– Хотите умереть, тогда делайте то, что я запрещаю.
– Вы даете мне жизнь, – еле слышно прошептал князь и прибавил умоляюще: – Перрье… Друг мой… Еще раз… Укол…
– Нет, князь, мой дорогой большой ребенок, погодите! – строго сказал врач.
– Обещаете вы… довезти меня… еще живого…
– Клянусь в этом! – сказал доктор, очень взволнованный, несмотря на видимое спокойствие.
– Спасибо!.. Увидеть ее в последний раз… и умереть…
– Как можно позже!.. А теперь молчите! Иначе я ни за что не отвечаю.
Впрыскивание кофеина сразу после инъекции эфира возымело гораздо более сильное и длительное действие. Во время переезда пульс оставался хорошим и, несмотря на большую слабость, больной дышал свободнее. Жизнь висела на ниточке, но все-таки он жил.
Ландо, ехавшее теперь по приказанию доктора быстро, снова замедлило ход и свернуло в ворота дома Березова именно в ту минуту, когда к ним подъехал экипаж, где сидели Бобино и сестры Жермены. Их извозчик остановился одновременно с ландо и с экипажем секундантов Мишеля.
Бобино быстро соскочил наземь и, подойдя к ландо, увидел князя, совершенно бледного, неподвижно лежащего на сиденье, и напротив него двух незнакомых ему людей.
Подавив невольный крик ужаса, юноша обратился к старшему из спутников, на чьей груди он увидел ленточку ордена Почетного легиона, сказав:
– Месье, князь удостоил меня своей дружбой… Я везу ему приятное известие… Я так спешил…
– Мой друг, – сказал Перрье, – если известие хорошее, так сообщите его князю. Он ранен, и приятная новость поможет ему лучше всяких лекарств.
Тогда Бобино сказал:
– Князь, месье Мишель, вы узнаете меня?
При звуке этого голоса, такого молодого, звонкого, с чисто парижской интонацией, Березов слабо улыбнулся и прошептал:
– Бобино!.. А девочки… Где они?..
– Спасены… Свободны… Я их привез… Они здесь, в экипаже…
Огромная радость осветила лицо русского, и, несмотря на запрет доктора, он сказал:
– Спасибо, друг! Жермена будет счастлива, и я смогу умереть спокойно.
– Умереть!.. Это мы еще посмотрим!.. Мы вас выходим… Правду я говорю? – обратился Бобино к доктору, предлагая помощь, чтобы перенести раненого в дом.
Увидав Берту и Марию, таких миленьких, таких испуганных и смущенных, князь снова улыбнулся.
Девушки, видя столь красивого, доброго и как будто умирающего человека, совершенно онемели и готовы были расплакаться.
Прибежали слуги, людей собралось более чем достаточно, чтобы доставить князя в его покои.
С присущим ему тактом Бобино понял, что надо пойти вперед и повести девушек поскорее к Жермене, чтобы смягчить неожиданным счастливым свиданием предстоящий тотчас тяжелый удар.
Бобино в двух словах объяснил это князю, и тот счастливо улыбнулся, несмотря на то, что ему казалось, будто он умирает, и в знак согласия кивнул.
Ведя за собой девушек, Бобино поднялся в первый этаж и направился через анфиладу прямо к спальне Жермены. Тихонько приоткрыв дверь, он увидел больную сидящей на постели и сказал:
– Жермена! Приготовьтесь к большой радости и одновременно к трудному известию! Берта!.. Мария… обнимите вашу сестру!
ГЛАВА 26
При виде сестер Жермена так обрадовалась, что даже не обратила внимания на слова Бобино о скверном известии. Радость настолько потрясла ее сердце, что это было похоже на страдание. Она заключила в объятия сестренок и зарыдала, не в силах вымолвить слова.
Первое, что смогла выговорить Жермена, было:
– О мама!.. Наша бедная мама!..
И теперь уже все трое заплакали.
У Бобино тоже текли слезы, он не стыдился их. Юноша, не имевший родной семьи, понимал, какую утрату понесли девушки со смертью чудесной женщины, любящей и мужественной. Прожив несколько месяцев в близкой дружбе с девочками, он видел, как хорошо мадам Роллен воспитывает дочерей, уча их труду – главной добродетели человека, и какие сокровища любви кроются в ее сердце. Он искренне оплакивал ее, проявлявшую к нему материнскую заботу и нежность.
