— Она только что помахала нам, — тут же доложил пилот.

— О'кей, это одна из наших, прикрывает тыл.

— Понятно. Не видим никакого движения возле здания, нет никого в пределах сотни ярдов. Будем продолжать облёт и вести наблюдение, пока вы не дадите нам других указаний.

— Спасибо. Конец связи.

Вертолёт морской пехоты VH-60 совершил посадку в центре школьного стадиона. Салли и маленького Джека буквально забросили на борт, и полковник Гудмэн тут же взлетел, направляясь на восток в сторону моря, которое, как ему только что сообщили из береговой охраны, было свободно от неопознанных судов. Он дал полный газ, и его «Чёрный ястреб» стремительно набрал высоту. Оказавшись над морской поверхностью, полковник взял курс на север. Слева он видел характерные очертания французского вертолёта — они состояли на службе полиции, — который барражировал в нескольких милях от Аннаполиса. Не требовалось особого прозрения, чтобы понять, что там сейчас происходит, и он мысленно выразил желание доставить туда пару отделений морских пехотинцев. Однажды полковник слышал, что преступники, мучившие детей, сталкиваются в тюрьме с особыми испытаниями, но никакие трудности тюремной жизни даже и близко не сравнятся с тем, как поступят с ними морские пехотинцы, если только им предоставят такую возможность. На этом его размышления закончились. Гудмэн даже не оглянулся назад, чтобы убедиться, как чувствуют себя двое детей, находящихся в салоне.

Сейчас ему было не до этого. Полковник управлял вертолётом. В этом заключалась его работа, и он надеялся, что остальные справятся со своими обязанностями не менее успешно.

Террористы смотрели теперь в окно, причём делали это осторожно. Пока раненый стоял, опершись плечом о стену — отлично, похоже, пуля раздробила ему коленную чашечку, подумал О'Дей, — второй террорист выглядывал из-за края рамы. Нетрудно было догадаться, что он там видел. Рёв сирен сообщил о прибытии полицейских машин. Наверно, они уже устанавливали оцепление по периметру. Миссис Даггетт и три её помощницы оттеснили детей в угол. Тем временем террористы о чём-то переговаривались. Пока приняты все возможные меры. Дела этих ублюдков совсем плохи. Один из них начал осматривать комнату, обводя её глазами и дулом автомата…

… и тут он вынул фотографию из нагрудного кармана рубашки, посмотрел на своего приятеля и сказал что-то на незнакомом языке. Затем опустил шторы. Проклятье. Это помешает снайперам с оптическими прицелами на винтовках видеть, что происходит внутри. Значит, террористы сумели сообразить, что теперь в них будут стрелять безо всякого предупреждения. Всего несколько детей были достаточно высокими, чтобы их головы доставали до подоконника и они могли посмотреть наружу…

Террорист с фотографией в руке подошёл к детям и указал пальцем.

— Вот эта.

Как ни странно, они только сейчас заметили О'Дея. Раненный в ногу поднял автомат и прицелился ему в грудь. Инспектор поднял руки.

— Пострадало достаточно много людей, приятель, — сказал он. Ему не понадобилось больших усилий, чтобы произнести это дрожащим голосом. Кроме того, он понял, что допустил ошибку, держа Меган на коленях. Чтобы убить его, этот говнюк может выстрелить прямо в неё, и пуля пробьёт сначала маленькое тельце девочки. При этой мысли он вздрогнул. Медленно, осторожно, он поднял дочь с коленей и посадил рядом, слева от себя.

— Нет! — послышался голос Марлен Даггетт.

— Приведите её ко мне! — скомандовал второй террорист. Не сопротивляйся, делай, как он говорит, подумал О'Дей. Сопротивляться нужно, когда есть какая-то надежда. Сейчас сопротивление ничего не изменит. Однако женщина не могла прочесть его мысли.

— Приведи её сюда! — повторил мужчина.

— Нет!

Террорист застрелил миссис Даггетт с расстояния в три фута.

— Что это? — резко бросила Прайс. Машины скорой помощи подъезжали по Ритчи-хайуэй, рёв их сирен отличался от монотонных сирен полицейских автомобилей. Слева от неё национальные гвардейцы пытались очистить шоссе, жестами отгоняя посторонние машины, то и дело касаясь руками кобуры на боку. Им хотелось принять более непосредственное участие, помочь спасению детей. Их мрачные лица производили должное впечатление на озадаченных водителей.

