Бид открыл рот. Остальные отступили на шаг, а Адрик сунул руку в образованный его сутаной мешок и вытащил череп. Он поднял его, показывая всем, потом осенил их крестным знамением, словно благословляя паству. Я заметил, что человек с дубинкой выронил свое оружие, а за ним на землю упали коса и пара садовых ножей.

— Это кости мученика Элфсига из Фрома, который принес Священное Писание в Британию еще до короля Альфреда [20]. На колени, счастливцы! — завопил он и, обернувшись ко мне, прошептал: — Ты тоже, Петрок!

Я упал на мягкую вспаханную землю. При этом лежавшие в подоле сутаны кости загремели. К моему удивлению, Бид и его приятели уже стояли коленопреклоненные и молились. Некоторые даже плакали. А Адрик громовым голосом продолжал свою проповедь.

— Сам воздух здесь пропитан святостью! — вещал он. — Эти кости — словно поляна, усыпанная сладко пахнущими цветами! Вдохните, ощутите аромат — и вы поймете, что на вас снизошло благословение!

Мне тут же припомнился запах крови и раздавленных черней, и меня передернуло, но тот, что был с дубинкой, и еще двое, махавших ножами, уже хлюпали носами, словно гончие, почуявшие выдру, а по их истощенным лицам блуждало выражение восторженного экстаза. Но Адрик уже вел дело к концу:

— Я заберу эти реликвии с собой и представлю их нашему аббату. И мы вместе отправимся к самому епископу, и у вас в Венноре, дети мои, будет своя церковь!

С этими словами он ухватил меня за капюшон и поднял на ноги. Я последовал за ним скорым шагом, едва не переходя на бег, и мы поспешно добрались до того места, где были привязаны наши пони. Адрик не стал задерживаться: ухватив край сутаны зубами, он буквально взлетел в седло. Я проделал то же самое, стараясь не выронить ничего из своего груза костей и бусин. Оглянувшись назад, я увидел, что крестьяне последовали за нами, соблюдая некоторую дистанцию и глядя, как ошалевшие кролики на куницу. Адрик ударил своего пони пятками по бокам, и мы тронулись назад по тропе. Переезжая вброд ручей, я услышал, как крестьяне закричали сзади:

— Храни тебя Господь, святой отец!

Вскоре селение скрылось из виду и крики затихли. Адрик натянул повод и остановил пони. Лицо его, такое же белое, как сутана, покрывал пот, но он широко улыбался, как может улыбаться череп, а глаза блестели.

— Боже, прости меня, — произнес он, высвободив из зубов подол сутаны. В голосе не было и намека на раскаяние. — В один и тот же день я открыл могилу троянца и создал святого мученика. Постой, Петрок, помоги мне упрятать наши сокровища.

И мы занялись упаковкой находок в седельные сумы, стараясь не повредить красивый горшок, потом отряхнули сутаны от приставшей желто-коричневой земли.

— Брат Адрик, — спросил я, не в силах сдерживаться, — а кто такой святой Елфсид?

— Элфсиг, — весело поправил он. — Понятия не имею. Но с нынешнего дня он, конечно же, гордость Веннора. К тому же новая церковь ничуть не повредит их погрязшим во грехе душам.

— Ты хочешь сказать, что мы только что изобрели нового святого, просто чтобы спасти собственные шкуры? — Я внезапно почувствовал горячее дыхание грозящего нам проклятия свыше.

— Ну может, этот Элфсиг и впрямь спас нам жизни, — сказал библиотекарь. — Пусть тебя это не заботит, сын мой. Аббат поймет нас. Кроме того, ты же сам видел, что это за люди. Они ведь уверовали в чудо, а это может быть только Божьим промыслом. Вот в это я верю! — И он уставился на меня сияющими глазами. — И ты тоже должен верить.

— Однако… — забормотал было я. Но Адрик отмахнулся зажатым в пальцах черепом, и вид пустых глазниц заставил меня прикусить язык.

