Одной из самых искренних личностей в команде Бразилии был Эдмундо по прозвищу «Зверь». Тому, что он получил эту кличку, были причины.

Он был грубым, резким и чрезвычайно прямым человеком. Как рассказал один из руководителей футбольной ассоциации Бразилии: «Он похож на Эрика Кантона. Он вступает в стычки с противниками, товарищами по команде и руководством команды. Однажды он даже повалил наземь судью».

За это нарушение Эдмундо был отстранен от игр на четыре месяца. Кроме того, во время игры в Сан-Паолу он набросился с кулаками на соперника, в результате чего вызвал 15-минутную остановку матча, пока противники выясняли отношения.

К несчастью для Эдмундо, на его репутации во время подготовки к чемпионату мира определенно не самым лучшим образом сказалась автокатастрофа, приведшая к гибели трех человек, в которую он был замешан. В конечном счете, суд приговорил его к выплате Ј377 000 в виде компенсации семье одной из жертв катастрофы.

Двигаясь на скорости 100 миль в час по оживленной дороге, опоясывающей центральную лагуну Рио, Эдмундо, полное имя которого — Эдмундо Амвес де Соуза, протаранил своим полноприводным джипом «чироки» автомобиль «Фиат Уно». Тем не менее, судебные слушания по его делу были отложены до тех пор, пока он не вернулся с чемпионата мира.

Эдмундо, никогда не прекращавший ругаться со своими товарищами по команде и соперниками, во время игры Бразилии со Швецией получил замечание от вратаря своей команды Дунги, который посоветовал ему «заткнуться». Кроме того, играя за клуб «Палмейрас», он был пять раз удален с поля.

Пока он буйствовал за бровкой поля после одного из таких удалений, его поведение зафиксировал на камеру некий оператор. Красная пелена застлала глаза Эдмундо, и он атаковал. Камера полетела наземь, отчетливо захватив в кадр перекошенное безумием лицо «Зверя», который методично пинал свою распростертую на земле жертву.

В тренировочном лагере бразильской команды присутствие Эдмундо было заметно больше других — он был уверен, что во время чемпионата «Франция-98» будет играть в качестве нападающего, партнера Рональдо. Предположения о том, что «Зверь» будет «укрощен», казались для его товарищей по команде опрометчивыми.

Поведение Эдмундо оказало вредное воздействие на некоторых его коллег, особенно на Рональдо, который начал его побаиваться.

Его очень беспокоило жесткое поведение на тренировках своего земляка, особенно с тех пор, когда «Зверь» заимел привычку врезаться в игроков с такой силой, что многие члены команды, в том числе Рональдо, стали боятся получить от него травмы. У него также была манера ругаться с товарищами по команде, даже во время тренировок. Эдмундо был особенно жестко настроен по отношению к ветерану команды Бебето.

Как любила утверждать пресса, бразильский тренер Загало был именно тем человеком, который контролировал все возможности сборной команды Бразилии. Несмотря на репутацию прямолинейного человека, неоднократно бравшего на себя смелость за принятие тех или иных решений, он был печально известен своей суеверностью. Поскольку он женился 13 июня, то связывал с числом «13» практически все важные этапы своей жизни.

В Рио он жил в многоквартирном доме на 13 этаже; в номерном знаке его автомобиля значилась цифра 13, и он всегда надевал на тренировки футболку с номером «13». Многие люди в Бразилии считали, что от его внимания не ускользнул тот факт, что финальная игра чемпионата мира 1998 года была запланирована на 12 июля.

Но с Загало был связан еще один малоприметный, но удивительный факт — Бразилия всегда выигрывала чемпионаты мира с его участием либо в качестве игрока, либо в качестве помощника тренера или тренера. Поэтому ни у кого не вызвало удивления высказывание 66-летнего Загало одному из журналистов: «Copa do Mundo4 вошел в мою плоть и кровь».

Но этот турнир также вошел в кровь и 160 миллионов остальных жителей Бразилии. И за несколько недель до начала чемпионата мира, трое выдающихся футбольных граждан Бразилии начали публично оспаривать методы Загало и его душевное состояние.

