ришелье? Любопытная мысль, шутливо подумал француз, скрывая веселье за непроницаемым лицом. Неплохо будет сегодня пустить эту мысль среди сотрудников посольства и посмотреть, как к ней отнесутся. Вот напротив Дарейи сидит только что назначенный американский министр иностранных дел. Посол не сомневался, что Адлер — кадровый дипломат, но будет ли этого достаточно для благоприятного исхода таких переговоров?

— Почему мы обсуждаем эту проблему? Неужели вы считаете, что у меня есть территориальные притязания к нашим соседям? — спросил Дарейи почти ласково, но сумев одновременно дать понять собеседнику, что испытывает раздражение. — Мой народ стремится только к миру. У нас было слишком много раздоров и войн в прошлом. На протяжении всей своей жизни я занимался изучением и преподаванием религии, и вот теперь, когда мои дни подходят к концу, наступил мир.

— Мы тоже всего лишь стремимся к миру в этом регионе, и ещё хотим установить хорошие отношения с вашей страной.

— Об этом следует поговорить более подробно. Я благодарен вашей стране за то, что она не выступила против снятия торговых санкций с Ирака, народ которого решил теперь объединиться с Ираном. Может быть, это символизирует благоприятное начало. В то же самое время нам хочется, чтобы Америка не вмешивалась во внутренние дела наших соседей.

— Мы приняли на себя обязательство сохранить целостность и неприкосновенность Израиля, — напомнил ему Адлер.

— Строго говоря, Израиль не является нашим соседом, — ответил Дарейи. — Но если Израиль будет жить в мире, то и мы будем жить в мире.

Какой блестящий собеседник, с восхищением подумал Адлер. Он почти ничего не раскрывает, просто все отрицает. За всё время переговоров ни единого заявления относительно будущей политики своего государства, разве что о постоянном стремлении к миру. Каждый глава государства делает это, но мало кто опирается при этом на волю Божью. Мир. Мир. Мир.

Единственное, чему Адлер ни на мгновение не верил, так это разговору Дарейи об Израиле. Будь у него мирные намерения, прежде всего он сообщил бы об этом Иерусалиму, чтобы привлечь израильтян на свою сторону перед началом переговоров с Вашингтоном. Израиль был безымянным посредником в переговорах «оружие в обмен на заложников», и его тоже обвели вокруг пальца.

— Надеюсь, на этой основе можно развивать наши отношения.

— Если ваша страна будет относиться к моей стране с уважением, то мы и дальше сможем вести плодотворные переговоры, а со временем и обсудить, как улучшить отношения между нашими странами.

— Я передам это своему президенту.

— Вашу страну постигли большие несчастья. Мне хотелось бы пожелать ему самообладания и силы, чтобы залечить раны, причинённые стране.

— Спасибо. — Оба встали, снова обменялись рукопожатиями, и Дарейи проводил Адлера до дверей.

Кларк заметил, как персонал вскочил на ноги. Дарейи проводил Адлера к выходу из приёмной, ещё раз пожал ему руку и остался стоять у двери, пока государственный секретарь вместе с сопровождающими не покинул здание. Две минуты спустя американцы сидели в автомобилях, направляясь в сторону аэропорта.

— Любопытно, как прошла встреча? — произнёс Джон. Это интересовало всех, но никто не проронил ни слова. Через тридцать минут в окружении официального эскорта автомобили въехали на территорию международного аэропорта Мехрабада и замерли у ангара ВВС, где американцев ждал французский реактивный самолёт.

Не обойтись было и без церемонии проводов. Французский посол несколько минут говорил с Адлером, держа его руку в затянувшемся прощальном рукопожатии. Поскольку силы безопасности ОИР окружили их тесным кольцом, Кларку и Чавезу ничего не оставалось, как смотреть по сторонам, что им и надлежало делать. Совсем рядом были отчётливо видны шесть истребителей, над которыми работали механики. Техники входили и выходили из большого ангара, построенного, несомненно, ещё при шахе. Динг ухитрился заглянуть внутрь его, на что никто не обратил внимания. Там стоял ещё один самолёт с полуразобранными двигателями. Один из них лежал на тележке, и над ним тоже трудились механики.

— Не поверишь, там полно куриных клеток, — шепнул Чавез Кларку по возвращении.

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Кларк и посмотрел в другую сторону.

— Погляди сам, мистер К.

Джон чуть отступил и повернулся. Вдоль задней стены ангара действительно стояли ряды клеток из проволочной сетки, похожих на клетки, в которых перевозят домашнюю птицу. Сотни клеток. Авиабаза ВВС странное место для такого хранения, подумал он.

На противоположной стороне аэродромного поля «Артист» наблюдал за тем, как последние члены его группы поднимаются в авиалайнер, который доставит их в Вену. Случайно он обратил внимание на частные реактивные самолёты в дальней части аэродрома. Возле одного из них толпились люди и стояло несколько автомобилей. Интересно, что это там? — подумал он. Не иначе что-то связанное с правительством. Предстоящая операция тоже была определённым образом связана с правительством, но он не мог даже себе признаться в этом. Рейс «Остриэн эйрлайнс» точно по расписанию начал рулёжку, он взлетит сразу же за небольшим реактивным самолётом, стоящим на взлётной дорожке. «Артист» направился к трапу своего рейсового авиалайнера, чтобы подняться на борт.

Большинство американцев, просыпаясь, узнавали то, что их президент уже знал. Во время авиакатастрофы, которая произошла в противоположной части мира, погибло одиннадцать американских граждан и троих пока не опознали. Местная телевизионная группа, узнав об аварийной ситуации от кого-то из дружески настроенного обслуживающего персонала, успела в последний момент приехать в аэропорт. На их видеозаписи был виден лишь огненный шар, вздымающийся где-то вдалеке, затем последовали кадры, снятые с более близкого расстояния. Они были настолько типичными для аэропорта, что могли быть сделаны где угодно. Десять пожарных машин окружили пылающий фюзеляж, заливая его пеной и водой, слишком поздно, чтобы спасти кого-либо. Вокруг с воем носились санитарные автомобили. Какие-то люди, скорее всего уцелевшие пассажиры, разбредались по полю, потрясённые случившимся. Какие-то — с почерневшими лицами и в обгоревшей одежде — падали на руки спасателей. Камера показывала жён, оставшихся без мужей, родителей, потерявших детей, общую суету, которая при всей своей драматичности не объясняет ничего, хотя происходящее требует принятия каких-то срочных мер.

Правительство Китайской Республики выступило с резким заявлением, в котором говорилось об акте воздушного пиратства, и потребовало созыва экстренного заседания Совета Безопасности ООН. Через несколько минут после Тайбэя Пекин опубликовал своё заявление, утверждая, что его самолёты, которые проводили учения, подверглись ничем не спровоцированному с их стороны нападению и были вынуждены открыть ответный огонь. Пекин полностью отрицал свою причастность к трагедии и винил во всём свою мятежную провинцию.