Жан– Мишель испытал замешательство. Замешательство и все тот же животный страх.

Рихтер устроился поудобней на пухлом кожаном сиденье.

– Сегодня после полудня у меня наступило прямо-таки какое-то прозрение. Понимаете, месье Хорн, нас всех захватывают и бизнес, и вещи, и ловушки. Мы теряем из виду свои собственные сильные стороны. Лишенный средств к существованию, я был вынужден спросить себя: “А каковы мои сильные стороны на самом деле? Каковы мои цели? Я осознал, что теряю их из виду. Я позвонил своим сторонникам и попросил их приехать в Ганновер сегодня к восьми часам вечера. Я сказал им, что должен сделать заявление. Заявление, которое изменит весь настрой политики в Германии, да и во всей Европе.

Жан– Мишель молча смотрел и ждал, что тот скажет еще.

– Два часа назад, – продолжил Рихтер, – Карин и я договорились объединить “Фойер” и “Национал-социалистов XXI века”. Сегодня вечером в Ганновере мы объявим о нашем союзе.

– Вы с ней? – Жан-Мишель резко подался вперед. – Но не далее, чем сегодня утром, вы мне говорили, что она не вождь, что она…

– Я сказал, что она не стратег, – поправил Рихтер. – Вот почему я буду направлять новый союз, а она станет моим полевым командиром. Наша партия будет называться “Das National Feur” – “Пламя нации”. Мы встречаемся с Карин в ее лагере. Мы поведем ее людей в Ганновер, и там вместе с моими соратниками и уже приехавшей в город тысячей сочувствующих мы пройдем торжественным маршем – это более трех тысяч человек, – маршем, которого Германия не могла увидеть уже столько лет. И власти ничего не предпримут, чтобы нас остановить. Даже если они и подозревают Карин в сегодняшнем нападении на съемочную площадку, у них не хватит смелости ее арестовать. Сегодня вечером, месье Хорн…, сегодня вечером вы увидите рождение новой силы в Германии, во главе которой будет человек, смирения которого вы хотели добиться сегодня днем.

По мере того, как он слушал Рихтера, Жан-Мишеля охватывало парализующее осознание того, как он ошибался, как он подвел месье Доминика. На мгновение француз позабыл о страхе.

– Герр Рихтер, – заговорил он тихим голосом, – у месье Доминика свои планы Великие планы, лучше финансируемые и более далеко идущие, чем ваши. Если ему удастся ввергнуть Соединенные Штаты в пучину беспорядков, а он это может сделать и сделает, то он наверняка справится и с вами.

– Я и не ожидаю, что он не попытается, – ответил Рихтер. – Но он не отнимет у меня Германии. Что он использует? Деньги? Купить можно некоторых из немцев, но не всех. Мы не французы. Силу? Да напав на меня, он тем самым создаст героя. Если же убьет, ему придется иметь дело с Карин Доринг, а она его достанет, это я обещаю. Помните, как алжирцы парализовали Париж в 1995 году, подкладывая бомбы в метро и угрожая взорвать Эйфелеву башню? Если Доминик выступит против нас, “Пламя нации” выступит против Франции. У Доминика крупная организация, а потому она представляет собой легкую мишень. Наша группировка меньше и мобильней. Он может разрушить мой бизнес сегодня или уничтожить офис завтра. Ну и что? Я просто перееду в другое место. А вот я раз от раза буду наносить все больший ущерб его огромной берлоге.

Лимузин мчался на юг от Гамбурга, и день быстро сменялся вечером. Мир за тонированными окнами соответствовал мрачным ощущениям в душе Жан-Мишеля.

Рихтер глубоко вздохнул и продолжил тихо, почти шепотом:

– Через каких-то несколько лет эта страна будет моей. И тогда я смогу ее возродить, точно так же, как Гитлер построил Рейх на обломках Веймарской республики. И по иронии судьбы вы, месье Хорн, явились отчасти архитектором этого возрождения. Вы показали мне, что я столкнулся с врагом, о существовании которого не предполагал.

– Герр Рихтер, не надо воспринимать месье Доминика как врага. Он по-прежнему может оказать вам помощь.

– Вы потрясающий дипломат, месье Хорн. – Рихтер криво усмехнулся. – Человек сжигает дотла мою собственность, а после этого вы не только уверяете меня, но и сами искренне верите, что он мой союзник. Нет, я думаю, было бы честнее сказать, что мои цели отличаются от целей Доминика.

– Вы не правы, герр Рихтер, – возразил Жан-Мишель. Он черпал свое мужество из отчаянного желания не причинить лишних расстройств месье Доминику. – Вы мечтаете восстановить гордость Германии. Месье Доминик поддерживает ваше стремление. Чем сильнее Германия, тем сильнее Европа. Враги находятся не здесь, а в Азии и по ту сторону Атлантики. Для него этот союз значил бы очень многое. Вы же знаете о его любви к истории, восстановление старых связей…

– Стоп. – Рихтер поднял руку вверх. – Сегодня днем я увидел, что означает наш союз. Он означает, что Доминик распоряжается, а я ему прислуживаю.

– Только потому, что у него есть всеобщий план! Похоже, Рихтер пришел в неописуемую ярость. Казалось, он взорвался в крике.

– Всеобщий план?! – прорычал он. – Пока я сидел у себя в офисе, трясся от гнева, созывал своих соратников и старался сохранить свое лицо, я спросил себя: “Если Доминик не является моим сподвижником в деле, за кого себя выдает, то кто же он тогда в действительности?” И я сообразил, он попросту двурушник. Он поднимает наше движение здесь в Германии, в Америке, в Англии, чтобы потом распускать слухи в правительствах, ужалить там, разрушить здесь, направить не в ту сторону. Зачем? Чтобы основа каждой нации, ее бизнес и промышленность, вкладывали свои деньги в единственное стабильное место в Европе – Францию.

Рихтер немного успокоился, но глаза его продолжали сверкать.

– Я убежден, что Доминик хочет создать промышленную олигархию и потом ее возглавить.

– Да, месье Доминик хочет расширить свою промышленную базу, – подтвердил Жан-Мишель. – Но хочет он этого не ради себя или Франции. Он делает это ради Европы.

Рихтер снова скривился в ухмылке.

– Lass mich in Ruhe, – сказал он и решительно и взмахнул рукой. Придвинув пистолеты поближе к себе, он наклонился к бару между сиденьями и выпил газированной воды. Затем устроился поудобней и прикрыл глаза.

Оставьте меня в покое, повторил Жан-Мишель про себя последнюю фразу Рихтера. Это какое-то безумие. Рихтер лишился разума. В машине болтаются два трупа, мир стоит на пороге беспорядков и передела, а этот сумасшедший устроил себе послеобеденный сон.

– Герр Рихтер, – настойчиво обратился Жан-Мишель. – Я настоятельно прошу вас о сотрудничестве с месье Домиником. Он способен вам помочь, и он поможет, я обещаю.

– Месье Хорн, – отозвался немец, не открывая глаз, – я не хочу ни о чем больше слышать. У меня был длинный и напряженный день, в нашем распоряжении как минимум два часа спокойного пути. Некоторые сельские дороги немного разбиты. Возможно, вы тоже хотели бы слегка прикорнуть. Выглядите вы не лучшим образом.

– Герр Рихтер, пожалуйста, – не мог успокоиться Жан-Мишель. – Вы только выслушайте меня. Рихтер покачал головой.

– Нет. Давайте сейчас помолчим, а попозже придется послушать уже вам. А потом вы доложите Доминику. А может быть, вы решите остаться здесь. Потому что увидите, почему я так уверен в том, что именно Феликс Рихтер, а не Жирар Доминик станет следующим фюрером Европы.

Отель “Амбассадор” находился в Хайденкампфсвеге, на другом краю Гамбурга. Во время езды Худ едва обращал внимание на многолюдные улицы и красоту водоемов и пересекающихся узеньких каналов. Подъехав к гостинице, он кинулся к местному телефону и попросил оператора соединить его с мисс Босуорт. В трубке наступила томительная пауза, и Худ готов был подумать, что Нэнси уже выехала или что она его обманула и никого с таким именем среди постояльцев не окажется.

– Подождите, пожалуйста, – наконец попросил оператор по-английски, – я соединю вас прямо с номером.

Худ поблагодарил и снова принялся ждать. Ему никак не удавалось унять бешеное сердцебиение. Его мысли метались, он ни на чем конкретно не мог остановиться. Следовало обдумать дела с Домиником, связь с его сомнительными компьютерными играми. Худ пытался это сделать, однако все его мысли кончались одним и тем же – Нэнси. Тем, что у них было. Что она натворила. Что они потеряли. Он был зол на себя, что из-за этого его сердце тоже не бьется спокойней. Его снова увлекла Нэнси-Джо. Даже при том, что его желание быть с нею могло и пройти, она так бы никуда и не делась из его сознания.