Человек в черном выходит на улицу.

Здесь, на берегу Вислы, он открывает конверт и изучает его содержимое. Паспорт с его фотографией, билет на самолет с вылетом из Франкфурта, какие-то бумаги и привезенная из Буэнос-Айреса фотография, оставшаяся у него.

— Вот так-то… — произносит человек, обращаясь не столько к персонажу на снимке, сколько имея в виду предстоящую задачу, которую он намерен выполнить безупречно, как и все предыдущие.

Потом нужно будет зайти на городской рынок — кто знает, придется ли еще когда-нибудь вернуться сюда? Пиджак спят, и короткие рукава рубашки открывают татуировку на левой руке: змея у запястья.

Человек вновь разглядывает содержимое конверта. В последний раз смотрит на сделанный в Буэнос-Айресе снимок, где изображено жилище отца Пабло, недавно сменившего место жительства на новое, постоянное, под землей…

На фотографии, которую он рассматривает, — лицо папы Бенедикта XVI.

КОНКЛАВ

26 августа 1978 года

«Annuntio vobis gaudium magnum: habemus Papam!» [6]— возвестил 26 августа 1978 года кардинал Перикл Феличи с балкона базилики святого Петра.

Для того чтобы Святой Дух указал нового понтифика, ста одиннадцати кардиналам пришлось устраивать множество заседаний без перерывов на обед и прийти к согласию без переговоров. Никто в Ватикане не догадался бы, что в эти дни, после смерти Павла VI, велась активная избирательная кампания — тайная агитация проходила без лишней шумихи.

Некоторые прелаты с улыбкой вспоминали тот день, когда кардинал Пиньедоли, в окружении собратьев по Кардинальской коллегии, заявил, что не готов принять высокое назначение, уготованное ему. По его искреннему убеждению, лучше поддержать кардинала Гантина — чернокожего священнослужителя из Бенина. Ни для кого не секрет, что некоторые люди стремятся достичь своей цели исключительно разговорами.

Но вряд ли все эти поступки были связаны с каким-нибудь конкретным кардиналом, поскольку многие прелаты поступали следующим образом: подчеркивали собственную скромность и покорность, давая понять остальным, что именно они-то и есть наилучшие кандидаты.

На самом деле, не все священнослужители участвовали в предвыборных перипетиях, действуя при этом в собственных интересах, но лицемерно ссылаясь на страх божий. Например, Альбино Лучиани, улучив свободный момент, попросил местный римский приход отремонтировать свою «Ланчию-2000»; автомобиль был не столько транспортным средством, сколько потенциальной причиной аварии. Помощника, Диего Лоренци, он попросил подготовить автомобиль к двадцать девятому числу — после конклава придется выезжать в Венецию с утра пораньше.

И хотя решение кардиналов можно предугадать заранее, вряд ли предсказуема воля Святого Духа, избравшего иное развитие событий с участием прелатов. Непознаваемость высшей воли проявилась вновь: невозможное возможно!

После утреннего голосования коленопреклоненный Альбино Лучиани молился в келье номер шестьдесят. Результаты еще не были подсчитаны, но не обошлось и без неожиданностей — например, тридцати голосов, полученных Лучиани во втором туре. Во время молитвы кардинал почувствовал, что у него захватывает дух, и тотчас попросил у высшей силы ниспослать мудрость, необходимую для выбора лучшего из претендентов. Молил Бога, чтобы ситуация разрешилась сама собой, чтобы его миновала непомерная ноша. Чтобы голосование не затягивалось, чтобы кардиналы, следуя божественному наитию, вписали имя монсеньора Сири. Во время последнего тура этот кардинал недобрал пять голосов. Третьим в прискорбном списке претендентов значился бесчестный прелат Пиньедоли, едва набравший пятнадцать голосов, а следом шел бразилец Лоршайдер, получивший поддержку двенадцати сторонников.

