— Не… знаю…

Здоровяк снова ударил, на этот раз сильнее.

Уилл долго приходил в себя, глядя слезящимися глазами на мучителя. Когда тот занес руку для третьего удара, его окликнул другой, невысокий, толстый.

— Погоди. Вон его друг. — Толстый показал на лежащего без движения Робера.

Здоровяк подошел к Роберу и пнул его в спину. Уилл поморщился. Плечо Робера сильно кровоточило. При падении с де Лари слетело покрывало, и можно было видеть пепельное, безжизненное лицо. Робер мертв, в ужасе подумал Уилл, но затем заметил, что грудь раненого едва заметно шевелится.

Здоровяк выхватил меч.

— Скажи, где камень, или я его убью.

Уилл понял, что побежден.

— Нас уличили, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Там, в Мекке. Мы не сумели его взять.

— А где остальные ваши? — спросил толстый.

— Погибли, — тихо ответил Уилл, не сводя глаз со здоровяка, который по-прежнему держал острие меча над грудью Робера.

— Мы должны взять камень. — Здоровяк повернулся своим людям. — Мы не можем вернуться с пустыми руками, не могу. Мы пойдем в Мекку и возьмем его сами!

Со скалы засвистели. Он поднял голову.

Вскоре оттуда спустились трое.

— Что там? — спросил толстый.

— Всадники, — ответил один. — Скачут из города. Быстро.

Здоровяк грязно выругался. Посмотрел на Уилла:

— Кто они?

— Мамлюки. Гонятся за нами. Ты же все знаешь, поэтому способен догадаться, что они с нами сделают, когда доберутся сюда. И с вами тоже, будь уверен.

Здоровяк снова выругался.

— Надо уходить, — сказал толстый. — Все кончено.

Здоровяк занес меч над Уиллом.

— Не надо!

Это произнес тот, кто стоял поодаль от остальных. Здоровяк оглянулся, и тот отрицательно покачал головой. Бормоча проклятия, здоровяк сунул меч в ножны и побежал.

За ним бросился тот, кто держал Уилла, уронив его на песок. Вся группа в одежде бедуинов начала карабкаться вверх по склону. Они достигли места, откуда начиналась тропа, и быстро исчезли из виду.

Уилл подполз на четвереньках к Роберу. Коснулся его холодного влажного лба.

— Робер.

Рыцарь с трудом раскрыл глаза и застонал. Слева хрипел умиравший верблюд. Уилл шатаясь доплелся до места, где к дороге подступали скалы. Два всадника быстро приближались. Спрятаться было негде. Он в отчаянии выхватил фальчион.

— Боже, дай мне силы.

Появился первый всадник. Уилл не поверил глазам, увидев Дзаккарию. Лицо и одежда у него были забрызганы кровью. Вторым оказался шиит.

Увидев Уилла, Дзаккария резко остановил коня.

— Давай скорей!

Уилл убрал меч в ножны и побежал к Роберу, поднял его. Дзаккария посадил рыцаря в седло перед собой и поскакал. Уилл вспрыгнул на коня шиита.

— Что с Кайсаном? — крикнул он, ухватившись сзади за седло.

— Убит, — с горечью ответил шиит, ударив пятками бока коня. — Все убиты.

Мекка, Аравия 15 апреля 1277 года от Р.Х.

Ишандьяр морщился от боли. Удар пришелся по ноге близко к старой ране, полученной в битве при аль-Бире.

— Ну что? — спросил он подскакавших к нему двоих мамлюков.

Один покачал головой:

— Прости нас, эмир, мы не смогли их догнать. Я оставил несколько человек в деревне на случай, если они попытаются спрятаться там, но думаю, неверные скрылись в горах.

— Ладно, — прохрипел Ишандьяр, — они все равно мертвецы. Если их не убьет пустыня, это сделают бедуины. Зови остальных назад. Мы останемся здесь на ночь. Уверен, опасность миновала.

Воины поклонились и повернули коней на улицу, где у Священной мечети шла оживленная утренняя торговля. Ишандьяр, хромая, вернулся во двор.

Он был залит солнечным светом. Шариф Мекки мрачно смотрел на тела трех стражников и пятерых мамлюков, аккуратно положенные в тени аркады. Поблизости без церемоний были свалены трупы нападавших. Над мертвецами кружили мухи. Слуги ползали вокруг святыни на четвереньках, оттирали с плиток кровь. Ишандьяр бросил взгляд на Каабу. Черный камень был на месте. Значит, все хорошо. Он выполнил наказ Калавуна, послужил Аллаху. Не дал похитить святыню. Они провели в мечети несколько дней в напряженном ожидании. Когда во дворе появились две высокие женщины с корзиной, Ишандьяр знал, это они.

