Нищие окружили Жана.

Нападение было молниеносным и хорошо продуманным: на улице возле дома с Башней Соломона охранники, сопровождавшие рыцарей, не успели прийти в себя, как нищие и всякий сброд с оружием в руках окружили их и по сигналу бросились на них! Восемь рыцарей Милиции были связаны и находились внутри дома, приблизиться к которому было невозможно, так как оборванцы, обычно болтавшиеся по близлежащим улицам, перекрыли доступ к дому, и никто не мог узнать о том, что там произошло.

— Вы не сможете нас долго удерживать, — прогремел де Пайен, когда их привели в дом. — Патриарха обеспокоит наше исчезновение.

Нищий при Гробе Господнем улыбнулся.

— Он будет очень занят, и ему будет не до вас.

Сотня попрошаек рассыпались по улицам, подстрекая народ к бунту якобы из-за краж и непотребного поведения прибывших паломников. Действия нищих были настолько эффективны, что менее чем через два часа в Иерусалиме готов был вспыхнуть серьезный конфликт. Патриарх приказал закрыть ворота города, и армия Хьюго де Пайена оказалась таким образом отрезанной от паломников.

— Это ты, конечно же, тот человек, который говорит с духами? — спросил Нищий у Карла де Рюи, который все время сидел с закрытыми глазами. — А ты — тот, кто должен спустить вниз машину, чтобы достать весь саркофаг если он не откроется с помощью сфер этого… как его?..

Он обращался к де Сент-Аману, показывая на Жана дю Гран-Селье.

— Ну? Где же ваши образцовые солдаты? — потешался он над де Кроном и де Мондидье. — Печально, что ваша армия ничего не стоит по сравнению с моими бродягами.

Все иерусалимские нищие, которые ему подчинялись, были на самом деле наемниками, хорошо подготовленными, и находящимися уже долгое время в распоряжении Человека! По его приказу на протяжении многих месяцев они проникали в город — один за другим. Они смешались с городской толпой, прикинувшись христианами, и это медленное мирное вторжение лженищих не вызвало ни малейших подозрений у франков. Нищий при Гробе Господнем мастерски подготовил свою армию и все необходимое для возвращения своего хозяина.

Козимо был брошен в камеру тюрьмы «Череп Бафомета». Он по-прежнему находился в полубессознательном состоянии и все время лежал на циновке. Он посылал бесчисленные проклятия в адрес слепого Клинамена, бросившего его одного, и от беспомощности колотил бессильными кулаками по земле. Козимо отказывался от еды, к тому же он ослабел после долгого переезда в клетке.

Однажды утром дверь его темницы открылась. Двое стражников принесли ему еду. В тюрьме только и говорили о скором появлении какой-то девочки.

— Ты знаешь, что у нас пополнение — везут девчонку? — спросил Козимо один из стражников.

— Мне жаль несчастную, — сказал он в ответ.

Каждый день его приводили к вырытой в песке яме, куда сбрасывали трупы заключенных. Здесь, сорвав с него одежду, его пытали и допрашивали часами.

— Что тебе известно о царе Соломоне?

— Мало что.

— Что ты делал в конюшнях древнего Храма?

— Ничего.

— В твоей сумке нашли письма Хьюго де Пайена. Ты тайный посланник паломников?

— Я не посланник.

И снова, с удвоенной силой, сыпались удары кнутом.

Вскоре, когда пытки закончились, он увидел новую заключенную. Палачи оставили в покое одного пленника и взялись за другого. Это было сделано с таким расчетом, чтобы оба пленника пришли в ужас, видя друг на друге следы пыток. Когда в очередной раз приступали к истязаниям, пытаемый еще ощущал на орудиях пыток неостывшую кровь того, кого мучили перед ним.

Анкс тоже жестоко пытали. Палач сначала не решался нанести удар кнутом — ему впервые приходилось пытать девочку. Но начальник тюрьмы сорвал с нее одежду и начал сам хлестать ее кнутом с такой же силой, как до этого бил Козимо.

Ей задавали те же вопросы, что и Флодоару. Невзирая на боль, девочка твердила одно и то Же: она служка-секретарь библиотекаря.

— Что нового он узнал о Джинне?

— Я не знаю.

