— Они сошли с ума, — шепнул он, — удержать их сейчас невозможно.

— А тех, кто устремились ко дворцу?

— Я не думаю, что они собираются напасть на нашу царицу!

Кривонос во главе двух сотен таких же безумцев направлялся к царскому дворцу, решив во что бы то ни стало его ограбить.

— Я не знаю, что они думают, но знаю, что их нужно остановить, — ответил Афганец.

— Только не показывайтесь им, госпожа, — убеждал Яххотеп хранитель царской печати Неши. — Люди потеряли голову. Мы выйдем через заднюю дверь и скроемся в пустыне, за песчаными холмами.

Управитель Карис одобрил идею Неши, ведь если личная охрана царицы встанет на пути дезертиров, резни не избежать. Тогда в схватке может пострадать и сама Яххотеп, пав жертвой безумия собственного войска.

— Немедленно отправляйтесь в Фивы и оградите от опасности мою мать и сына, — распорядилась Яххотеп.

— А вы, госпожа?..

— Повинуйтесь приказу, Неши!

— Мы не можем оставить вас здесь одну.

— Жизнь Яхмоса сейчас важнее всего! Немедленно возвращайтесь в Фивы.

Приказ был отдан таким властным тоном, что ослушаться было невозможно. Сановники и телохранители покинули зал, понурив головы.

Величественная темноволосая красавица с зелеными глазами поправила на голове золотую диадему и вышла навстречу буянам.

Увидев перед собой царицу, они застыли в недоумении.

Воспользовавшись замешательством солдат, Усач и Афганец встали рядом с Яххотеп, по ее левую и правую руку. Даже безоружные они могли свернуть немало шей.

Кривонос сделал шаг вперед.

— А говорили, что вы затворились в храме, госпожа. Как же вы оказались здесь? Нет, такого не бывает. Верно, это не царица, а призрак.

— Как ты посмел довериться слухам?

— Посмел, потому что нет над нами начальника, а гиксосы того и гляди нападут на нас.

— Мне принадлежит верховная власть в царстве, и я командую фиванским войском. Никаких сведений о приближении гиксосов мы не получали. А если получим, то сумеем их остановить.

— А вы, госпожа, точно не призрак?

— Возьми мою руку и убедись.

Кривонос не решился на такую дерзость.

Он боялся гиксосов и, пока еще у него оставалась возможность, хоть и весьма небольшая, хотел избавить себя от участия в будущих сражениях. Но прикоснуться к супруге бога значило нанести ей такое оскорбление, за которое небеса покарают его немедленно.

Помедлив, он опустился на колени и поклонился так низко, что его кривой нос коснулся земли. Его товарищи последовали его примеру.

— Слухи оказались ложными, вы поверили им и повели себя как напуганные дети, — вновь заговорила Яххотеп. — Я постараюсь забыть о вашем недостойном поведении. А теперь возвращайтесь на свои места.

Воины поднялись с колен и прокричали приветствие царице. Больше они никогда не позволят морочить себе голову лживыми баснями.

Неши подбежал к Яххотеп. Он вернулся с дурными вестями.

— Госпожа! Беглецы под предводительством Крепыша пытаются завладеть военными судами, чтобы покинуть Фивы.

В сопровождении Афганца, Усача и воинов Кривоноса, которые вновь были на ее стороне, Яххотеп поспешила к причалу, где противостояние лучников под командой Яхмеса, сына Абаны, и беглецов под командованием Крепыша неминуемо должно было кончиться братоубийственным кровопролитием.

— Царица! — раздались крики среди беглецов. — Царица здесь! Она не в храме!

Яххотеп сделала несколько шагов и встала между враждующими. Она стояла одна, и у нее не было оружия.

Крепыш, начальник отряда пехотинцев, понял, что совершил непоправимую ошибку: стал распространителем ложных слухов, подбил солдат к бунту и тем самым обрек себя на смерть.

— У меня нет выбора, госпожа, — возвысил он голос. — Я могу сохранить себе жизнь, только уплыв отсюда. И я убью каждого, кто осмелится мне помешать.

— Пусть твое оружие разит только врагов твоей родины, Крепыш!

