— Нет! — в ужасе воскликнул я, от столкновения чуть не упав и обнаружив, что влепился спиной в гранит скалы и столкнулся вовсе не с призраком, а с каким-то незнакомцем. Это был высокий и тощий, словно с голодухи, человек. Передо мной мелькнуло его осунувшееся лицо, будто череп, обтянутый кожей, редкая бороденка с сильной проседью и два огромных голубых глаза, совершенно лишенные даже искры разума, абсолютно безумные. Тут он взмахнул полами своего изодранного в клочья плаща и снова толкнул меня к каменной стене. Я треснулся затылком о гранит и на секунду отключился. Но тут же пришел в себя и увидел, что человек нависает над каким-то темным силуэтом — упавший ребенок! — распростертым на земле. Он орал, как раненый зверь, и я даже мог разобрать слова в его яростных пронзительных воплях:

— Иисусе, помоги мне! Какая гнусность! Какая дрянь!

Бессмысленные крики оказались напевом или чтением нараспев, напоминая полузабытые церковные службы, но в них звучала невообразимая ненависть.

— Дьяволы! Демоны! О Господи! Иисусе Христе, помоги слуге своему…

Пока я стоял, пялясь на это разворачивающееся перед моими глазами представление, человек нагнулся, схватил огромный камень и с великим усилием поднял его над головой. Не раздумывая, я двумя быстрыми шагами преодолел разделявшее нас расстояние и с силой пнул его прямо в яйца. Это был единственный прием, которому я научился, главным образом сам получая подобные удары во время игры в футбол, и когда моя нога врезалась ему между ног, я точно знал, что он сейчас почувствовал. Я отскочил, стараясь сохранить равновесие и не наступить на распростертого на земле ребенка, а человек издал придушенное блеяние. Руки его бессильно обвисли, камень упал на голову и свалился на плечо, а потом и на землю. Раздался мерзкий звук, похожий на треск. Икая, человек крутанулся на месте и рухнул; из головы у него текла кровь. Откатившись в сторону через заросли вереска, он с трудом поднялся на ноги и понесся прочь через пустошь, причитая и завывая, как изгнанный дух, пока его голос не заглушило посвистом ветра.

Я теперь слышал только собственное прерывистое дыхание и шум крови в ушах. Тело по-прежнему лежало на земле лицом вниз. Мне были видны подошвы босых ног, белые и жалкие. Я опустился на колени. Нерешительно обхватил его руками и перевернул. Плащ перекрутился, так что мне пришлось потрудиться, чтобы засунуть руку внутрь и проверить, бьется ли сердце. Я не нащупал ничего, кроме странной, поддающейся под моим нажимом мягкости.

Тут из складок плаща выскочила рука и схватила меня за запястье. Тонкая рука с пальцами, унизанными кольцами и перстнями из тяжелого золота со сверкающими драгоценными камнями. А на меня из-под изогнутых бровей уставилась пара огромных темных глаз. Женских глаз.

И словно откуда-то издалека донесся голос, тихий и довольный. Я узнал его — это она надо мной смеялась.

— Я — Анна Дука Комнина, византийская принцесса, — произнесла насмешница. — И если ты немедленно не уберешь свои грабки с моей груди, то пожалеешь, здорово пожалеешь!

— Прошу прощения? — проблеял я.

— Повторяю еще раз: перестань меня лапать и помоги встать на ноги.

Но мои пальцы совсем запутались в складках ее плаща. Я в отчаянии дернул посильнее. Это помогло: плащ развернулся и я высвободился. Все это время принцесса Анна Дука Комнина изучающе смотрела на меня, чуть изогнув одну бровь. Потом вдруг улыбнулась, и я заметил щель у нее между передними зубами. Мне сейчас как-то даже странно обо всем этом рассказывать, но в тот момент у меня не было ни малейших сомнений, что это удивительное создание — именно та, кем и представилась. Она села. Пышные волны волос, тяжелые и темные как ночь, упали на плечи. В полном замешательстве я опустил глаза и отодвинулся от нее, поерзав на заднице. Внутри меня все превратилось в какое-то желе.

