С их понятиями честных бедняков, им казалось, что они совершили кражу, роскошно живя за счет человека, ставшего почти сумасшедшим и оказавшегося теперь на мели.

Из троих только Бобино имел немного денег, оставшихся от той суммы, что князь заставил взять на карманные расходы.

Превозмогая чувство неловкости, Бобино решил действовать дерзко, подумав, что человек, с кем ему придется говорить, только такое поведение и понимает.

Он гордой поступью прошел к хозяину гостиницы, посмотрел на него свысока и объявил тоном, каким говорят с мелким торговцем, что они скоро расплатятся.

Хозяин сказал, что подождет неделю, представитель князя заверил: расплатится дня через четыре.

Немного успокоившись после разговора, Бобино навестил князя и почти потребовал, чтобы тот откровенно сообщил ему о состоянии своих финансов.

И Мишель уже привычно отвечал:

– Говорю тебе, что я без гроша, как выражаются русские.

– Как это получилось?

– Они… Ты мне надоел с твоими вопросами!..

– Что же теперь делать?

– Поскольку граф Мондье женится на Жермене!.. Он за все расплатится, этот мой милый друг. Он расплатится не торгуясь. Он порядочный человек… Жермена станет богатой, графиней… Так надо!.. Так надо!

Бобино рассвирепел и, отбросив церемонии, сказал:

– Послушай, Мишель! Если бы я не любил тебя и не чувствовал огромной благодарности за все хорошее, что ты для нас сделал, я бы не простил гадостей, какие ты последнее время говоришь Жермене, и застрелил бы тебя.

– И оказал бы мне большую услугу, – с грустью сказал князь, к нему на минуту, казалось, вернулось ясное сознание. – Мне бы тогда не пришлось бы самому разбивать собственную башку, постепенно доведенную ими до полной тупости.

– Кто? Скажи мне, ради Бога?

– Они… Вернее, он.

– Кто он?

Князя затрясло, глаза помутнели, губы сжались.

Бобино подумал, что наконец узнает тайну, мучившую их всех вот уже более двух недель.

Несчастный склонил голову, и будто некая сила зажала ему рот и сковала язык. Он еле пробормотал:

– Я… Я не знаю…

Потом ясное сознание, что все-таки не покидало его окончательно, опять засветилось в глазах, и он сказал:

– Мой бедный друг!.. Если бы ты только знал! Я вас всех люблю!.. Но понимаешь?.. Я конченый человек!.. Если бы ты знал, что он со мной сделал!..

Бобино, растроганный, сжимал руки князя и спрашивал, как же им все-таки быть, где взять деньги.

– Деньги… У вас ни у кого их нет… У меня тоже, ну и плевать на эти бумажки…

Видя, что добиться разумного ответа невозможно, Бобино, желая избавить Жермену от ложного и унизительного положения, решил действовать по собственному усмотрению.

Он отправил телеграмму следующего содержания:

«Владиславу, дом Березова, авеню Ош, Париж.

Прошу отправить на имя Жана Робера, площадь Урбино, отель, все деньги, которыми вы располагаете. Князю Березову нужны немедленно самое меньшее десять тысяч. Если их у вас нет в наличии, продайте что сочтете возможным. С дружеским приветом от всех нас Жан Робер, называемый Бобино».

Типограф знал, что дворецкий имеет от князя полномочия распоряжаться в хозяйстве всем, и вернулся в отель полный надежды. Он думал: Владислав все сделает как надо. Самое большое дня через три я получу нужную сумму, чтобы расплатиться с владельцем отеля, и у меня еще наверняка останется на дорогу в милую Францию! С меня довольно Италии с ее туристами. Она меня навсегда избавила от желания путешествовать!

Юноша ждал денежного письма без особого волнения и нетерпения, сказав Жермене и сестрам о том, что он предпринял. Они были уверены, что Владислав знает дела князя лучше, чем тот сам, и справится с несложной в общем задачей.

Все же сердце Бобино забилось, когда слуга подал на подносе утреннюю почту. В ней было несколько писем для князя, в их числе три из России, одно из Франции и одно из Италии. Было и еще – для месье Жана Робера, большой, квадратный, из зеленоватого бристольского картона, украшенный царской короной конверт с адресом, написанным крупным ученическим почерком, очень разборчиво.

