Андреа подумала, что они помогут, если понадобится защитить бедняжек.

И она пошла за Бертой и Марией, совершенно не зная о том, какое участие уже принимает в их судьбе Бобино.

Пока Андреа спускалась за девочками и вела их к кабаку, прошло минут пятнадцать.

Первым, кого увидела Берта, входя в питейный зал, был Бобино, сидевший за столиком перед глиняной кружкой с вином.

Совершенно обезумев, девочка бросилась к старшему другу, восклицая:

– Жан!.. Это я, Берта… Это Мария со мной…

Бобино вскочил, как будто мина разорвалась под его стулом.

– Берта! Друг мой… Дорогая моя…

– А Жермена? – перебила она.

– Спасена… Все хорошо… пошли со мной.

– Да, благодарю, мой друг, но прежде мы должны поблагодарить мадам, она была так добра и выручила нас…

Андреа, радуясь, что сделала доброе дело, подошла, счастливо улыбаясь.

– Хорошо, мои детки, хорошо… мы еще увидимся, а сейчас скорее уходите с вашим другом, нужно торопиться.

– Надо, чтобы я дал им разрешение, – послышался грубый голос из-за спины пораженной Андреа.

Она обернулась и воскликнула в ужасе:

– Бамбош! Это ты, мерзавец!

– Хорошими делами ты занимаешься, милая моя!.. Хозяин будет очень доволен!.. Но я не дал бы и двух су за твою голову, хоть она и очень красива.

Бамбош, придя в отсутствие Андреа, сидел за столиком с Брадесанду; он подозревал, что Рыжая узнала, где спрятаны сестры Жермены, и занята их освобождением. Он выпивал, играя в карты с дружком, и встал в тот момент, когда Бобино встретился с Бертой и они благодарили Андреа.

Бобино и Моген старались поскорее увести девушек, предвидя, что сейчас начнется заваруха.

Они уже были у выхода, когда Бамбош закричал:

– Ко мне, Брадесанду!.. Ко мне… Это приказ…

Два негодяя бросились к двери, и Бамбош, вытаскивая из кармана длинный нож, крикнул:

– Дурачье, я пущу вам кровь, если вы не оставите девчонок!

– Мы еще посмотрим!.. – сказали Бобино и Моген, решительно заслоняя Берту и Марию.

Ги де Мальтаверн, уговорив швейцара пропустить его, пересек двор, намереваясь войти в пышные покои князя Березова.

На его звонок к двери спустился Владислав, чтобы спровадить посетителя, нарушившего запрет.

Но Ги был не из тех, кто повинуется прислуге. К тому же у него был свой план, он как раз и рассчитывал воспользоваться запретами подчиненных, чтобы вызвать князя на дуэль.

Владислав очень вежливо, но решительно сказал, что князь никого не принимает и настаивать бесполезно.

Ги, напротив, принялся действовать все решительнее, говоря, что уважаемый… э-э… уважаемое доверенное лицо доставит хозяину большие неприятности своим отказом пропустить к нему.

– Его сиятельство велели никого не допускать, – настойчиво повторял слуга очень мягким тоном славянина, но тем не менее с определенной решительностью.

– Может быть, он нездоров? – спросил барон. – Я не утомлю князя долгим визитом.

– Нет, сударь, он здоров, но занят очень серьезным делом.

– Во всяком случае, надеюсь, у него найдутся несколько минут, чтобы получить деньги, которые я ему должен, десять тысяч франков.

– Вы можете, господин барон, передать их его сиятельству через мое посредство.

;– Не могу, ваш господин вправе счесть такой поступок невежливым, и будет трудно возразить.

– И все-таки, господин…

– Друг мой, пойми меня правильно, ты же не хочешь, чтобы князь был оскорблен.

– Разумеется, не хочу.

– Так вот, ты оскорбишь князя таким поступком и заставишь также меня оскорбить его.

В общем, он так запутал своими словами Владислава, что тот его пропустил. Барон пошел через холл как человек, хорошо знающий дом. Выездной лакей ограничился лишь тем, что нажал звонок, предупреждая камердинера о посетителе, и Мальтаверн свободно ступил во внутренние апартаменты, сказав встретившему его слуге:

– Доложите его сиятельству о моем приходе, князь ждет меня.

