— Я буду подчёркивать важность здравого смысла.

— Здравый смысл в Вашингтоне?

Адлер не испытывал особого удовлетворения. Прибыв в Пекин, он понял, что время работает против него. Его самолёт совершил посадку, как оказалось, вечером субботы — опять сдвиг из-за часовых поясов, — и ему сообщили, что руководители основных министерств уехали за город. Тем самым намеренно подчёркивалась незначительность воздушного столкновения над Тайваньским проливом. Хозяева и ему советовали воспользоваться возможностью как следует отдохнуть после продолжительного перелёта перед серьёзными переговорами. Во всяком случае так ему было сказано.

— Встреча с вами доставляет нам большое удовольствие, — сказал министр иностранных дел КНР, пожимая руку Адлеру и приглашая его в своей кабинет. Там уже сидел один человек. — Вы знакомы с Чанг Хансаном?

— Нет. Как поживаете, господин министр? — произнёс Адлер, пожимая руку Чанга. Значит, вот как он выглядит.

Участники переговоров заняли свои места. Американскую сторону представлял один Адлер. Со стороны Китайской Народной Республики кроме двух министров присутствовала переводчица, молодая женщина чуть старше тридцати.

— Вас не слишком утомил столь длительный перелёт? — вежливо поинтересовался министр иностранных дел.

— Мне всегда приятно прилетать в вашу страну, хотя перелёт действительно оказался слишком утомительным, — признался Адлер.

— Путешествие утомляюще действует на человеческое тело, а тело не может не оказывать влияния на мышление. Надеюсь, у вас было время отдохнуть и прийти в себя, — продолжал министр иностранных дел, — чтобы посторонние обстоятельства не влияли на обсуждение важных вопросов, особенно в острые моменты.

— Я отлично отдохнул, — заверил Адлер. Он хорошо выспался. Единственное, что мешало, это желание понять по ощущениям своего организма, в каком часовом поясе он оказался. — Что делать — в интересах мира и стабильности иногда приходится идти на жертвы.

— Вы совершенно правы.

— Господин министр, моя страна обеспокоена злополучными событиями, происшедшими на прошлой неделе.

— И почему эти бандиты пошли на такую провокацию? — задал риторический вопрос китайский министр иностранных дел. — Наши вооружённые силы всего лишь заняты учениями. А они сбили два наших самолёта. Экипажи погибли. Остались осиротевшие семьи. Все это очень печально, но, надеюсь, вы обратили внимание, что Китайская Народная Республика не предприняла ответных мер.

— Мы обратили на это внимание и должным образом оценили позицию вашего правительства.

— Бандиты первыми выпустили свои ракеты в наши самолёты. Это вам тоже известно.

— Этот вопрос нуждается в дополнительном изучении. Одна из причин, почему я прилетел сюда, заключается в нашем желании выяснить некоторые обстоятельства случившегося, — ответил Адлер.

— А-а.

Неужели он их удивил? — подумал государственный секретарь. Подобные переговоры напоминали игру в покер, с той разницей, что вы при этом не знали настоящей ценности карт, уже имевшихся у вас на руках. «Флеш» по-прежнему оставался старше «стрейта», однако вся комбинация зависела от последней карты, которая была неизвестна даже самому хозяину. Тут он солгал, но даже если противная сторона и подозревала его во лжи, они всё-таки не могли быть уверены в этом наверняка, и именно это и влияло на игру. Если они думают, что он знает, то дадут один ответ. Если решат, что ему это не известно, ответ будет другим. В данном случав они считают, что он знает правду о происшедшем, но не уверены в этом. Он только что сказал им нечто иное, и это могло быть как правдой, так и ложью. У тебя преимущество, Америка. Возможные варианты Адлер обдумывал на протяжении всего долгого перелёта.

— Вы публично заявили, что первой открыла огонь другая сторона. Вы уверены в этом?

— Абсолютно, — заверил его министр иностранных дел.

