Он попал в тяжелое положение, но собирается, насколько это в его силах, управлять ходом событий. Хотя и понимает, что его позиция явно проигрышная.

— С чего ты решил, будто находишься в Америке? Это может быть любой другой страной!

— Судя по тому, сколько часов мы провели в самолете, перелет закончился по ту сторону Атлантики. До Лондона перелет занял бы лишь два с половиной часа. А мы пролетели больше — значит, добрались Вашингтона или Нью-Йорка. Верно?

— Да мы очутились в самом сердце ада, Джек. А ты что, думал, будто у нас тут — туристическое бюро?

— А неплохо было бы вам заняться туризмом…

Еще один удар, на сей раз не такой сильный, разбивает лицо и рассекает губу надвое.

— Ты представляешь себе, Джек, через что ей сейчас приходится пройти? Как сильно она страдает? Ты можешь себе это представить? — меняет тактику Барнс. — Такая нежная красотка — представляешь, что ей придется перенести от скотины вроде меня?

Рафаэль, разумеется, представляет. Два полученных им удара — ничто в сравнении с тем, что будет впереди.

— Ты собираешься сообщить мне, где находят бумаги? — спрашивает Барнс, на сей раз — более снисходительным тоном.

— Ты же и сам понимаешь, что не скажу. Bo-первых, потому что понятия не имею. Во-вторых, я бы не сказал тебе, даже если бы и знал.

Допрос прерывает появление Стафтона:

— Мистер Барнс! — обращается он с порога.

— Заходи, Стафтон.

Тот приближается и что-то нашептывает на ухо.

— Ты уверен? — спрашивает Барнс, по обыкновению повышая голос.

Новости его не радуют. Несколько секунд он молча обдумывает информацию.

— Хорошо, я согласен, дай мне еще несколько минут, — наконец изрекает шеф разведуправления, отпуская Стафтона.

Агент выходит, закрывает за собой дверь, вновь оставляя Рафаэля один на один со своим начальником.

— Я дам тебе еще один шанс, Джек, по старой дружбе. — Барнс вновь усаживается напротив пленника. — Где же бумаги?

— Последний раз, когда я их видел, — задумчиво произносит Рафаэль, делая вид, что готов отвечать на вопросы, — они торчали у твоей мамы из задницы.

Огорошенный Барнс замирает. Лицо наливается кровью. Рафаэль, кажется, перегнул палку.

Работник ЦРУ вновь встает со стула и направляется к допрашиваемому. Подходит, наклоняется над ухом:

— Зачем ты заставляешь меня попусту тратить время, Джек? — толстяк брызжет слюной. — Разве тебе не приходило в голову, что ты мне не нужен, раз мы уже заполучили женщину? Может быть, ты и не заговоришь, но она-то нам все как на духу выложит! Ну что может помешать мне тебя убить?

— Неизвестные девушке факты, которые знаю только я, — уверенно произносит Рафаэль.

— И что же тебе известно?

— Сара получила только два листка из трех.

— Продолжай!

— А еще я знаю, где они находятся, — нагло блефует молодой человек, надеясь обмануть собеседника.

Несколько мгновений Барнс смотрит на него. Оценивает сказанное. Пытается просчитать решение. Наконец произносит:

— Ты лжешь.

— Рискнешь меня убить? А если я сказал тебе правду?

— У меня останутся девушка и ее отец, Джек. Я могу спокойно с тобой распрощаться.

— Ты прав… только смотри, не облажайся.

Барнс с трудом пытается сдержать свой гнев. Ему хочется отомстить наглому ублюдку. Он хватает допрашиваемого за галстук и душит.

— Не наглей, Джек! Я могу покончить с тобой в любой момент!

Рафаэль, хоть и загнан в угол, выдерживает взгляд:

— Это не в твоей власти, Барнс.

Тот сильнее сжимает галстук:

— О чем ты?

— О том, что великий Джеффри Барнс уже давно мог бы вышибить мне мозги. Но ты этого не сделал, потому что поступить так — не в твоей власти. Я вижу по твоему взгляду, что ты и рад бы меня прикончить, но над тобой стоит еще одна сволочь, которая не позволяет тебе спустить курок.

— Замолчи! — кричит громадный человек, швыряя допрашиваемого об стену.