Полицейские, находившиеся рядом с «Гигантскими шагами», услышали выстрел и новые вопли насмерть перепуганных детей. Они не знали, что происходит внутри, и могли только гадать.

Когда садишься на пол, кожаная куртка ползёт кверху. Если бы за спиной стоял кто-нибудь, он сразу заметил бы кобуру на его пояснице, подумал О'Дей. Ему ещё не доводилось видеть своими глазами, как убивают человека. Он расследовал убийства, но видеть, как совсем рядом убивают женщину… которая ухаживала за маленькими детьми. Ужас, отразившийся на его лице, ничем не отличался от страха любого человека, увидевшего, как перед ним погасла жизнь… невинная жизнь, тут же подумал он. Значит, у него нет теперь выбора.

Когда инспектор снова посмотрел на миссис Даггетт, он пожалел, что не может сказать ей, что её убийцы не выйдут из здания живыми.

Просто чудо, что пока не пострадал ни один ребёнок. Пули проносились над их головами, и он понял, что, если бы мисс Энн не сбила его с ног, сейчас он лежал бы мёртвым рядом со своей дочерью. В стене виднелись пробоины от пуль, пролетевших у него над головой всего несколько секунд назад. О'Дей посмотрел вниз и увидел, что у него дрожат руки. Руки знали, что им предстоит, знали свою задачу и не могли понять, почему их хозяин не дал ещё команду, не позволил им приступить к делу, которое они исполнили бы быстро и точно. Но рукам нужно потерпеть. Сначала должен поработать ум.

Преступник поднял Кэтлин Райан за руку, и от внезапной боли девочка заплакала. О'Дей подумал о своём первом инструкторе, вместе с которым он расследовал первый киднэппинг. Дом Ди Наполи, этот огромный крутой макаронник, он плакал, когда вернул похищенного ребёнка родителям. «Запомни, это все наши дети», — сказал он тогда.

Террористы вполне могли выбрать Меган, она так походила на Кэтлин, и, казалось, мужчина прочитал его мысли, потому что он снова посмотрел на фотографию и перевёл взгляд на О'Дея.

— Кто ты? — громко произнёс он. Его голос заглушил стоны раненного террориста.

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил инспектор. Вот так, играй роль испуганного, ничего не понимающего человека.

— Чей это ребёнок? — Жест в сторону Меган.

— Это моя дочь, понимаешь? Не знаю, кто родители этой, — солгал инспектор ФБР.

— Она ведь дочь президента, верно?

— Откуда я знаю, черт побери? Обычно за Меган заезжает моя жена, а не я. Делай что хочешь, только убирайся отсюда к чёртовой матери, ладно?

— Эй вы, внутри, — прозвучал женский голос, усиленный громкоговорителем. — Это Секретная служба Соединённых Штатов. Выходите с поднятыми руками. Если выйдите, вам сохранят жизнь. Вы не сможете скрыться. Выходите, чтобы мы видели вас, и останетесь в живых.

— Это хороший совет, парень, — сказал Пэт террористу. — Ты ведь понимаешь, что отсюда никто не сможет скрыться.

— Знаешь, кто эта девчонка? Дочь вашего президента! Они не осмелятся стрелять в меня! — заявил мужчина. Он отлично говорит по-английски, подумал О'Дей.

— А как с остальными детьми? Если тебе нужна только она, почему не выпустить остальных, а?

О'Дей понимал, что мужчина отчасти прав. Агенты Секретной службы не решатся стрелять в него, опасаясь убить кого-то другого, находящегося в помещении детского сада. Действительно, здесь были дети — и раненный террорист с автоматом, направленным в грудь Пэта. Кроме того, террористы были хорошо подготовлены и не подходили друг к другу меньше чем на пять футов. Чтобы застрелить обоих придётся сделать два отдельных движения.

Но больше всего инспектора пугала та небрежность, то равнодушие, с которым мужчина застрелил миссис Даггетт. Ему было ясно, что их не интересуют последствия. Предсказать поведение таких преступников невозможно. С ними можно говорить, пытаться успокоить их, но в итоге существует лишь один выход.