— Нет прощения беглецу, и вы, госпожа, его не простите.

— Ты мне нужен, Крепыш. Мне нужны вы все, чтобы победить властителя тьмы. Наш разлад поможет Апопи восторжествовать, но я избавляю всех нас от этого проклятия. Будем вновь единодушны в нашем стремлении победить, и прошу вас, верьте только тому, что говорю вам я.

Крепыш вложил меч в ножны. Свет, которым сияли глаза Яххотеп, очищал души, тьма отступала, воскресали любовь и преданность.

— Господин! По северному каналу приближается торговое судно без опознавательных знаков, — доложил Яннасу дозорный.

— Взять его под стражу!

Яннас ни на секунду не заподозрил, что судно может служить какой-нибудь хитрости Яххотеп, но после неожиданного нападения на Аварис он следил за всеми, даже самыми незначительными судами. Все речные подступы к столице он держал днем и ночью под строжайшим надзором. Мимо караульных постов не проскользнула бы и крошечная лодка. При малейшем намеке на опасность лучникам сторожевой службы было приказано стрелять. Лучше ошибиться, чем подвергнуть столицу опасности.

Яннас каждый день посещал военные суда, проверяя боевое оснащение воинов и гребцов. В любую секунду они должны быть готовы отразить нападение египтян, если те вновь дерзнут подойти к Аварису, или сражаться под стенами Фив, если будет отдан приказ отправиться в поход на юг. Обороняясь или нападая, гиксосы должны уничтожить фиванцев, а Яннас — обеспечить своему флоту победу.

После утренних трудов флотоводец позволял себе небольшой отдых — возвращался к полудню на передовое судно и там завтракал. Сегодня он с отменным аппетитом принялся за рыбное филе, поджаренное на вертеле, и чечевицу. Первый помощник Яннаса попросил разрешения войти и доложил о прибытии главного казначея Хамуди.

— Он крайне раздражен и требует, чтобы вы приняли его немедленно, господин.

— Посоветуйте ему набраться терпения, я завтракаю, — холодно ответил флотоводец.

Яннас не собирался спешить навстречу Хамуди. Он не забыл, как тот унижал его перед битвой под Аварисом, и теперь охотно платил ему тем же. На военном судне чиновник может злиться сколько ему угодно. Даже самый последний гребец не обратит внимания на его ярость и приказы.

Яннас вопреки своим привычкам даже продлил сегодня завтрак, отведав еще инжира и гранатов. Они показались ему особенно сладкими. При особых обстоятельствах флотоводец умел отдать им должное. Потом он неторопливо вымыл руки и вышел на палубу, где Хамуди в нетерпении ходил туда-сюда.

Красный от гнева казначей бросился к военачальнику, но тот остановил его величественным жестом.

— Никакой спешки на судне, Хамуди. Вы вступили в царство размеренности и порядка.

— А вы знаете о только что учиненном вами беспорядке, Яннас?

— Я не считаю беспорядком завтрак после утреннего осмотра судов, — высокомерно отозвался флотоводец. — Будут еще замечания?

— Вы взяли под стражу торговое судно, которое принадлежит мне!

— Судно, что двигалось по северному каналу? Оно не значится в моих списках среди тех, которым позволено беспрепятственно входить в гавань Авариса.

— Пойдемте к вам. Никто не должен слышать наш разговор.

Яннас в знак согласия склонил голову.

Разговор обещал быть интересным, уж слишком гневным и взволнованным выглядел Хамуди.

— Я вполне допускаю, что судно принадлежит вам, Хамуди, но почему тогда капитан, который, кажется, родом с Кипра, не сказал мне об этом?

— Потому что он исполняет тайное поручение, и груз должен быть доставлен лично мне.

— Вы забыли, что мы находимся на военном положении, и я обязан проверять все без исключения грузы, которые прибывают в Аварис?

— Только не этот, флотоводец Яннас. Отдайте его мне и забудем о досадном недоразумении.

— Был бы счастлив сделать вам приятное, Хамуди, но ведь и вас могут обмануть. Сами того не подозревая, вы будете способствовать тому, что в Аварис привезут что-то опасное, например оружие для повстанцев.