С ненавистью пинает в солнечное сплетение. Рафаэль падает на пол, но Барнс не успокаивается и принимается бить его ногами, разражаясь потоком грязных ругательств. Внезапно его хватают чьи-то сильные руки.

— Успокойся. Немедленно! — приказывает ему элегантно одетый человек, и голос заставляет Барнса остановиться. — Что ты делаешь?

— Я убью этого сукина сына! — взрывается Барнс, сверля Рафаэля взглядом, пока тот с трудом поднимается.

— Возьми себя в руки! — приказывает появившийся на допросе незнакомец.

Стафтон и Томпсон с любопытством заглядывают в дверь:

— Уведите его, — приказывает незнакомец, и агенты тотчас же послушно подхватывают Рафаэля под мышки.

— Да не того, другого, — уточняет вновь прибывший, по-прежнему стискивая Барнса.

Толстяк унимается. Делает несколько глубоких вдохов и вновь обретает самоконтроль.

— Ну ладно, ладно… я уже в порядке, — бормочет он. — Я в порядке…

— С этого момента командовать буду я, — заявляет незнакомец. — А ты иди, выпей чего-нибудь и расслабься. — Затем поворачивается к Стафтону и Томпсону. — Вы — вместе с остальными. Великий магистр уже прибыл.

Распоряжения выполняются тотчас же. Барнс выходит из дверей, не оглядываясь. «Поганые говнюки!» — ворчит он.

Двое подручных поддерживают Рафаэля: он не в состоянии двигаться.

Человек, с появлением которого в комнате воцарился порядок, поправляет свой костюм от «Армани». Ну что ж… Пора!

Все четверо следуют широким мрачным коридором, по обе стороны которого выстроились шеренгой двери. Здесь холодно, неуютно, но до полного запустения еще далеко. Чисто и нет паутины. Похоже на стройку, где изредка появляются люди.

Рафаэль ковыляет, поддерживаемый Стафтоном и Томпсоном. Идущий следом человек в костюме от «Армани» не позволяет ни бить, ни оскорблять пленника. Из-за распахнутой двери вырывается сноп яркого света, слышатся чьи-то голоса. Последние метры пути Рафаэля тащат чуть ли не волоком.

— Эта сволочь с каждым разом становится все тяжелее и тяжелее, — жалуется Томпсон.

— Он нарочно так делает, — предполагает Стафтон.

Агенты недалеки от истины. Рафаэль делает вид, будто его состояние становится все хуже и хуже, чтобы осложнить агентам задачу. Просто чтобы позлить. И все-таки грудь у него слегка побаливает. Пожалуй, сломано ребро, оттого и трудно дышать. Нужно все-таки заняться здоровьем, как только закончится этот кошмар… если только он когда-нибудь закончится. Ведь этот коридор вполне может вывести в туннель со светом в конце.

Пока Рафаэля ведут, он думает о Саре. Неужели и ей приходится терпеть то же самое? Рафаэль готов к страданиям. И ненависть Барнса, и его пинки — все пустяки. А вот для Сары это совсем другая песня. Хотя с тех самых пор, как их доставили на базу, девушка держалась храбро. Несмотря на прессинг, ей неоднократно удавалось совладать с собой. А то, как она поступила с бумагами, зная, что документы — их единственная разменная монета, единственный козырь, — многое говорило о ее характере.

Войдя в зал, из которого исходит свет, они видят Сару, капитана Рауля Монтейро и какого-то старика, чье лицо кажется отдаленно знакомым: все трое прикованы к стене за запястья цепями, свисающими с потолка.

Рядом с ними — некто в черной униформе, которую носит большинство агентов, и Рафаэль тотчас же узнает этого человека. Это поляк. Стафтон и Томпсон подтаскивают Рафаэля к остальным пленникам, заковывают оба запястья в металлическое кольцо, присоединенное к свисающим с потолка цепям. Оба агента в сопровождении Барнса выходят, оставив пленников под присмотром поляка и помощника.

Рафаэль разглядывает Сару и старается обнаружить следы пытки. Не замечает — впрочем, девушку и не мучали. Он боялся, что Сару увезут в другое место. Во время перелета их содержали раздельно, и с тех пор Рафаэлю так ничего и не удалось узнать о своих спутниках.

На капитане и неизвестном джентльмене преклонных лет рядом с ним тоже не заметно следов жестокого обращения. Первым начинает говорить помощник: