Назиру хотелось отвернуться. Он не мог видеть этот обезображенный рот и ноздреватую щеку.

— Что с тобой случилось?

Анджело поставил кружку.

— Тамплиеры. Пытались меня сжечь. Как видишь, это им удалось лишь частично.

Назир покачал головой.

— Помнишь, ты пришел ко мне тогда в Акре? — Анджело усмехнулся. — А это случилось в тот же день, поздно вечером.

Назир хорошо помнил тот день, одиннадцать лет назад, когда Калавун послал его в Акру предупредить Уилла, что его ищет Бейбарс. Тогда Назир в очередной раз его предал. Он встретился не с Уиллом, а с Анджело и рассказал венецианцу, как Кемпбелл сорвал их замысел и спас камень. И потребовал обещанное вознаграждение. Но Анджело ничего не дал. Раз план не удался, значит, никакого вознаграждения не будет. Назир был подавлен. Все надежды на свободу рухнули.

— Я пришел расквитаться с великим магистром, — продолжил Анджело, не замечая состояния Назира, и снова поднял кружку. — Но убить его не получилось. А вечером, когда мой отец собрал остальных заговорщиков в заброшенной церкви, де Боже нас достал. — Анджело пригубил вина. — Туда запустили греческий огонь. Начался пожар, часть церкви обрушилась, под обломками погибли мой отец и все остальные. Но мне повезло. Я вылез в самый последний момент через открывшуюся дыру в стене.

— И остался в Акре?

Анджело снова поднес кружку к губам.

— Да, залечивал раны. А состоянием моей семьи завладел Темпл. — Он покачал головой. — В ту ночь мы потеряли огромное богатство и всю торговлю на Востоке, которой занимались четыре поколения нашей семьи. Я направился в Венецию, куда бежали мои близкие, и попытался восстановить, что можно. Вернулся два года назад с намерением возобновить дела здесь. На Западе торговцу невольниками нечего делать. Нельзя продавать христиан христианам. Нужны покупатели — монголы, тюрки, арабы. Ладно. — Он посмотрел на Назира. — Ты сделал, что я просил в письме?

В Назире вскипела злость.

— А зачем вообще было это письмо? — спросил он, повысив голос. Несколько игроков в шахматы оглянулись. — Какое у тебя право? Мне следовало пойти с этим письмом к султану Калавуну.

Анджело удивленно вскинул глаза и рассмеялся:

— И чего же ты не пошел к нему, Назир? Почему не признался в своем предательстве? Я думаю, Калавун бы тебя за это не похвалил.

— Ты обещал мне свободу. Я потерял брата.

— Свободу? Для этого тебе не нужен я. Ты мог ее получить в любой момент.

— А деньги?

— Денег много в сундуках твоих хозяев, — ответил Анджело. — Но ты не сбежал. Почему, Назир? — Он наклонился вперед. — Молчишь? Тогда я скажу. Ты боишься свободы.

Венецианец попал в точку. Для Калавуна и остальных Назир был преданным мамлюком и правоверным суннитом, но в своем сердце он их ненавидел. И чем сильнее он ненавидел мамлюков, тем больше становился похожим на них.

Назир отомстил за брата, убив эмира Ишандьяра, и одно время подумывал расправиться с самим Калавуном, но не решился. И вовсе не потому, что питал к султану какие-то теплые чувства. Нет. Он побоялся убить Калавуна, поскольку тогда ему пришлось бы бежать. А вскормленное в неволе животное, вырвавшись на свободу, чаще всего погибает. Тюрьма, в которой Назир провел столько лет, стала ему домом. Анджело прав, он действительно боялся покинуть ее стены.

— Тогда зачем я должен тебе помогать? — пробормотал он. — Что ты можешь мне предложить?

— Всего лишь жизнь, — отозвался Анджело.

— Что это значит?

— Не горячись, Назир. Вспомни, как мы славно ладили многие годы, когда я поставлял тебе мальчиков для полка Мансурийя. Мне очень не хочется тебе угрожать, но если ты меня вынудишь, то придется.

— Чем угрожать? — прохрипел Назир, двигая руку к мечу.

Проследив за его движением, Анджело понимающе кивнул.

— Попробуй догадаться, что сделает Калавун, когда узнает о твоем предательстве. — Он понизил голос до шепота. — Узнает, как ты участвовал в подготовке похищения Черного камня, предав свою веру. Как написал Кайсану и уговорил его отвести рыцарей в Мекку.

— Ты заставил меня это сделать! Сказал, что иначе убьешь моего брата!

— А кто нашел твоего брата, Кайсана, о котором ты ничего не знал? Я, Назир. Так что ты мой должник. Я потратил на это целый год. Забыл, как ты меня умолял и радовался потом?

— А за это я согласился покупать невольников для войска мамлюков только у тебя. Так что мы квиты.

— Но теперь твоя жизнь в моих руках, — усмехнулся Анджело.

— Посмотрим, — крикнул Назир, выхватывая меч.

Стало слышно, как сзади отодвигаются табуреты. Двое посетителей таверны оставили свои шахматы и встали. Откуда ни возьмись появился подавальщик с большой дубинкой, утыканной железными шипами.

— Садись, Назир, — приказал Анджело. — Если начнешь бузить, то живым отсюда не выйдешь. У меня в этом городе еще сохранились друзья.

Тяжело дыша, Назир вложил меч в ножны и сел. Подавальщик опустил дубинку.

Анджело откинулся спиной на стену.

— Если бы все пошло, как я задумал, ты бы непременно получил обещанные деньги. Сбежал бы и соединился с братом. Но все сорвалось. Ты потерял брата, а я отца. И к тому же вообще чудом выжил. Мы оба пострадали, Назир. Но зачем поддаваться прихотям судьбы? Давай попробуем что-то изменить. Еще не поздно, Назир. И я опять спрашиваю: ты сделал, о чем говорилось в письме?

Назир молчал, вспоминая пробуждение хрупкой надежды при чтении письма Анджело. Надежды, которую он давно похоронил. Затем едва слышно произнес:

— Да. Я написал фальшивые донесения и проследил, чтобы Калавун их получил.

Анджело подался вперед.

— Значит, теперь Калавун верит, что франки в Триполи, переводимые Генуей, замышляют против него? Тогда я завтра отправлюсь в Цитадель и попрошу аудиенции с султаном. А ты поможешь его уговорить.

— На что уговорить? В твоем письме об этом ничего не сказано.

— Назир, мы с тобой должны постараться, чтобы султан Калавун разгромил Триполи и чтобы жителей там осталось меньше, чем в этой комнате. — Анджело залпом осушил кружку с вином. — И тогда наверняка мы оба получим то, что хотим.

Венецианский квартал, Акра 13 ноября 1288 года от Р.Х.

Это случилось в конце дня, который Гарин не помнил как провел. Он дернулся, просыпаясь, с трудом сел. На него сверху смотрела девочка с умными глазами и серьезным лицом. Щеки румяные, будто она бежала. Золотистая прядь выбилась из-под чепца. Девочка нетерпеливо запихнула ее за ухо и, не отрывая от него глаз, сказала что-то на непонятном языке. Наверное, итальянском.

Гарин огляделся и увидел, что сидит на земле, прислонившись к стене. Где — неизвестно.

Он откашлялся.

— Извиняюсь, но я…

— Ты говоришь по-английски, — сказала девочка, с легкостью меняя языки.

— Откуда ты? — спросил Гарин.

— Я здесь живу, — ответила девочка, показывая пальцем.

Он глянул на голубую дверь и сразу понял, почему здесь оказался.

— А откуда ты? — спросила она.

— Роуз!

Девочка оглянулась. К ней спешила стройная женщина с двумя корзинками.

— Я же говорила, не беги вперед. — Она с опаской посмотрела на Гарина и протянула девочке одну корзинку. — Пошли в дом.

— Элвин.

Она вгляделась в человека, которого вначале приняла за нищего. В его внешности не было ничего знакомого, и откуда он знает ее имя, казалось необъяснимым. Грязная одежда, длинные спутанные волосы, борода, сухие, потрескавшиеся губы. От него пахло элем и морем. Затем она взглянула в его темно-голубые глаза и охнула.

Гарин понял, что она его узнала, и с трудом поднялся на ноги.

— Иди в дом, Роуз, — произнесла Элвин напряженным голосом.

— Но, мама… — начала девочка.

— Иди!

Девочка, испуганная тоном матери, сердито повернулась и толкнула дверь.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Элвин, разглядывая Гарина.

— Прибыл с важным наказом от короля, — ответил Гарин, пытаясь выпрямиться. Он сознавал, что его голос звучит слегка невнятно, и пытался это исправить. — Вначале побывал в Риме у папы. Король Эдуард намерен начать новый Крестовый поход.