– Насколько я понимаю, это и есть та самая игра, которую установили герру Хаузену? – уточнила Нэнси.

– Угу, – хмыкнул Столл, снова включая игровой режим. Почти тут же одна из собак на экране угодила в трясину и начала тонуть.

– Черт! – выругался Столл. – Знаете что, пока вас тут не было, у меня все получалось…

– Займитесь собакой, – перебила его Нэнси. Перегнувшись через его плечо, она нажала клавишу со стрелкой “вниз”.

– Эй, что вы делаете? – возмутился Столл. – Не лезьте в мою игру, чтобы…

– Вы и впрямь кое-что упускаете, – опять перебила его Нэнси.

– Я кое-что что?

Пока Нэнси удерживала клавишу, собака провалилась сквозь трясину и очутилась в подземной пещере. Нэнси стала быстро нажимать клавиши то с левой, то с правой стрелками, подхватывая на экране предметы с нацистской символикой и тем самым набирая очки.

Худ подошел поближе.

– Откуда ты знала, что так все получится? – спросил он.

– Это модификация разработанной мною игры под названием “Чудовище на болоте”, – ответила женщина. – Такое же игровое поле – задние планы, передние планы, ловушки. Хотя персонажи и сценарий совсем другие. У меня было болотное чудовище, сбежавшее от своего создателя и разъяренных деревенских жителей. Ясно, что тут все совсем другое.

– Но это точно твоя игра? – настаивал Худ.

– Абсолютно. – Она снова повернулась к компьютеру и Столлу. – “Выход”, если проползти через водосток, который по левую сторону.

– Спасибо… – выдохнул Столл и продолжил игру. Худ отошел от компьютера. Он сопротивлялся отчаянному желанию взять Нэнси за руку и так, не отпуская, и вести ее за собой. Но он заметил, как Столл постреливал взглядом в их сторону, пока они отходили в угол комнаты. Несмотря на все свои качества и меры высшей безопасности, кое в чем Оперативный центр ничем не отличался от других учреждений. Его люди умели хранить государственные тайны, но сочетание слов “личные тайны” для них было почти несовместимым.

– Пол, – заговорила Нэнси мягким голосом, – я понимаю, что в прошлом поступала не лучшим образом, но в данном случае это не мое творенье. Внести подобные изменения было бы под силу очень многим.

– Ты имеешь в виду людей из ближайшего окружения Доминика?

Нэнси кивнула.

– Тебе-то я верю, – сказал он. – Вопрос только в том, что нам со всем этим делать?

Засигналил сотовый телефон, Худ извинился.

– Алло? – отозвался он.

– Пол, – послышалось в трубке, – это Даррелл. Вы можете говорить?

Худ ответил утвердительно.

– Я тут встречался с Лиз и Майком, – сообщил ему Маккаски, – и похоже, что парень, о котором вы запрашивали, сам мистер Нацизм. И у него хватит могущества, чтобы избежать ареста.

– Объясните.

– Оказывается, он использует сеть банков для отмывания денег и финансирования расистских группировок по всему свету. Законники вокруг него порой кое-что вынюхивают, но никогда не наказывают. Одновременно он, похоже, собирается выпустить в продажу новый джойстик, который позволяет игрокам испытывать, такие ощущения, как если бы происходящее на экране было очень реальным.

– Догадываюсь, что этот джойстик совместим с расистскими видеоиграми.

– Ну конечно же, совместим, – подтвердил Маккаски. – Но непосредственной проблемой для нас ни то, ни другое не является. Очень может быть, что утренний арест команды из “ Чистой нации” был подстроен. Похоже, и арест и расистские игры – часть более обширного плана по превращению городов США в зоны расовых сражений. Опять же, у нас нет веских доказательств. Только смутные догадки и внутреннее чутье.

– Обычно за наше чутье нам и платят, – заметил Худ. – Есть какие-то намеки, что все происходит по некоему плану?

– Трудно сказать. Пресса только и занята “Чистой нацией”, и мы думаем, она не преминет высосать из этого сборища все, что возможно.

– И конечно же, высосет, – согласился с ним Худ.