Слуга открыл последнюю дверь и объявил:

– Господин барон де Мальтаверн!

Мишель Березов слышал все звонки, понял, что его запрет на посещение нарушен, и был совершенно взбешен. Как раз на это и рассчитывал барон, проявляя настойчивость.

– Дорогой мой! К вам, оказывается, очень трудно проникнуть, – сказал он без всяких предисловий.

– Я об этом хорошо знаю, поскольку сам отдал категорическое распоряжение никого не принимать.

– Даже близких друзей… Таких как я… кто всегда имел к вам свободный доступ!

– Распоряжение касается и лично меня?

– Дорогой Ги, вы становитесь нескромным! – сказал князь спокойным тоном, но при этом даже губы его побелели.

– Ваши слова довольно невежливы, дорогой.

– А нескромных я беру за какую-нибудь часть их особы и…

При этих словах князь схватил барона за кисть руки, повернул его, подвел к лестнице и добавил:

– Я все еще поступаю с вами как с другом, иначе я спустил бы вас с лестницы. Надеюсь, вы сойдете с нее сами.

– Князь Березов, вы ответите мне за оскорбление, которого я никак не заслужил своим поведением.

– Убирайтесь, или я вас сейчас убью! – закричал Мишель совершенно вне себя.

– Осторожнее, князь, осторожнее! – насмешливо произнес Ги, – вы забываете, что мы живем во Франции и принадлежим к одному кругу людей. Так вы можете обращаться только с вашими слугами… Через два часа я пришлю к вам секундантов, они переговорят с вашими, и мы встретимся в другом месте.

– Черт подери! Где хотите, когда хотите и с каким угодно оружием, а пока убирайтесь вон!

Добившись своего, Ги насмешливо поклонился и сказал со злобной усмешкой:

– До скорой приятной встречи!

Князь не ответил и пошел к Жермене, заставив себя улыбаться, чтобы у нее не возникло и тени тревоги.

Жермена, ничего не заподозрив, как обычно ласково встретила его.

В это время барон, спускаясь по лестнице, думал: «Он забыл о десяти тысячах франков!.. Он будет со мной драться, я убью его и получу еще столько же. Выгодное дельце!»

Князь, со своей стороны, думал: «Теперь мне придется драться. Месяц тому назад это меня позабавило бы… Может быть, я даже позволил бы ему убить меня… Но теперь я должен жить, я горячо, страстно люблю самую красивую, самую честную и самую совершенную из женщин. Я буду защищаться! Необходимо скрыть от Жермены все и позаботиться об обеспечении ее жизни на случай, если произойдет несчастье».

Князь пошел в свои комнаты и позвал к себе Владислава.

Дворецкий хотел объяснить хозяину, как все произошло, и попросить прощения, но тот остановил его, сказав:

– Незачем толковать об этом… Произошло, что должно было произойти. Завтра после полудня я, вероятно, буду драться с бароном на дуэли.

– Господи! Это я во всем виноват.

– Молчи и не перебивай меня. Ты поедешь сейчас к Морису Вандолю и привезешь его сюда.

– Это все? Барин…

– Это все, но привези его непременно.

По счастью, Морис Вандоль оказался у себя. Он тут же приехал к другу, и тот сразу ему объяснил:

– У меня вышла дурацкая история с этим кретином Мальтаверном, и я рассчитываю иметь тебя своим секундантом.

– И правильно делаешь, – сказал Морис, крепко пожимая руку. – А кто будет вторым секундантом?

– Мой соотечественник, атташе при посольстве, которого ты наверняка встречал у меня, Серж Роксиков.

– Отлично. А условия дуэли?

– Я оскорбил барона, и право предлагать условия – за ним. Я приму все, что он предложит.

– Значит, дело серьезное?

– Пустяк. Ги ворвался ко мне, несмотря на запрет, и я выпроводил его не совсем вежливо.

– И это все?

– Все! Тебе понятно – я хочу, чтобы Жермену не тревожили. Ее здоровью необходимо спокойствие. Нельзя, чтобы ко мне как прежде заявлялись кому вздумается и в любое время дня и ночи, отчего мой дом превращался в проходной двор… Кстати, для тебя исключение: хочешь повидать мою дорогую больную?

– Благодарю, но только не сегодня. Я должен поскорее встретиться с твоим вторым секундантом.