Остальные девятнадцать голосов поделили между собой итальянские кардиналы Бертоли и Феличи, еще несколько отошло к поляку Каролю Войтыле, аргентинцу Пироньо, монсеньору Кордейро, архиепископу Пакистанскому, и австрийцу Францу Кёнигу.

Сири и Лучиани поневоле стали соперниками. Кардинал Сири рвался к победе. Кардинал из Венеции, Альбино Лучиани, не желал соперничать и, возможно, скрылся бы с поля боя, не окажись двери Сикстинской капеллы заперты, а ответственность, возложенная на прелата, — слишком великой.

Прежде чем вступить в конклав, дон Альбино предупредил своих помощников, родственников и друзей, что в случае его избрания (и сам будущий папа, и остальные считали такой исход событий крайне маловероятным) он немедленно произнесет: «Простите, но я отрекаюсь». Лучиани был тем самым кардиналом, на чьи плечи во время визита в Ла Рейна дель Адриатике) лично возложил ризу папа Павел VI. Подобный поступок, учитывая обилие прочих претендентов, был для Его Святейшества крайне необычен. Тем самым папа как бы узаконивал статус кардинала Венеции и обосновывал (скорее, из чувства долга, нежели по убеждению) его выступления в защиту энциклики Humanae Vitae [7]— одной из самых убогих за всю историю церкви. В июле 1968 года Павел VI выступил с крайне радикальным пасторским посланием, согласно которому осуждался любой метод контроля рождаемости, включая, само собой, и аборты, и контрацепцию, и стерилизацию, и прерывание беременности с целью сохранения жизни матери. Суть этой энциклики заключалась в признании высшего божественного провидения, важности сохранения брачных уз и необходимости целомудрия. По словам понтифика, «божественное провидение не должно затрагивать социальные, политические или психологические факторы».

Собственно, все упомянутые события давно уже стали бы позабытой историей, если бы Павел VI не оказался одним из виновников того, что сейчас коленопреклоненный Альбино Лучиани внутренне содрогается при малейшей мысли о том, что собратья и Дух Святой возведут его на папский престол.

«Пусть проголосуют за Сири, — молится дон Альбино Лучиани, — ведь у меня еще столько дел в Венеции!»

Специально ли, невольно ли, но папа Павел VI загнал кардинала в тупик. Ведь именно он назначил его на эту должность, оказывал ему публичные знаки внимания, хвалил и поощрял. Впрочем, ответственность можно возложить и на других; если бы Иоанн XXIII не назначил его епископом, всё сложилось бы иначе. Если бы мать, Бартола, не родила его 17 октября 1912 года на Канале д'Агордо, то не было бы молящегося кардинала. Лучше об этом не думать. Лишь Богу дана сила решать, хотя ни одно из предначертаний не является однозначным — например, местный священник, Филиппе Карли, отговаривал его от поступления в фельтрскую семинарию.

После первого же голосования кардинал Лучиани почувствовал, как его засасывает в водоворот событий конклава: ситуация выходит из-под контроля. Вначале он наивно притворялся, будто не имеет к происходящему никакого отношения. Прежде подобная тактика себя оправдывала, но в данной ситуации не спасли ни привычная скромность, ни сдержанность. События с трудом поддавались осмыслению. Откуда взялось двадцать три голоса в первом туре, на два меньше, чем у Сири, и на пять больше, чем у Пиньедоли? В конце концов, бюллетени бросили в печь, чтобы они сгорели, как полагалось.

Понтифик Павел VI спланировал каждую деталь конклава. Ничто не ускользнуло от его внимания.

Ведь именно предыдущий папа решает, по каким правилам будет выбираться преемник. Впервые запретили участвовать в конклаве кардиналам старше восьмидесяти четырех лет. В Соборном Послании Romano Pontifice eligendo [8]Павел VI из гуманных соображений установил ограничения, чтобы ответственность за избрание настоятеля церкви не превратилась для восьмидесятичетырехлетних старцев в настоящий кошмар.