— Какого черта? — выкрикнул Холбрук. — Он не имеет на это права!

— Ты так считаешь? — Браун свернул вслед за огромным тягачом с прицепом на обочину шоссе. Они находились сейчас в сотне миль от границы между Индианой и Огайо. Чтобы одолеть такое расстояние на этом кабане, подумал он, понадобится примерно два часа. Они не успеют пересечь границу, прежде чем Национальная гвардия перекроет шоссе.

— Думаю, Пит, нам лучше поискать мотель.

— Что мне делать дальше? — спросила агент ФБР.

— Раздевайтесь. Повесьте одежду на дверь. — Сейчас было не до приличий, к тому же он врач. Гостья ничуть не смутилась. Доктор Клайн решил дать ей зелёный хирургический костюм с длинными рукавами. В больнице не хватало пластмассовых герметических защитных комбинезонов. Все, что имелось, было роздано персоналу. Им комбинезоны были нужнее. Они ближе соприкасались с пациентами, обихаживали их. В медицинском центре профессора Клайна находилось сейчас девять больных, у которых уже проявились явные симптомы лихорадки Эбола. Из них шестеро имели семьи, и у четверых супругов (или супруг) при тестировании на антитела Эбола оказались положительные результаты. Случались, правда, и ошибки. Но от этого говорить людям о результатах тестов было не легче, хотя ему приходилось довольно часто сообщать о результатах тестов больным СПИД ом. Сейчас брали образцы крови у детей. Вот это было особенно болезненно для персонала.

Защитный костюм, который он выдал агенту ФБР, был из обычной хлопчатобумажной ткани, пропитанной дезинфицирующим раствором, особое внимание обращали на обработку маски. Кроме того, агента снабдили широкими пластиковыми очками, применяемыми при работе в лабораториях и хорошо знакомыми студентам-химикам.

— Будьте осмотрительны, — предупредил агента доктор Клайн. — Не подходите к пациенту ближе чем на шесть футов, и тогда вам ничто не угрожает. Если у пациента конвульсии, если у него рвота или кашель, отходите дальше. Заниматься этим наше дело. Даже если пациент умирает у вас на глазах, ни к чему не прикасайтесь.

— Я все поняла. Вы запрете дверь своего кабинета? — Агент показала на кобуру с пистолетом, которая висела вместе с её одеждой.

— Непременно. А когда закончите работу, передайте мне сделанные вами записи. Я пропущу их через ксерокс.

— Это зачем?

— При снятии копий используется очень яркий свет. Ультрафиолетовые лучи почти гарантированно уничтожают вирусы лихорадки Эбола, которые могут оказаться на бумаге, — объяснил профессор Клайн. Сейчас в Атланте в самом спешном порядке проводились эксперименты по определению того, насколько выносливы вирусы этого штамма. Это поможет выяснить прежде всего, каким должен быть уровень предосторожностей, принимаемых в больницах, и, возможно, окажется полезным и для широкой публики.

— Скажите, док, а почему мне просто не снять копии самой?

— А-а. — Клайн покачал головой. — Да, пожалуй, можно поступить и так.

— Господин президент! — Это был Барри из Си-эн-эн. — А законны ли принятые вами меры?

— Барри, у меня нет ответа на этот вопрос, — произнёс Райан. Лицо его было усталым и бледным. — Вне зависимости от того, являются ли они законными, я убеждён в их необходимости. — Пока он говорил, сотрудник персонала Белого дома раздавал собравшимся репортёрам хирургические маски. Сделать это предложил Арни. Маски привезли из находившейся поблизости больницы университета Джорджа Вашингтона.

— Но ведь вы не имеете права нарушать закон, господин президент. Что, если вы ошибаетесь?