Мнения Карлоса Альберто, Герснона и Тоастао не прошли незамеченными, поскольку они были тремя столпами величайшей сборной века — команды Бразилии 1970 года. Карлос Альберто пошел дальше в своих обвинениях, заявив, что «Загало предает все то, чем знаменита Бразилия». Капитан сборной 1970 года, говоря о команде-победительнице 1994 года, во всеуслышание и без обиняков заявил: «То, что вы увидите во Франции, — это не бразильский футбол. У нас есть ряд чудесных игроков, но Загало не дает им импровизировать. У него нет права руководить сборной командой».

Карлос Альберто даже публично настаивал на том, что Загало, не заслужил того, чтобы тренировать команду, поскольку был назначен на этот пост всего за три месяца до начала чемпионата мира. В то время Бразилия была страной военной диктатуры, и назначение Загало многими воспринималось как политическое решение.

Спортивные достижения Загало как по отношению к клубу, так и по отношению к стране казались непревзойденными, но его критики все же объединялись, чтобы поглумиться над ним. На протяжении всей его карьеры они обвиняли его в том, что он в большей степени склонен к прагматизму, нежели к триумфу.

Перед самым началом «Франции-98» Загало пытался отстоять свою позицию.

«Футбол изменился, — заявил он. — Сейчас в футболе есть риск не для многих людей, а для большинства людей. Футбол не всегда меняется в лучшую сторону. Сейчас стало меньше пространства, в котором футболисты могли бы в полной мере реализовать себя. На Кубке мира—94 Колумбия и Аргентина пытались повернуть время вспять и играли более уверенно, ровно, правда, без особого успеха. Они напомнили мне 1982 год, когда Бразилия была признана самой „лучшей из худших“ команд турнира. Но в то время Бразилия забыла, что главное — это играть на победу, и выбыла уже во втором круге. Совершенно противоположная ситуация сложилась в 1994 году, когда команда играла не ради зрелищности, а ради победы».

Марио Жоржи Лобо Загало воспитывался в Tijuca, в пригороде Рио, родителями, которые стремились к совершенно другой, не футбольной, карьере своего сына. Мальчик молча соглашался с этим вплоть до окончания своего обучения, но в 18 лет он вступил в местный клуб «Америка».

«В детстве я играл в футбол в самых разнообразных местах, — вспоминал Загало. — На улице, на пляже, на площади, дома. Насколько я это могу припомнить, у меня под ногами всегда был мяч».

В 19 лет он вступил во «Фламенго», где получил прозвище «Муравей» в знак признания за свой стиль поведения, характеризовавшийся старательностью и нахождением в тени других игроков с постоянным перемещением по всему полю, и был, пожалуй, первым в истории футбола фланговым полузащитником. Три последующих чемпионата в Рио стали предпосылкой к тому, что его выбрали на финальные игр чемпионата мира 1958 года, в которых он сыграл все шесть матчей, забив гол в победном матче над Швецией в гостях со счетом 5:2. Год спустя ему поставили диагноз — травма спинного мозга. Но к 1961 году, к моменту своего перехода в «Ботафого», он чудесным образом восстановился и вместе с легендарным Гарринчей привел эту команду к титулу чемпионов страны в 1961 и 1962 годах.

Вторая золотая медаль на чемпионате мира 1962 года была для него личной наивысшей наградой за то, что он отказался согласиться с пессимистичными прогнозами врачей. Через три года он прекратил играть и стал начинающим тренером, ответственным за юношескую команду «Ботафого».

В 1967 году он перешел в должность тренера взрослой команды и показал настолько внушительные результаты, что, когда в начале 1970 года, всего за три месяца до финальных игр в Мексике, футбольная ассоциация Бразилии уволила бывшего журналиста Жоао Салданья, на Загало пал выбор как на его замену.

«Я был очень молодым, — позднее вспоминал он, — и был счастлив занять пост в такой легендарной команде, я думаю, величайшей в истории футбола».