Несколько минут прошло в этих общих излияниях души, одновременно и горьких и сладостных.
– Мы никогда больше не расстанемся с тобой, правда, Жермена? – говорила Мария, нежно обнимая старшую сестру.
А Берта, держа руку Бобино, благодарила:
– Ты дал нам счастье… Мы этого никогда не забудем!
– Нет, моя дорогая, – сказала Жермена, – нет, мы никогда не расстанемся, князь мне сказал…
Жермена вдруг осеклась и спросила:
– Но где же он, почему его нет с нами?.. Он должен быть здесь… Это ему мы всем обязаны… Ведь правда, Жан?
– Да, да! Мы ему всем обязаны, и я тоже каждый день благословляю его!
– Где он?.. Он уходил из дома… А теперь слышно, как подъехал экипаж, наверное, он вернулся, – наперебой говорили сестры.
Бобино опустил голову, мучительно думая, как ему поосторожнее рассказать о случившемся. Наконец, не выдержав, он, как говорится, зажал сердце в кулак и выпалил:
– С ним произошел несчастный случай…
– Ох, Господи!..
– К счастью, не очень серьезный…
– Что с ним?! Он умер?..
– Нет!
– Поклянитесь мне в этом! Поклянитесь! – воскликнула Жермена совершенно вне себя.
– Я только что говорил с ним.
– Так он ранен?!
Послышались шаги. Это несли князя.
Жермена, конечно, хотела немедленно узнать правду и, поверив в свои силы, попросила Бобино:
– Друг мой, выйдите на минутку, я должна одеться, чтобы идти к нему.
– Что вы задумали? Разве вы в состоянии?!
– Да, в состоянии. Мое место там… около него. Это его сейчас пронесли… раненого… может быть умирающего!.. Я буду за ним ухаживать, я его выхожу… спасу Пожалуйста, делайте, что я вам сказала.
Бобино послушался и пошел к двери, где едва не столкнулся с доктором.
Жермена чувствовала к врачу бесконечную благодарность, очень его любила и доверяла ему, но она не оставила своего намерения и сказала Перрье:
– Я узнала, что с князем произошло несчастье…
– Дитя мое, успокойтесь, прошу вас! – сказал врач, встревоженный видом ее горящих глаз и покрасневшего лица.
– Но я хочу за ним ухаживать!
– Вы будете за ним ухаживать, вы его увидите.
– Сейчас, сию минуту!
– Не сию минуту, а после перевязки.
– Вы мне позволяете?
– Даю в этом слово! Позволяю. Он и сам то и дело просит о встрече с вами, и лучшее, что я могу сделать, – это позволить вам увидеться, но только на минуту.
– Но я ни на сколько не хочу его оставлять, ни днем, ни ночью.
– Вы будете делать то, что я вам скажу, что велит здравый рассудок.
– Но мой долг требует…
– Вы ведь верите мне?
– О да! Вполне верю и благодарна вам за все!
– Так вот, вы сможете видеть его когда захотите, но при условии… Не переутомляться самой и не утомлять его. Кроме того, ему вообще можно видеть только самых близких, нужен полный покой. Эти милые крошки помогут ухаживать за ним.
– …Мои сестры, доктор…
– Я знаю их историю… Они останутся с вами.
– Доктор! Ради Бога! Скажите только!..
– Спрашивайте, дитя мое.
– Что с ним?
Перрье, видя, что Жермене можно сказать правду, не счел нужным скрывать ее.
– Он получил ранение шпагой.
– Он дрался на дуэли?.. С кем? – спросила она, и сердце ее сжалось.
– С бароном де Мальтаверном. Светский человек, вам не известный.
С проницательностью, свойственной женщинам, Жермена подумала: «Может быть, через него действовал тот бандит!»
– Так вы будете меня слушаться?
– Да, доктор.
– Итак, через час вы увидите князя.
Доктор возвратился к больному, напомнил, как он должен себя вести, и взял обещание слушаться.
Когда прошел час, показавшийся обоим молодым людям нескончаемым, Жермена поднялась с постели и, опираясь на сестер, добралась в спальню Мишеля.
При виде той, кого он так любил, Мишель вдруг покрылся румянцем. Князю хотелось протянуть руку, поговорить… Но доктор не напрасно остался при встрече. Он сделал повелительный знак и сказал:
