Когда снимали сцену пытки и актер, играющий татарина, подносил к лицу Никулина горящий факел, то огонь до его лица не дотягивался, но на экране создавалось полное впечатление, что Патрикею действительно жгут лицо. Снимали план по пояс, начали первый дубль. Горит факел, артист, играющий татарина, произносит свой текст, а Никулин громко кричит страшным голосом. Кричит громче. Еще громче. И еще громче! Кричит уже что есть силы! Все наблюдают за артистом с восхищением, и никто не видит, что с факела на его босые ноги капает горящая солярка. А привязан Никулин был накрепко, ни отодвинуться, ни убрать ногу он не мог, только и оставалось, что выпучивать глаза и орать во все горло. Когда боль стала уже невыносимой, Никулин стал выкрикивать в адрес «татарина» слова, которых не было в сценарии.

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Наконец съемку прекратили. Подходит ко мне Андрей Тарковский и говорит:

— Вы молодец! Вы так натурально кричали, а в глазах была такая настоящая боль. Просто молодец!

Я объяснил Тарковскому, почему так натурально кричал. Показал ему на свои ноги, а они все в пузырях от ожогов».

Кстати, об ожогах. Ожоги и язвы на теле Патрикея требовалось воспроизвести как можно натуральнее. Для этого кожу Юрия Владимировича покрыли специальным прозрачным составом, который быстро застывал. Эту застывшую пленку прорывали и в отверстия заливали раствор, имитирующий кровь. Гримировали более двух часов, смотреть на Никулина было страшно. После первого дня съемок, торопясь домой, он решил уехать со студии, не разгримировываясь. Приехал домой, разделся — а домашние чуть в обморок не упали!

Судьба картины «Андрей Рублев» сложилась очень трудно [ 76].

Первая премьера состоялась в Центральном доме кино в 1966 году, произвела ошеломляющее впечатление, и после нее фильм был практически запрещен. Запретили его не потому, что в нем увидели что-то антисоветское или антирусское — вовсе нет. фильм был неприятен с точки зрения фактуры, в нем не было привычного киноглянца. И еще он был не очень понятен, а всё непонятное неизменно страшит. Ну, что это такое: какой-то размытый сюжет, неясно, о чем идет речь, где последовательность в развитии фабулы, сюжетной линии, где вообще эта сюжетная линия? Тарковского упрекали за недостаток оптимизма, недостаток гуманизма, недостаточный показ сопротивления татарскому игу, за избыток жестокости и избыток наготы, за сложность формы. Многим фильм показался слишком длинным. Рассказывали, что Брежнев, посмотрев картину Тарковского минут пять — семь, сказал: «Скучища какая» — и ушел играть в бильярд.

Фильм не был представлен на Каннский фестиваль, что после триумфа ленты Тарковского «Иваново детство» было бы естественным. Не дойдя до отечественного экрана, «Андрей Рублев», однако, был продан за границу, и французский зритель увидел его раньше советского, в 1969 году. Тогда же его посмотрел во время гастролей за границей и Юрий Никулин. А в Москве широкая премьера в кинотеатрах прошла только 19 октября 1971 — го. Пять лет фильм шел к отечественному зрителю. За это время Юрий Никулин снялся еще в нескольких комедийных лентах, в том числе и в «Бриллиантовой руке», которая накрыла страну волной смеха, подобно цунами. Понятно, что после «Операции "Ы"…», «Кавказской пленницы» и особенно «Бриллиантовой руки» зрители воспринимали Юрия Никулина исключительно как комедийного актера. В «Андрее Рублеве» (кстати, на сеансах фильма «Ко мне, Мухтар!» было то же самое) первое появление в кадре Никулина, его нелепого монаха Патрикея, поначалу вызвало в зрительном зале смех. После жуткой сцены с выкалыванием глаз мастерам из артели богомазов, где были боль, ужас, чудовищные страдания, зритель увидел знакомого Семена Семеновича Горбункова и подумал, что сейчас наконец-то начнется что-нибудь живое, интересное, смешное. Тарковский же был потрясен и убит…

Жаль, конечно, что никулинского Патрикея зрители увидели намного позже, чем Семена Горбункова. Но сам Юрий Никулин был рад, что ему довелось много сниматься в комедиях Леонида Гайдая. Он работал у разных хороших режиссеров, но самым дорогим и близким по духу для него всегда оставался именно Гайдай с его эксцентрикой, клоунадой в кадре, шутками, комедийными ситуациями.

И вот новый фильм Гайдая… Сценарий его Яков Костюковский и Марк Слободской писали уже специально под Юрия Никулина. В заявке они писали: «На этот раз мы совместно с режиссером Гайдаем решили временно отказаться как от нашего героя Шурика, так и от популярной троицы… Юрий Никулин будет играть уже не Балбеса, а центральную комедийную роль. Это будет скромный служащий отнюдь не героического вида и нрава, волею обстоятельств попадающий в самую гущу опасных приключений…»

3 января 1968 года Главное управление кинематографии дало добро на запуск сценария картины с рабочим названием «Контрабандисты» в работу. А в феврале начались пробы актеров. Обсуждение на «Мосфильме» кинопроб тех, кого Гайдай хотел взять в картину, было ужасным. «Миронов не кажется стопроцентным попаданием, он все еще кривляется»… «Светличная сексуальна и чересчур соблазнительна»… «Слабее всего управдом Мордюкова. Ее очень много, она монотонна и не смешна»… Гайдай отстоял всех. Что из этого получилось, мы видим теперь сами, когда по телевидению в стотысячный раз показывают комедию «Бриллиантовая рука».

Из воспоминаний Юрия Никулина: «Нравилось мне необычное появление на манеже клоуна Сергея Любимова. Только объявят очередной номер программы, как вдруг во втором ряду партера кто-то начинает громко аплодировать. Это был сам Любимов. Публика смеялась. Буше снова начинал объявлять номер, и Любимов снова аплодировал. Тогда Буше подходил к нему и просил не мешать, пригрозив, что его выведут из зала.

— Вы поняли, что я вам сказал? — спрашивал Александр Борисович.

В ответ Любимов вставал и, показывая на свои уши и рот, жестами объяснял, что он не слышит и не может говорить.

— Вы что, глухонемой? — спрашивал Буше.

— Да!!! — рявкал в ответ Любимов.

Много лет спустя, снимаясь в фильме "Бриллиантовая рука", в эпизоде, когда испуганного Горбункова встречает в закоулке человек страшного вида, мне вспомнился этот диалог Любимова с Буше. Старую, забытую клоунскую репризу я перенес на экран, и она снова выстрелила» [ 77].

На съемки в Адлер Юрий Никулин, которому в цирке дали отпуск на полгода, приехал со всей своей семьей: лето, у сына были каникулы. Татьяна и Максим ехали главным образом отдыхать, но тоже снялись в эпизодах. Татьяна — в небольшой роли руководителя группы туристов в Стамбуле, куда приехал Горбунков, а Максима утвердили на роль мальчика с ведерком и удочкой, которого Миронов встречает на островке посреди моря.

Идея сниматься в кино сначала Максиму очень понравилась. Под водой для эпизода с мальчиком настелили доски, к голове ребенка прицепили нимб, вырезанный из обычного куска картона с наклеенными поверх мелко раздробленными елочными игрушками, чтобы нимб светился… Всё шло хорошо, но когда начались бесконечные репетиции, а потом еще и дубли, в которых мальчик раз за разом получал пинка, Максиму сниматься расхотелось. Тем не менее надо было доигрывать эпизод. И поскольку Максим не хотел, чтобы его пинали, он приноровился падать еще до того, как Миронов заносил ногу. В кадре было видно: ребенок ожидает удара, сцена выглядит неестественной. После того как испортили семь дублей, Гайдай пошел на хитрость. В громкоговоритель он объявил, что сейчас будет репетиция для того, чтобы оператор отстроил кадр. Миронов просто пробежит мимо мальчика, наклонившегося над водой. А лично Миронову тихо шепнул на ухо: «Бей, как раньше, и посильнее!» Максим, не ожидая никакого подвоха, стоял, возил руками по воде, как вдруг получил приличный, весьма ощутимый пинок, от которого с криком упал в воду. Обиделся тогда он на всех взрослых страшно. Но эпизод был снят.