— Простите, — пробормотал я. Господи Иисусе и все святые мученики! Мне что, уже и шагу ступить нельзя без того, чтобы передо мной снова и снова не распахивались бездны ада? В мозгу, чуть менее онемевшем, чем руки и язык, все так и мельтешило. Как следует обращаться к даме королевской крови? В голове мелькали обрывки гимнов и песнопений. Яркие отрывочные образы с картин, с иллюстраций в древних томах из пыльных библиотек, рыцари и их возлюбленные, придворные ламы… И тут меня осенило. Я встал на одно колено, извлек из ножен Шаук и протянул его принцессе, рукоятью вперед. Рискнув поднять глаза, я увидел у нее на лице все ту же широкую, озадаченную улыбку.

— Моя жизнь принадлежит вам, — начал я. Мне казалось, что нужно сказать именно это. — Я ваш покорный слуга. Боюсь, я тяжко оскорбил вас, так что возьмите мой кинжал и делайте со мной все, что хотите!

— Ох, черт побери! — засмеялась принцесса. — Так ты англичанин! Ты… ты ведь и впрямь настоящий англичанин, не так ли?

— Мадам… — Я снова протянул ей Шаук. Принцесса махнула рукой — как я заметил, тонкой и бледной, властной и изящной…

— Не зови меня мадам! И не нужен мне твой нож… твой клинок. Ты, кажется, умеешь с ним обращаться — вот и держи при себе. И кто ты вообще такой?

— Петрок из Онфорда, ваше высочество.

— Петрок. Из Корнуолла? — вдруг спросила она, и в ее глазах вспыхнул интерес.

— Из Девоншира, ваше высочество. — Я встал и стряхнул с одежды ветки вереска.

— Из Девоншира! Далеко, однако, мы с тобой забрались от родного дома. Ты спас меня от демона, Петрок из Онфорда. Это я отныне твоя слуга. А теперь можешь проводить меня к кораблю. — Принцесса хотела встать, но покачнулась и протянула мне руку. Она была очень бледна.

— Кто это был, мадам? — спросил я.

— Не знаю. Ни кто он такой, ни что он такое. Думаю, какой-нибудь отшельник. Я наткнулась на него, когда он молился. Там, в той стороне, есть какое-то святилище, на камне вырезан крест, в небольшом углублении в скале. Я, в сущности, свалилась на него. Как демон из огненных бездн. Бедняга, видимо, испытывает отвращение к слабому полу — я испугалась, что он кинется меня насиловать, но он предпочел размозжить мне голову.

— Боюсь, что серьезно его поранил, — сказал я. А про себя подумал, что и не представляю, насколько серьезно.

— Вот и хорошо. Надеюсь, ты его убил. — Ее глаза сверкнули в глубоких глазницах.

Я не ответил. В ушах все еще стоял звук, с которым камень упал ему на плечо. Мне даже казалось, будто этот камень срезал ему ухо. Скорее всего он умрет, если рана загноится. Какая ужасная ирония судьбы: святой человек искал полного уединения только лишь для того, чтобы пасть от руки другого монаха, пусть и бывшего! А я, выходит, спас… кого? И откуда ей известно про корабль? И про Девоншир, коли на то пошло?

— Значит, вы приплыли сюда на «Кормаране»? — спросил я наконец, чувствуя себя полным идиотом.

— Не смотри так удивленно, — ответила она, словно прочитав мои мысли. — Павлос уже, наверное, сходит с ума, так что давай поспешим. Возьми-ка меня под руку. Я, кажется, повредила ногу.

Ну, я сцапал ее прохладную руку в свою горячую клешню и поддержал, пока она пробовала ступить на одну ногу, потом на другую.

— Ничего особенного, — решила она в итоге. — Обопрусь на твое плечо. — И обняла меня за шею, притянув к себе. Я вздрогнул, а она опять принялась надо мной смеяться: — Матерь Божья! Я же не василиск! Давай держи меня вот так. — И она взяла мою левую руку и обвила ею свою спину, так что моя ладонь угнездилась у нее под мышкой. — А теперь пошли.

И быстро двинулась вперед, направляясь к востоку, чуть не сбив меня с ног. Я остановил ее и развернул в обратном направлении.

— Нам вон туда, ваше высочество. Корабль в той стороне. Боюсь только, что придется спускаться с этой скалы…

— Ты думаешь? — спросила она, пристально глядя мне в глаза. Я яростно закивал, чувствуя себя кем-то вроде дрессированной обезьяны.

— Ну да. Я бежал вниз по этому склону, а скала вон там, позади нас, так что…