— То есть лучше, чем в Тибете, когда мы едва не умерли от голода? Спасибо, порадовали.

Джек от души рассмеялся и опустился на скамейку рядом с ней. Несколько мгновений оба молчали. Нэнси чувствовала, что он не знает, с чего начать.

— Так каким ветром вас занесло в Нью-Йорк? — решила она помочь.

— Мне надо в Метрополитен-музей. Это связано с моими изысканиями — палеонтология Гималаев и все такое…

— Да, я помню.

— Как жизнь на веселой Парк-Слоуп?

— Спасибо, хорошо. Я теперь редактор отдела. Это, конечно, не так интересно, как иностранный корреспондент…

— Ну, зато меньше шансов схлестнуться с индийской тайной полицией, — улыбнулся он.

— Точно. Мне угрожают только ежедневные деловые приемы и бесконечные офисные интриги.

— Для меня это звучит пугающе, — отозвался Джек.

Нэнси кивала и улыбалась, не переставая ощущать нелепость ситуации: они столько пережили вместе, добрались до ада и вернулись обратно, а сейчас сидят и говорят друг другу банальности. Это расстраивало ее, она злилась на себя за неспособность сказать то, что хотела.

— Извините, — вырвалось у Нэнси. — Я хотела говорить не об этом… Вообще-то…

Джек накрыл ее ладонь своей, и она почувствовала тепло его кожи.

— Нэнси, я знаю, о чем вы хотите сказать. Я все понимаю.

— Я старалась… Я очень старалась привести себя в порядок, вернуться к нормальной жизни. Четыре месяца мне удавалось не думать об этом. Слишком тяжелые воспоминания…

Джек внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. Она хотела сказать больше, но ничего не получалось. Наконец он отнял руку и потянулся к своей сумке.

— Хочу вам кое-что показать.

Он вытащил утренний номер «Нью-Йорк таймс», бросил его на столик, а затем, энергично порывшись в недрах сумки, вытянул коробку. Сдвинув газету к краю, он осторожно поставил коробку на стол и снял крышку. Нэнси увидела нечто вроде костяного обломка.

— Господи, что вы притащили, Джек? — спросила она, стараясь говорить насмешливым тоном.

— Человеческий череп. Анатомически он соответствует черепу современного гоминида. Homo sapiens. Это точно такой же череп, как у современного европеоида.

— Похоже на кусок дерева.

— Потому что дерево проросло сквозь него, прямо сквозь макушку. Если его поднять, будет видно: вот дерево, а вот череп. Наверное, семя когда-то упало в череп, много тысяч лет тому назад. Возможно, мозг обеспечил необходимую для прорастания влажность или дождевая вода скопилась в опрокинутом черепе. Так или иначе, череп сыграл роль цветочного горшка.

— И?

— Такой симбиоз черепа и дерева позволяет гораздо точнее определить их возраст.

Джек смотрел на нее, ожидая реакции.

— Это самая древняя кость гоминида из всех, когда-либо обнаруженных в Азии. То, что я искал столько лет. Это подводит мою работу к завершению и доказывает, решительно и бесповоротно, что я прав. Современный человек на самом деле ходил по земле четверть миллиона лет назад… Денег я за это не получу, зато буду знать, что я прав. Вот везу его в Мет. [64]Они мне не поверят, но все равно покажу. — Он печально усмехнулся.

— Слушайте, это ж здорово. Просто грандиозно! Спасибо, что показали мне.

Однако Нэнси не понимала, что происходит. Она видела, что выражение его лица изменилось, он потерял всякое спокойствие. Руки двигались над костью, словно он боялся прикасаться к ней. Затем Джек сказал:

— Нэнси, на свете немного тех, кто понимает суть моей работы, а тем более верит в нее. Сказать по правде, был всего один такой человек… — Джек опустил глаза на череп. — Две недели назад эту вещь прислали по почте на мой домашний адрес в Дели…

Нэнси резко расхотелось слушать его. Она даже подняла руку, словно пыталась остановить Джека. Она готова была подняться и уйти, но что-то ее удерживало. И Джек продолжал говорить, и ей пришлось услышать все:

— Его прислали из Поме, что около гомпы Бхака, то есть из Тибета. В посылке была записка, адресованная вам. Простите, я прочитал ее, прежде чем понял, что это не мне. Возможно, я в любом случае прочел бы ее… На ней проставлены точные координаты, широта и долгота, и еще кое-что.

Джек выложил на стол клочок бумаги и жестом предложил Нэнси взять его.

— Я снова стал пешкой, — заметил он с невеселой улыбкой.

Нэнси взяла записку. Она прочитала ее и тотчас выронила, словно бумага обожгла ей руку. Ярко светило солнце. Все вокруг было мирным и будничным, мимо шагали люди со стаканчиками кофе и газетами, будто в жизни нет никаких загадок и тайн. Почти минуту Джек Адамс ждал, что скажет Нэнси. Затем растерянно пожал плечами и закрыл коробку.

— Простите, что приехал сюда. Думал, вы захотите взглянуть… Мне казалось, это поможет вам избавиться от угрызений совести. Но, наверное, так еще хуже.

Записка лежала у нее на коленях — безвредный клочок бумаги. Но Нэнси не могла собраться с силами и снова посмотреть на нее.

— Ну что вы, не принимайте все так близко к сердцу! — сказал Джек. — Бог знает, как ему удалось выкарабкаться. Могу предположить, что какое-то племя набрело на него… Судя по этой записке, Антон жив и по-прежнему безумен. Полностью и неизлечимо.

Нэнси по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Очень медленно она покачала головой.

— Если я все испортил, простите меня, — произнес Джек.

На его лице было написано такое глубокое раскаяние, что Нэнси сжала его руку.

— Нет, нет, дело не в этом. Спасибо, что приехали. Вы сделали большое дело.

Осторожно и бережно она взяла записку и перечитала. Для Джека эти шесть слов означали, что Херцог сошел с ума и безвозвратно заблудился в безумных грезах. Для Нэнси же они имели совсем иной смысл. Именно поэтому они с Джеком не могли понять друг друга и даже после всего совместно пережитого их разделяла пропасть. Эти слова означали, что мечта Нэнси о нормальной жизни разбита, что прежнее больше не повторится. Она изменилась сама, а вместе с ней изменилось все — бесповоротно. Тревожным взглядом Нэнси оглядела Томпкинс-сквер-парк. Долго ли еще продержится этот мир? Сколько дней? Сколько недель? Взгляд ее упал на заголовок в «Нью-Йорк таймс», лежавшей на столе рядом с коробкой: «ВМС США предупреждает о новом ракетном кризисе, аналогичном Карибскому, в связи с блокадой Тайваня китайскими ядерными подлодками. Президент клятвенно обещает применить ядерное оружие для защиты островной нации». Внезапный порыв ветра взметнул пыль и погнал ее по дорожке. Черные облака закрыли солнце, погрузив парк в темноту. Gotterdammerung. Сумерки богов. Чувствуя на себе внимательный взгляд Джека, Нэнси перечитала записку вслух, как волшебное заклинание. Эти чары околдовали мир, и Нэнси поняла: никто не спасется.

«Привет от царя Шангри-Ла».