Понадобилось несколько дней, чтобы навести порядок, но теперь их разместили в отдельных домах в разных частях города. Когда с этим покончили, генералы и их сопровождающие начали проявлять признаки беспокойства. Размещённых по отдельности, думали все, их могут выкрасть по одному и доставить в тюрьму, а потом отправить обратно в Багдад. Ни у одной семьи не было больше двух телохранителей, какая тут от них польза? Разве что отгоняют нищих, когда генералы и члены их семей отправляются на прогулку по городу? Они часто встречались друг с другом — каждому генералу выделили автомобиль — главным образом для того, чтобы обсудить дальнейшие планы. Они также никак не могли договориться, следует ли им переехать куда-то вместе или пусть каждый уезжает по собственному желанию. Одни доказывали, что безопаснее и дешевле купить, к примеру, большой участок земли и построить на нём особняки. Другие ясно дали понять, что теперь, когда они навсегда покинули Ирак (правда, нашлись два генерала, которые тешили себя иллюзией о триумфальном возвращении обратно и новом правительстве во главе с ними, но это была фантазия, как отлично понимали все, кроме самых наивных), они не хотят иметь с остальными ничего общего. Мелочное соперничество уже давно скрывало вражду и антипатию, и при новых обстоятельствах эти чувства не столько обострились, сколько вышли на поверхность. Ни один из них не имел личного состояния менее сорока миллионов долларов, а у одного было почти триста миллионов, укрытых в разных швейцарских банках. Этого было более чем достаточно, чтобы вести роскошную жизнь в любой стране мира. Большинство предпочитало Швейцарию, которая всегда являлась прибежищем для тех, у кого достаточно денег и кто согласен жить тихо и незаметно. Несколько человек поглядывали на восток. Султан Брунея нуждался в людях, которые взялись бы за реорганизацию его армии, и три иракских генерала собирались предложить ему свои услуги. Местное суданское правительство также начало неофициальные консультации по использованию кое-кого из генералов в качестве советников в войска, ведущие военные операции против анимистических меньшинств на юге страны — иракцы имели немалый опыт борьбы с курдами.

Но генералам приходилось беспокоиться не только о себе. Все привезли с собой семьи, а многие и любовниц, которые жили, ко всеобщему неудовольствию, в домах своих патронов. На них обращали так же мало внимания, как и раньше в Багдаде, но в новых условиях предстояли перемены.

Судан — главным образом пустынная страна, известная своей обжигающей жарой. Раньше он был британским протекторатом, и потому в его столице имелась больница, где лечились иностранцы. Обслуживал её главным образом британский медицинский персонал. Эта больница была не из лучших в мире, однако превосходила многие другие в странах Сахары. В больнице работали главным образом молодые врачи-идеалисты, приехавшие сюда с романтическими представлениями об Африке и медицинской практике в ней (и такое происходило на протяжении доброй сотни лет). С течением времени их представления менялись, но они делали все, что от них зависело, и большей частью хорошо справлялись со своими обязанностями.

Оба пациента прибыли почти одновременно, в течение одного часа. Первой привезли маленькую девочку в сопровождении обеспокоенной матери. Доктор Иан Макгрегор узнал, что ей четыре года, что она была здоровым ребёнком, если не считать редких приступов астмы. Эти приступы, как правильно заметила мать девочки, должны исчезнуть в сухом воздухе Хартума. Откуда они приехали? — спросил врач. Из Ирака? Он не интересовался политикой и не разбирался в ней. Ему исполнилось двадцать восемь лет, это был невысокий светловолосый мужчина, рано начавший лысеть. Он недавно получил разрешение на практику врача-терапевта, но хуже оказалось то, что ему на глаза не попадалось никакого бюллетеня относительно крупной вспышки инфекционных заболеваний в Ираке. Он, как и весь персонал больницы, знал лишь о двух случаях заболевания лихорадкой Эбола в Заире, но это нельзя было назвать даже вспышкой.

Температура у девочки была 38 — ничего страшного для ребёнка такого возраста, особенно в стране, где в полдень температура воздуха редко бывала ниже. Кровяное давление, пульс, дыхание все казалось нормальным. Девочка выглядела вялой. Сколько дней вы уже в Хартуме? Всего несколько? Ну что ж, может быть, это только последствия перелёта. Некоторые люди к этому особенно чувствительны, объяснил доктор Макгрегор. Новая обстановка, климатические условия — все это может повлиять на самочувствие ребёнка. Не исключено, что это простуда или грипп, ничего серьёзного. В Судане жаркий климат, но зато здоровый, не то что в других странах Африки. Врач надел резиновые перчатки — не потому, что считал это необходимым, но в процессе обучения на медицинском факультете Эдинбургского университета ему раз и навсегда вбили в голову, что так нужно поступать всегда и при всех обстоятельствах. Стоит вам забыть об этом всего один раз, и вы можете разделить судьбу доктора Синклера — неужели вы не слышали, как он подхватил СПИД от своего пациента? Одного такого примера обычно бывает достаточно. Итак, у пациентки нет признаков серьёзного заболевания. Чуть распухли веки, покраснение в горле. Ничего серьёзного. Наверно, стоит хорошенько выспаться ночью, и всё пройдёт. Прописывать лекарства не нужно. Пусть примет аспирин, чтобы сбить температуру и снять головную боль, и если ей не станет лучше, приходите снова. Такая прелестная девочка. Уверен, что скоро всё пройдёт. Мать увела ребёнка. Врач решил, что настало время выпить чашку чая. По пути к комнате отдыха он снял резиновые перчатки, которые спасли ему жизнь, и бросил их в корзину.

Второй пациент пришёл минут через тридцать. Мужчина, тридцать три года, походит на бандита, грубо и подозрительно относится к африканцам, входящим в состав медицинского персонала больницы, но заискивает перед европейцами. Судя по всему, знаком с Африкой, подумал Макгрегор. Наверно, какой-нибудь арабский бизнесмен. Вы много путешествуете? А за последнее время? Ну, тогда ясно. Не пейте местную воду, этим может объясняться расстройство желудка. Мужчина тоже ушёл домой с бутылочкой аспирина и специальным лекарством для лечения болезни, нередко встречающейся у солдат. Вскоре Макгрегор покинул больницу — окончился ещё один обычный рабочий день.

— Господин президент? Бен Гудли на линии правительственной связи, — сказала сержант. Затем она объяснила Райану, как работают телефоны в кабине президента.

— Слушаю, Бен, — произнёс президент.

— Мы получили сообщение о том, что идёт расстрел множества высокопоставленных иракцев. Я пересылаю вам текст по факсу. Подтверждения поступили как от русских, так от израильтян. — Словно по команде в этот момент вошёл ещё один сержант ВВС, который передал Райану три страницы. На первой стоял лишь гриф «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО — ТОЛЬКО ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА», хотя текст сообщения видели три или четыре связиста, причём это только в самолёте, уже начавшем заходить на посадку в базе ВВС Тинкер.

— Да, вот он передо мной. Сейчас прочитаю. — Райан не торопился, сначала просмотрел текст, затем вернулся к началу и прочёл его более внимательно. — О'кей, и кто тогда останется?

— По мнению Васко, никого из известных нам людей. Расстреляли все руководство баасистской партии и всех оставшихся видных военачальников. Таким образом, там не осталось никого, кто занимал бы сколько-нибудь видное положение. Это пугающее сообщение поступило со станции радиоперехвата «Пальма», и…

— Кто этот майор Сабах?

— Я сам не знал этого и потому выяснил, сэр, — ответил Гудли. — Он сотрудник кувейтской разведки. Наши люди о нём высокого мнения. Этот Сабах сразу отреагировал на поступившие новости. Васко согласен с его оценкой. Все происходит именно так, как мы опасались, причём очень быстро.

— Какова реакция Саудовской Аравии? — Райан почувствовал лёгкий толчок — это VC-25 пробил слой облаков. Похоже, идёт дождь, подумал он.