Саймон хмыкнул:

— А о чем еще говорить, обо мне, что ли? — Он выпрямился, вытер лоб рукой, размазав по нему грязь. — Кстати, я вчера видел Эврара.

— И что?

— Он обеспокоен. Больше, чем обычно.

— Что он сказал?

— Ничего особенного. Спрашивал о тебе, упомянул, что ты давно его не навещал.

Уилл помрачнел.

— Ты же знаешь Эврара, — продолжил Саймон. — Я полагаю, он хотел, чтобы я сказал тебе. Ну, чтобы ты вспомнил о нем и навестил.

— У меня совсем не было времени, — произнес Уилл, теребя свою бороду. — Понимаешь, поручение великого магистра…

Уилл замолк. Это было не совсем так. Он избегал капеллана, зная, что тот начнет расспрашивать его о Гвидо Соранцо. До него, конечно, дошли слухи, наверняка даже он слышал от сенешаля, что в темнице Темпла сидит человек по имени Склаво, обвиненный в покушении на великого магистра. Уиллу никогда не удавалось перехитрить Эврара. Капеллан наверняка почувствовал бы, что он что-то скрывает.

После событий в доме Гвидо Соранцо Уилл сразу собрался пойти к Эврару. Рассказать о Склаво, о странном решении великого магистра послать купца-венецианца допрашивать Соранцо, о последних словах Гвидо. Но его остановила тревога за старика. В последнее время Эврар постоянно хворал и уже был подавлен предательством короля Эдуарда. Подозрение, что великий магистр ведет какую-то тайную игру, вообще могло свести его в могилу. К тому же единственное, чем сейчас располагал Уилл, это загадочная фраза умирающего человека. К Эврару надо идти с чем-то более определенным.

Уилл ломал голову, пытаясь понять значение этой фразы, но не придумал ничего путного. Он никогда не слышал ни о каком Черном камне и не понимал, почему ему вместе с великим магистром предстоит из-за этого камня сгореть в аду. Единственный человек, кроме Эврара, кто ответил бы на вопрос, был Илия, старик рабби, владелец книжной лавки в Иудейском квартале. Он дружил с Эвраром много лет. Илия знал о существовании «Анима Темпли» и помогал найти редкие трактаты для перевода, не возражал, чтобы братство использовало его лавку для распространения своих знаний. Это был мудрец, прочитавший все книги по истории, медицине, астрологии и даже старинной магии татуированных людей из пустыни. Он знал хотя бы немного обо всем. Уиллу нужно было только подумать, как спросить рабби, чтобы об этом не узнал капеллан.

— Я обязательно посещу Эврара после ужина, — сказал он Саймону.

Тот пожал плечами.

— Коммандор Кемпбелл.

Уилл повернулся. В дверях конюшни стоял Дзаккария.

— Великий магистр де Боже желает видеть тебя в своих покоях.

Гийом писал за рабочим столом, где солнечные лучи высветили широкий квадрат.

— Коммандор, — произнес он, не поднимая глаз, — закрой за собой дверь. — Гийом окунул гусиное перо в чернильницу и продолжил писать, недовольно морщась, когда получались кляксы.

— Вы желали меня видеть, мессир?

Написав еще три строки, Гийом отложил перо и откинулся на спинку стула.

— Ты славно справился с заданием прошлой ночью. И я благодарю тебя за это. Человек, замысливший меня убить, получил по заслугам.

Уилл почувствовал, что больше не может держать это в себе.

— Я счел бы за лучшее, если бы Гвидо Соранцо получил по заслугам в нашей тюрьме, а не в своем доме, рядом с детьми.

Гийом внимательно посмотрел на Уилла. Его лицо ничего не выражало.

— Действительно, так было бы лучше. Но Анджело Виттури поведал мне, что Соранцо бросился на него с кинжалом. Он убил его, защищая себя.

— Этого можно было бы избежать, мессир, если бы Соранцо привели для допроса сюда.

— Но тогда бы генуэзец имел время подготовиться, собраться с силами. Виттури удалось вытянуть из него правду, когда он был застигнут врасплох. — Великий магистр произнес это терпеливым тоном, но в этом тоне был слабый намек на то, что Уилл ступил на опасную тропу.

— И вы теперь знаете, почему он замыслил вас убить, мессир? — Уилл понимал, что испытывает судьбу, но не сумел с собой совладать. Он был зол на великого магистра за то, что тот послал его на задание с этим недобрым Анджело без всяких разумных объяснений. Зол на себя за то, что ему хотелось безгранично доверять великому магистру, а теперь появились сомнения.

Однако Гийома этот вопрос, кажется, не разгневал.

— Похоже, я помешал Соранцо получить выгодный подряд на строительство кораблей.

— Каких кораблей?

— На Лионском соборе мне было пожаловано папой дозволение построить флот для восточной части Средиземного моря. Работа уже началась во Франции. Соранцо корабельщик, и его дела здесь пришли в упадок. Если бы я погиб, подряд на строительство флота перешел бы к рыцарям Святого Иоанна, с которыми Соранцо был связан.

Заметив на лице Уилла удивление, Гийом рассмеялся. Его лицо сразу помолодело, морщины разгладились.

— Ты как будто разочарован, Уильям? Наверное, ожидал от действий этого человека более высоких мотивов? Чего-то величественного? Благородного?

— Не знаю, — ответил Уилл.

— Признаюсь, я сам разочарован, — проговорил великий магистр, улыбка с его лица исчезла. — Печально еще раз убедиться, на какие злодейства толкает человека жажда наживы.

«Зря я мучился», — подумал Уилл. Великий магистр искренний, честный рыцарь. Его внезапно охватило неодолимое желание, чтобы это оказалось правдой. Он очень хотел верить Гийому.

— Одно дело сделано, но нас ждут другие. — Гийом поднялся из-за стола и достал из шкафа футляр для свитков с серебряной филигранью. — У меня для тебя новое задание.

Он протянул Уиллу футляр:

— Ты должен передать это человеку по имени Кайсан. Он наш шпион. На пергаменте внутри содержатся очень важные сведения о наших врагах сарацинах. Нам нужно, чтобы он их проверил. — Гийом опустился на стул. — Кайсан шиит, наемник. Охраняет дороги в Аравию из Ирака и Сирии. Защищает от бедуинов торговые караваны и паломников, направляющихся в Мекку. Эти жители пустыни грабят караваны и взимают незаконный налог с паломников. Запомни: Юла. Это название деревни, где живет Кайсан. От нее три дня езды верхом до Медины, святого города сарацинов, где похоронены кости их пророка. С тобой поедут Дзаккария, Карло и Алессандро. Франческо заболел. Как имя твоего товарища? Который участвовал в аресте Склаво.

— Робер де Пари?

Гийом кивнул:

— Возьмешь его тоже. Возможно, Кайсана придется подождать несколько дней, пока он вернется в деревню. Провиант на этих дорогах паломники покупают у сирийцев-христиан. Будете выдавать себя за них. С вами пройдет проводник. Деревня Юла последняя в Аравии, куда дозволено входить христианам. Дальше, по дороге к Медине и Мекке, путешествуют лишь сарацины. Когда прибудешь, назови имя Кайсана. Люди там его знают. — Гийом посмотрел Уиллу в глаза. — Отбываешь завтра.

Уилл сжал серебряный футляр.

— Там важные сведения, мессир?

— Очень важные, — подчеркнул Гийом. — Будь начеку, Уильям. На этих дорогах вас может подстерегать много опасностей. Береги свиток.

— Да, мессир.

Гийом, взяв перо, взглянул на Уилла:

— Ты хочешь что-то спросить?

Уилл отрицательно покачал головой, понимая, что здесь на свои вопросы он ответа не получит:

— Нет, мессир.

Порт, Акра 15 апреля 1276 года от Р.Х.

Первые лучи солнца окрасили башни и шпили соборов Акры мягким золотым сиянием. В рассветном небе с криками парили чайки. Гарин де Лион привалился к борту галеры, заслонив ладонью глаза от света.

Акра.

Он провел здесь почти пять лет жизни, но этот город по-прежнему казался ему таким же незнакомым, как любой иностранный. Гарин ничего не узнавал, и это его не удивляло. Первый год на Святой земле он провел в Яффе и Антиохии. На следующую осень оба города пали под натиском войска Бейбарса, и он прибыл в Акру, где прожил всего две недели. А потом четыре года тюрьмы Темпла. Его воспоминания о городе состояли из запахов и звуков жизни, существующей за пределами темницы. Удары волн, запах соленой воды, крики птиц. Поднявшись в Лондоне на борт галеры шесть месяцев назад, он сразу стал готовиться к появлению на горизонте Акры с напряженной враждебностью человека, которому предстоит встретиться со старым врагом. Теперь же, когда город вырастал на его глазах, Гарин почему-то заволновался. Вероятно, потому, что он столько времени провел в море и просто приятно было видеть землю. Не исключено, его манила свобода, предлагаемая этим городом. В любом случае, когда корабль вошел в гавань, Гарин ощутил странное смятение.