– Игры тоже готовы к распространению, – продолжил Маккаски. – Если все эти действия скоординированы, то координатор не должен дать страхам остынуть. Пара провокаций против черных, и общественные группы не просто вспыхнут – они взорвутся. Я только что разговаривал с нашими друзьями из ФБР, и мы согласились, что при худшем сценарии инциденты начнутся в течение нескольких дней, если не часов.

Худ не стал задавать вопрос, каким образом один-единственный иностранный бизнесмен ухитрился стать источником стольких, как сказал бы Роджерс, “плохих новостей”. Ответ был известен. У Доминика были деньги, независимость и терпение. Обладая лишь деньгами и терпением, японская секта “Аум-Синрике” получила возможность действовать из манхэттенского офиса с 1987 по 1995 годы, покупая все что угодно: от лазерной системы, определяющей наличие плутония, до компьютерного оборудования и десяти тонн стали для производства ножей. И все это они собирались использовать, чтобы развязать войну между Японией и Соединенными Штатами. И хотя сама война вряд ли бы началась, уничтожение одного из американских городов ядерным взрывом могло бы вполне состояться, если бы люди из сенатского Постоянного комитета по расследованиям во взаимодействии с ЦРУ и ФБР не смогли бы внедриться в секту и арестовать ее членов, решивших устроить конец света.

– Каковы шансы на то, чтобы остановить это на вашей стороне? – спросил Худ.

– Понятно, что до тех пор, пока нам не станут известны пределы амбиций этого человека или хотя бы его отдельные цели, я этого сказать не могу.

– Но вы считаете – у вас такое ощущение, – что все это исходит от одного человека?

– Так это выглядит отсюда, – пояснил Маккаски.

– Значит, если бы нам удалось добраться до этого человека, – продолжал Худ, – мы смогли бы затормозить все остальное?

– По-видимому, так, – ответил Маккаски. – По крайней мере мне думается, что так.

– Тогда давайте над этим поработаем, – подытожил Худ. – А пока, кто-нибудь что-нибудь слышал о Бобе?

– Ну, в общем…, да, – сказал с запинкой Маккаски, и Полу не понравилось, как это прозвучало.

– И чем же он занят? – спросил он.

Маккаски начал объяснять, а Пол, слушая, испытывал адское чувство вины за то, что позволил Херберту уехать самому по себе. Рыскать по лесам одному, в инвалидной коляске, наперегонки с набитым неонацистами микроавтобусом? Это был абсурд. И тут на него накатила злость. Оперативный центр потерял в Корее рядового База Мура, а в России – подполковника Чарли Скуайрза. Херберту следовало бы сообразить, что, случись с ним что, Конгресс прикует их всех цепями к письменным столам, и все операции будут проводиться из кабинетов. Боб не имел права подвести организацию в целом. Но в конце концов Пол ощутил прилив гордости. Херберт занимался тем, что отличало американцев от большинства других народов. Он боролся с несправедливостью независимо от того, против кого та была совершена.

Однако насколько бы ни был прав Херберт, он представлял собой своего рода бомбу замедленного действия. Он был агентом американского правительства, охотящимся за неонацистами на территории Германии. Стоит ему нарушить закон или даже просто обнаружить себя, и неонацисты повернут это так, как будто бы их преследуют и на них нападают. Это вызвало бы шквал критики в адрес Оперативного центра, Вашингтона и Хаузена.

И конечно, существовала еще более вероятная опасность: нацистам удастся убрать Херберта. Возможно, людям в автобусе и неизвестно, кто он такой. Но даже если бы они и знали, не все радикалы стремятся к огласке своих действий. Некоторые из них предпочитают просто убить врага.

Если бы Пол был уверен, что Херберт его послушает, он приказал бы ему вернуться обратно в отель. И будь у него еще два больших “если”, он даже попросил бы Хаузена послать туда людей и подобрать своего человека – если бы он доверял сотрудникам Хаузена, которым он больше не верил, и если бы не боялся, что те могут только испортить так бы и оставшуюся тайной тихую вылазку и действительно создадут ситуацию.

– Вайенз следит за Хербертом? – спросил Худ.