— Какие тексты остались в Константинополе? Какой материал?

— Я не знаю.

— У Карла де Рюи были новые откровения?

— Я не знаю.

— Заручился ли де Пайен поддержкой Бернара де Клерво?

— Я не знаю.

Палач не понимал смысла задаваемых вопросов, но Анкс догадалась, что ее похититель, Человек без рук и лица, знал, что нужно спрашивать о Столпе. Анкс дрожала от одной мысли, что оказалась в его руках. Она была в отчаянии.

А Козимо думал, что никогда не выйдет из этой тюрьмы и что Слепой не появится вновь…

Бесконечные дни были похожи один на другой, вплоть до того чудесного вечера, когда ночь просто не наступила.Это событие сохранится в памяти потомков.

Свет был бело-голубым, мягким, как пар. Появившись из ниоткуда, с наступлением сумерек, он окутал «Череп Бафомета» — таинственное, светящееся изнутри облако. Оно было повсюду,заползало под дверь, в щели и даже трещины в стенах, заполняло собой пространство, подобно волнам, выходящим из курильницы с благовониями. Это было устрашающее зрелище. Тюремщики пораженно следили за тем, что потом они назвали «сгустком»: это была светящаяся точка» светлый огненный шар, который медленно передвигался по коридорам, где были расположены камеры с заключенными. Газовая сфера прошла через толстые, в пядь шириной, стены, не замедляя ход и сохраняя форму и силу сияния. Она была живой. Она была живой и что-то искала.

«Сгусток света» вплыл в камеру Козимо Ги.

Тот лежал, скорчившись, на своей циновке. Он бессильно приподнял голову. Световой шар был неподвижным, совершенной чистоты, свет был сильным, но холодным. Внезапно Козимо понял.

— Я знаю, что для тебя время — ничто, — сказал он, — но долго же тебя пришлось ждать!

Он знал, что этим светом был Клинамен.

Туманная звезда начала разрастаться. Козимо закрыл глаза. Его наполнил свет, он чувствовал, как этот свет входит в его плоть. По телу разлилась приятная прохлада. Свет стал плотным, осязаемым, как бы ватным. Козимо приоткрыл на миг глаза, но, ослепленный все вокруг заполнявшей белизной, ничего не смог разглядеть.

Через какое-то время вернулось тепло. Было намного жарче, чем до этого. Свет тоже изменился. Он стал золотисто-красноватым.

Козимо Ги, пораженный, стоял посреди пустыни при свете дня.

К нему вернулись силы, он ощущал прилив бодрости, на его теле не осталось ни единого шрама, но он не мог понять, что с ним произошло.

На дюне появился чей-то силуэт. Это была Анкс. У нее был такой же растерянный вид, как и у Козимо.

Она подошла к нему, не веря своим глазам. Она тоже заметила, что все следы пыток исчезли с ее тела.

— Где мы? — спросила она.

— Я не знаю. Лучше ответь, в каком мы времени?

Они взошли на вершину дюны, чтобы осмотреться.

— Видишь, вон там! — Козимо указал рукой вперед.

Они спустились и пошли в направлении колодца, вокруг которого расположился караван верблюдов.

Они подошли к группе кочевников: те кричали от страха, видя перед собой двух представителей западного мира, которые появились внезапно из-за дюн, не имея с собой ни воды, ни лошади, и при этом выглядели бодрыми.

Рядом с колодцем раскинулся роскошный шатер. Он принадлежал хозяину каравана. Тот пригласил Козимо и Анкс присоединиться к нему.

Внутри татра на богатых коврах перед серебряным подносом с Напитками и блюдом с дымящейся бараниной сидел тот, в ком Козимо узнал своего спасителя Клинамена, а Анкс — старика слепого, которого когда-то встретила в лесу, затем видела вместе с Хьюго де Пайеном на берегу озера Сурс-Доль! Именно этот старик спас ее, когда она шла с паломниками.

— Ну вот и вы! — радостно воскликнул он при их появлении. — А сейчас нельзя терять ни минуты. Не спрашивайте меня ни о чем, я сегодня и так нарушил много правил. Пейте, ешьте. Я привел вам верблюдов и проводников, так что вы без происшествий доберетесь до Иерусалима. Поторопитесь!