— Люди подобного сорта верят во многое, что и я, и епископ, и сам папа римский считают отъявленным язычеством, — заявил он. — Верят в демонов, в бесов, в духов и в старых богов, они все для них — реальность, как вши, что кусают и пьют их кровь. Если это может тебя успокоить, считай, что наша сегодняшняя работа была миссией в страну неверных и безбожников. Не волнуйся, Петрок. Это всего лишь безвредная уловка, которая может принести много добра.

Я не менее его желал поверить этому, как люди из Веннора желали верить в нашего нового святого, но все же испытывал сомнения. Адрик понял это по выражению моего лица.

— Тебя когда-нибудь змея кусала? — спросил он.

Я немного подумал, вспомнил маленькую гадюку, что спала у меня на шее в тот день, когда мы с отцом были в Трясине Черной Скалы, и покачал головой.

— А меня кусала, — продолжил он. — Я был тогда чуть постарше тебя, собирал чернику на болоте возле нашего дома. И меня в руку тяпнула змея. Я знал, что умру, но отец высосал кровь и яд из ранки и сказал, чтобы я не впадал в отчаяние. «Взрослые люди от укуса змеи не умирают, — объяснил он. — Только маленькие дети и старики. Но некоторые взрослые тоже умирают — потому как верят, что должны умереть». Так вот он и сказал, и я ему поверил, ведь это был мой отец. И в самом деле, я денек похворал, потом еще с неделю рука немела, но боль была не слишком сильная, будто пчела ужалила.

— А меня учили бояться гадюк, — заметил я.

— И еще учили бояться святых, — добавил Адрик. — Но святые не могут причинить нам зла. Самая значительная их заслуга в том, что они позволяют нести добро легковерным и невеждам. Если церковь может использовать это добро, значит, сие угодно Богу. Эти люди из Веннора всегда будут умирать, если их укусит змея, потому что верят, будто это зло и мерзкие происки дьявола. А что до нас, то мы просто воспользовались методами дьявола против него самого, вот и все.

Признаюсь, что даже после этого я был несколько смущен аргументами Адрика, но в них имелась некая убедительность, а кроме того, разве сам библиотекарь не является добрым и знающим человеком? Но когда мы наконец увязали свои седельные сумы и забрались на наших пони, у меня возникли новые вопросы.

— Отче, а что тебя заставило сказать им это? Хоть капля правды была в твоих словах?

— Ну, Элфсиг — это имя из одного старого манускрипта, оно просто застряло у меня в памяти. Я читал сочинение святого Гильда [21]о вторжениях в Британию — «О разграблении и завоевании Британии». Замечательный труд, Петрок, тебе непременно надо его прочесть. Конечно, эти бедняги, древние британцы, были такими же христианами, как ты и я, и не имели склонности к убийствам епископов и монахов. Боюсь, опасность породила подходящую к случаю, этакую совершенно алхимическую идею — придумать нового святого.

— А при чем тут Фром?

— А при том, что я там родился, сын мой! — С этими словами похожий на мертвеца библиотекарь пустил своего пони вперед по тропинке, и я последовал за ним через тенистые зеленые долины, гремя костями давно умершего человека, уложенными в седельные сумы, оставив позади чудо и подгоняемый вперед смехом монаха.

Через несколько часов повозка, замедлив ход, остановилась. Измученный бессонницей, я услышал, как возчик проклинает свои затёкшие суставы, потом он растолкал меня, пригревшегося под мешками.

Я слез на землю, промямлив слова благодарности, и он, запрыгнув обратно в повозку и хлестнув поводьями клячу, тронул ее с места. Я видел, как он сплюнул и сделал пальцами «дьявольские рожки», выставив в мою сторону указательный и мизинец. Так. Стало быть, меня еще и опасаются! Чувствуя себя скорее мешком с репой, нежели демоном, я побрел к канаве, чтобы помочиться, и осмотрелся.

Я стоял на дороге, ведущей в Эксетер, и впереди виднелся старый мост над рекой Дарт. Было темно, словно под мешками, и безлюдно. Я перешел мост и направился по дороге к аббатству. Проходя мимо мельницы и теснившихся вокруг нее сараев и амбаров, я вдруг заметил что-то белое впереди. Отпрыгнул в тень и разглядел, что меня напугало: это был боярышник в полном цвету. Я даже почувствовал сладковатый запах, который донес до меня влажный ветерок.