– Письмо от Владислава, – объявил Бобино Жермене, сразу послышалось, как зашуршала бумага: Березов вскрывал конверты.

Бобино надеялся найти в адресованном ему пакете пере водной вексель, но там оказалось только короткое письмо. Содержание его было очень ясным и трагическим. Бобино читал шепотом, а Жермена с ужасом слушала. Владислав писал:

«Уважаемый месье Жан Робер, в ответ на телеграмму имею честь сообщить, что не могу исполнить Вашу просьбу.

Своих денег у меня нет. Его сиятельство не платил мне жалованья, так же как и его покойный батюшка. Я жил как бы на положении члена семьи.

Я не имею права продать лошадей, карету, дорогие вещи, совершенно ничего. Дом князя Березова больше не принадлежит его сиятельству, моему хозяину.

Согласно нотариальному акту, подписанному в Неаполе в феврале сего года, его сиятельство изволил продать дом со всем имуществом, в нем находящимся, барону де Мальтаверну за наличные деньги в сумме полумиллиона франков.

Я не могу теперь взять ни единого предмета, это будет кражей.

Я оставлен сторожем до того времени, когда его сиятельство князь Березов, мой бывший хозяин, пожелает вернуть меня себе в услужение. Я не осмеливаюсь его об этом просить и буду вам очень признателен, если вы осведомитесь, нужен ли еще ему верный Владислав.

Если он откажется, я покончу с собой, без князя мне жизнь не в жизнь.

Примите, дорогой месье Жан Робер, уверение в моем совершенном к вам почтении и преданности.

Владислав»

– Все русские как будто тронутые умом: хозяин продает дом со всем имуществом и не получает ни копейки. Собирается покончить с собой. Его управляющий – тоже. Это какая-то болезнь у них… А покупатель – великосветский негодяй, чуть не убивший бедного князя… Я ничего не могу понять! А вы, Жермена?

– Я чувствую, что сама схожу с ума, – проговорила девушка.

– Сейчас не время терять рассудок, когда мы сидим без сантима в этом несчастном отеле и мы…

Громкий звук выстрела в комнате князя прервал его речь.

Бобино бросился туда. У Жермены подкосились ноги, и она двинулась следом, шатаясь и схватившись за сердце.

Комната была полна едкого дыма. Князь лежал в постели, расстегнув застежку сорочки, правая рука еще сжимала револьвер. Возле подушки вошедшие увидели вскрытое письмо.

Выстрел услышали и в отеле. Переговариваясь и восклицая, со всех сторон сбежались и полезли в комнату любопытные. Примчались хозяин, управляющий, слуги. Целая толпа заполнила спальню.

Больше всех был возбужден владелец, он горевал о пропавших деньгах и со злостью смотрел на Бобино, тот поддерживал голову князя.

Против всякого ожидания, молодой человек еще дышал, он узнал друга и прошептал:

– Бобино!.. Жермена!..

Услышав его, Бобино воспрянул духом и, строго взглянув на хозяина, попросил его немедленно выйти вон, а когда тот попробовал воспротивиться, сказал тоном, не терпящим возражений:

– Нам нужен врач, а не праздные зеваки. Поторопитесь! Что касается вашего счета, я попросил четыре дня отсрочки, так и приходите за деньгами послезавтра утром, пока же убирайтесь и очистите комнаты от зевак!

Врач, тот, что бывал у князя прежде, подоспел всего через несколько минут после выстрела. Пока доктор осматривал раненого и попросил всех оставить их наедине, Жермена, уходя к себе, взяла письмо, лежавшее на постели Мишеля и пришла в ужас, прочитав его. Строчки прыгали перед глазами. Послание походило на адское наваждение, настолько страшно было его содержание. Ни даты, ни места отправления. Лишь несколько строк, выведенных твердым и очень разборчивым почерком:

«Князь Березов.

Время пришло. Вы совершенно разорены. Жермена вас больше не любит. Вы сумасшедший…

Зачем теперь нужна Вам жизнь?

Князь Березов, надо умереть!