Он подошел к тому месту, где стояла корзина. Выкатившийся из нее камень все еще лежал на плитках. Его изучали два муллы.

— Что это? — спросил он.

Один мулла поднял глаза:

— Это копия, эмир. Возможно, они замыслили поставить ее на место святыни, чтобы первое время пропажу никто не заметил.

Ишандьяр молчал. Калавун сказал, что тот рыцарь-христианин намеревался похищение предотвратить. Так что не исключено, эти убитые были союзниками, но он не стал об этом размышлять. Калавун прав, нельзя полагаться на обещания. Камень на месте, и это главное.

Ишандьяр направился к шарифу.

Вскоре мертвые тела забрали похоронить, и последние следы ночного побоища исчезли. Час спустя, когда муэдзины с минаретов начали созывать на молитву, ворота Священной мечети распахнулись, и терпеливо ожидающие паломники заполнили двор. Их лица светились благоговением.

Дамаск, Сирия 9 июня 1277 года от Р.Х.

Громыхание барабанов было слышно в Дамаске задолго до того, как войско мамлюков достигло ворот.

Во главе ехал Бейбарс. Гвардейцы со свирепым торжеством выкрикивали его титул:

— Аль-Малик аль-Захир!

Над передним отрядом гордо развевался кроваво-красный штандарт с желтым львом.

Калавун ехал рядом с султаном, время от времени морщась. От криков воинов звенело в ушах.

После победы при Альбистане мамлюки вошли в столицу сельджуков Кайсери как освободители их земель от монгольского ига. Славящие Бейбарса сельджуки-мусульмане отчеканили в его честь монету и провозгласили наследником трона. Мамлюки провели там несколько роскошных недель, прежде чем Бейбарс решил вернуться в Сирию. Воины ликовали. Они снова победили монголов со сравнительно малыми потерями и были рады теперь прийти в Дамаск, где султан вознаградит их добычей, взятой на поле битвы. Невольниками. Однако некоторые эмиры и советники возражали.

— Зачем уходить? — спрашивали они, осмелившись встретить каменный взгляд султана. — Почему не остаться и не укрепить позиции? Привести больше войска.

Бейбарс решительно отвергал их доводы. Лазутчики донесли, что взбешенный поражением Абага идет из Персии в сельджукское ханство с войском больше, чем в тридцать тысяч, желая отомстить и вернуть земли. У Бейбарса сейчас не было достаточно воинов для подобной битвы. И времени собрать тоже не было. Он сказал своим эмирам и советникам, что если они останутся, то рискуют быть отрезанными от остального войска, находящегося в Алеппо.

Калавун поддержал его решение, но он заметил в облике Бейбарса непонятные безразличие и усталость. Складывалось впечатление, что победа над монголами при Альбистане его совсем не обрадовала. Калавун даже рискнул предположить, хотя это казалось почти невероятным, что султан чуть ли не жалеет о предпринятой кампании. Как будто внутри у него что-то надломилось. На всем пути из Кайзери в Алеппо султан произнес всего несколько слов.

Теперь они подходили к Дамаску. Бейбарс неподвижно сидел в седле, устремив глаза на городские стены, за которыми уже были видны цветущие сады. Слева Калавуна сверлил взглядом Хадир. Прорицатель каким-то образом ухитрился протиснуться и ехать рядом с султаном, хотя его место находилось на несколько рядов сзади, с Барака-ханом. За последние недели ему удалось снова проползти в ближайшее окружение Бейбарса. В основном с помощью назойливой болтовни о грядущем лунном затмении. Он постоянно твердил, что это событие знаменует смерть великого правителя. Прорицатель изображал тревогу и раболепствовал перед Бейбарсом, умолял его той ночью быть, как никогда, осторожным. Султан выслушивал прорицателя внимательно, хотя и равнодушно, и молчал. Во время перехода из Алеппо в Дамаск Калавун постоянно чувствовал неприкрытую ненависть Хадира и, по правде говоря, устал. Он не сомневался, что своими злобными взглядами из-под полуприкрытых век прорицатель пытается навести на него порчу. Конечно, это его не страшило, но раздражало.