— Барри, между той работой, которой занимаюсь я, и той, которой занимаетесь вы, существует кардинальная разница. Если вы совершаете ошибку, то публикуете опровержение или извиняетесь. Мы были свидетелями этого совсем недавно, а точнее вчера, когда так поступил один из ваших коллег, верно? Но если ошибку в такой ситуации совершу я, можно ли попросить извинение за смерть человека? Или за тысячи смертей? Я не могу пойти на такой риск, Барри, — сказал президент. — Если окажется, что я ошибся, вы можете обрушиться на меня всей своей мощью. Это тоже часть моей работы, и я начинаю привыкать к ней. Может быть, я трус. Может быть, я просто боюсь бессмысленной смерти людей, хотя в моей власти было предотвратить её.

— Но вы не знаете этого, правда?

— Нет, — признался Джек, — этого не знает никто. В данном случае мы должны исходить из вероятности худшего. Жаль, что я не могу сказать, что уверен в этом, и сейчас я не буду думать о происхождении этой эпидемии. — Это была не правда. Райан знал, что должен солгать, после того как пообещал, что будет говорить только правду, потому что этого требовала ситуация. Как безумен этот мир, подумал он.

Это была самая страшная беседа в её жизни. Агент увидела, что лежащая перед ней женщина, именуемая пациент «Зеро», привлекательна, точнее, была привлекательной пару дней назад. Теперь её кожа, которую совсем недавно можно было назвать смугловато-румяной, стала болезненно бледной, усеянной пурпурными кровоподтёками. Но хуже всего было то, что женщина знала о приближающейся смерти. Она не могла не знать этого, подумала агент. Женщина понимала, что подобный медицинский уход далёк от обычного, что медики боятся касаться её. А вот теперь ещё агент ФБР тоже задавала вопросы, стоя вдали от кровати, в маске, за которой не видно лица, и с фломастером в фетровом колпачке в затянутой в перчатку руке (в палату запрещено было входить с острыми предметами, способными прорвать тонкий латекс перчаток).

— Но если не считать вашей поездки в Канзас-Сити?

— Я никуда больше не ездила. — Ответ доносился, словно со дна могилы. — Работала за своим столом, готовила осенние заказы. Два дня провела в центре Макормика на выставке домашней утвари.

Были ещё вопросы, и ни один из ответов не дал сколько-нибудь полезной информации. Агент ФБР оставалась женщиной, и ей хотелось успокоить больную, коснуться её руки, но она понимала, что делать этого нельзя, тем более что на прошлой неделе она узнала, что беременна. Это будет её первый ребёнок. Теперь она несла ответственность за две жизни и потому с трудом удерживалась от дрожи.

— Спасибо. Я ещё зайду к вам. — Агент встала с металлического стула и направилась к двери. Открыв дверь, она повернулась плечом вперёд, чтобы не коснуться дверной рамы, и вышла в коридор. Тут она увидела Клайна, который говорил с кем-то из сотрудников — врачом или медсестрой, агент не смогла разобрать.

— Как прошла беседа? — спросил профессор.

— У неё есть шансы на выздоровление?

— Никаких, — ответил Марк Клайн. При подобных болезнях пациент «Зеро» был именно тем, что значило его название, — нулём.

— Компенсация? Они требуют компенсацию от нас? — возмутился министр обороны, опередив министра иностранных дел.

— Господин министр, я всего лишь передаю их слова, — напомнил Адлер членам правительства Китайской Республики в Тайбэе.

— К нам приезжали два офицера ваших ВВС, которые осмотрели осколки ракеты. Их заключение совпадает с нашим. Это ракета «Пен-Лунг-13» с головкой инфракрасного наведения и большой дальностью действия, новейшая разработка инженеров КНР, которая является модификацией советской ракеты «воздух — воздух». Теперь в причине гибели авиалайнера не может быть сомнений, тем более что это дополняют радиолокационные данные, полученные от ваших кораблей, — добавил министр обороны. — Значит, это намеренная акция. Вы знаете это, и мы тоже. Теперь скажите, мистер Адлер, какую позицию в этом конфликте занимает Америка?

— Мы стремимся всего лишь к восстановлению мира в регионе, — ответил госсекретарь, повторяя формулировку из разговора с президентом. — Хочу также подчеркнуть, что КНР, разрешив моему самолёту летать непосредственно между Пекином и Тайбэем, продемонстрировала добрую волю и стремление к мирному урегулированию отношений.