— Извините меня, но что, если ракета была выпущена одним из ваших погибших лётчиков? Как мы узнаем правду в этом случае?

— Наши лётчики имели строгое предписание открывать огонь только при самообороне.

— Это действительно разумное и мудрое предостережение для ваших пилотов. Однако в пылу боя — если не боя, то при накалившейся ситуации, — случаются ошибки. Известно, что пилоты нередко способны на импульсивные поступки, особенно молодые и горячие.

— А разве то же самое не относится и к другой стороне? — поднял брови китайский министр.

— Несомненно, — согласился Адлер. — В этом и заключается трудность, не так ли? Вот почему, — продолжал он, — такие люди, как мы, должны принять меры, чтобы исключить подобные инциденты.

— Но они постоянно провоцируют нас. Они рассчитывают завоевать ваше расположение, и нас беспокоит, что они могут тут преуспеть.

— Простите?

— Ваш президент Райан говорил о двух Китаях. Но ведь существует только один Китай. Мне казалось, государственный секретарь Адлер, что это уже давно решённая проблема.

— Президент допустил всего лишь семантическую оговорку, это лингвистический нюанс, — махнул рукой Адлер, делая вид, что не считает серьёзным замечание министра. — У президента немало достоинств, но он ещё не успел овладеть тонкостями дипломатического языка, а репортёру хватило ума сделать из мухи слона. Не следует придавать этому значения. В нашей политике по отношению к этому региону не произошло никаких перемен. — Адлер намеренно сказал «не произошло» вместо «не происходит». Иногда он думал, что мог бы заработать большие деньги на составлении страховых полисов.

— Подобные лингвистические ошибки могут рассматриваться совсем иначе, — ответил министр иностранных дел.

— Разве я не достаточно ясно выразил позицию Америки по этому вопросу? Вы не можете не вспомнить, что в тот момент президент отвечал на вопрос, связанный с исключительно неприятным инцидентом, при котором погибли наши граждане, и он, стараясь сформулировать свой ответ, употребил слова, которые в нашем языке имеют одно значение, а в вашем другое. — Все идёт намного легче, чем он предполагал, подумал госсекретарь.

— При катастрофе погибли и граждане КНР.

Адлер заметил, что Чанг, внимательно слушая, пока не произнёс ни слова. На Западе это означало бы, что он всего лишь советник, технический помощник, который находится здесь, чтобы помочь своему министру при толковании сложного вопроса или буквы закона. Государственный секретарь не был уверен, что это правило принято и на Востоке. Скорее наоборот. Если Чанг был тем, за кого его принимал американец, если он так мудр и проницателен, что догадывается о мыслях американца по этому вопросу, то какого черта он делает здесь?

— Как и граждане других стран, бессмысленно и трагично. Надеюсь вы понимаете, что наш президент относится к этому очень серьёзно.

— Разумеется, и я сожалею, что не сказал ранее о том, какой ужас мы испытали, услышав о нападении на его дочь. Надеюсь, вы передадите президенту Райану наше негодование по поводу столь бесчеловечного поступка и позволите выразить самое глубокое удовлетворение, что его дочь не пострадала.

— От имени президента примите благодарность за выраженное сочувствие, я непременно передам ему ваши добрые слова. — Уже дважды министр иностранных дел уклонился от прямого ответа. Теперь у Адлера появилась возможность перейти к делу. Он напомнил себе, что его собеседники считают себя умнее и проницательнее всех остальных. — Мой президент весьма сентиментальный человек, — признался государственный секретарь. — Это свойственно всем американцам. Более того, он считает своим долгом защищать всех американских граждан.

— Тогда вам нужно вести переговоры с мятежниками на Тайване. По нашему мнению, это они уничтожили авиалайнер.

— Но почему они так поступили? — Адлер сделал вид, что не обратил внимания на крайне любопытные слова министра. Неужели это просто оговорка? Вести переговоры с Тайванем? И министр КНР сам предлагает ему пойти на такой шаг?