— Ну так избавьтесь от них! Оставьте объемные грузы, езжайте через Константинополь, и пусть часть ваших манускриптов хранится в моем дворце! Погрузите на корабли необходимые инструменты, так дело пойдет быстрее! Оставьте только самое нужное. Это трудно? Поторопитесь!
— Это выполнимо, — сказал Флодоар. — Но рискованно.
— Все рискованно, Флодоар, — заявил Хыог, — но вы же не женщина! Все рискованно.
С этими словами граф оставил своих компаньонов.
— Нужно будет пересмотреть наш маршрут, — сказал Хьюго де Пайен..
ГЛАВА IX
МЕСТЬ АРХИТЕКТОРА
Средневековым строителям были дарованы вера и скромность. Неизвестные авторы непревзойденных шедевров созидали и творили во имя истины, для утверждения своего идеала, в стремлении продемонстрировать миру благородство их науки. Художники Ренессанса, ревностно заботившиеся прежде всего о своем „я“, о своей самоценности, творили, чтобы обессмертить свое имя. Средневековье обязано своим великолепием оригинальности творений; Ренессанс известен услуживой достоверностью своих отражений. В первом случае — мысль, во втором — мода. С одной стороны — гений, с другой — талант.
В готическом понимании манера исполнения подчинена идее; в творении Ренессанса идея господствует над произведением и как бы затмевает eго. В первом случае творение взывает к сердцу, уму, душе — это триумф духа; во втором случае творение обращается к чувствам — это прославление материи. Средневековые мастера умели вдохнуть жизнь в простой известняк; у художников Ренессанса даже мрамор оставался холодным и безжизненным.
Фуяканеяли. Загадки соборов
Крепость архитекторов Гильдии Табора располагалась на одной из вершин Центральных Альп. Измаль Ги сделал все возможное, чтобы скрыть от любопытных и соперников секреты коллегии. Чтобы попасть в крепость, нужно было много дней пробираться лесными и горными тропами. По таким ухабам невозможно было доставить необходимые для штурма механизмы. Табор был самой защищенной крепостью Гильдии.
И, несмотря на это, в августовский день 1118 года она пала под ударами, нанесенными всего несколькими людьми.
На горной тропинке, с которой крепость полностью была видна, показался всадник — это был Альп Малекорн. Погода стояла прекрасная. За ним ехали семеро наемников.
Альп знал все входы и выходы, замаскированные в стенах крепости. В этой крепости он провел шесть лет на службе у Измаля Ги. Возводя крепость, архитектор предусмотрел все возможные способы нападения, кроме одного, который он забыл принять в расчет; предательство.
Не торопясь, Альп и его люди заколотили все тайные запасные выходы, предназначенные для архитекторов, работающих в подземелье. Затем в течение нескольких минут они устроили пожар во всех стратегически важных точках, отрезав пути спасения находящимся в крепости людям. В мгновение ока табориты были пойманы в ловушку, не имея никакой возможности защититься или связаться друг с другом. Их оборонительные изобретения обернулись против них самих. За несколько часов Альп и его наемники допросили членов Совета и старика Рюиздаэля. Малекорн сам вел допросы, обыскивал дома, перевернул все вверх дном в доме своего бывшего хозяина. Уродовавший лицо шрам делал его неузнаваемым для бывших соучеников.
Альп вошел в кабинет Измаля. Решительным шагом он направился прямо к картине, изображавшей наказание Джинна Соломоном, и бткрыл тайник. Не найдя того, что искал, он пришел в ярость. Альп сорвал злость на юных учениках. Он хотел знать, что произошло за последние несколько дней. Каждую минуту он убивал по одному юноше, пока один из оставшихся в живых не согласился рассказать то, что ему было известно. Это был стражник, охранявший вход в опечатанный кабинет Измаля. Он признался, что в кабинет заходил Козимо Ги.
— Но, выйдя из кабинета, — запинаясь, проговорил он, — он сказал, что ничего не нашел.
Вконец рассвирепев, Альп пришел к Рюиздаэлю и направил острие шпаги прямо в лоб стоявшему на коленях старику.
— Говори! Где документы Иэмаля? Те, что ты перехватил! Стражник признался, что Козимо побывал в крепости. Ты позволил ему зайти в кабинет и остаться там одному. Это он их взял? Где он, этот Козимо Ги? Я хочу знать, где он!
Рюиздаэль оставался безмолвным, пораженный происходящим, с неописуемым ужасом вглядываясь в лицо Альпа.
— Я знаю, кто ты, — прошептал он. — Этот голос… Малекорн?
— Отвечай! Где племянник Иэмаля?
Он подал знак своим головорезам. На глазах у Рюиздаэля те хладнокровно обезглавили Верховного Советника и двоих его помощников. Весь поя был залит кровью.
— Последний раз спрашиваю, — сказал Альп, — где мальчишка?
Он надавил острием клинка на лоб старика.
— На Эерле… В ските на Эерле, — ответил, плача, Рюиздаэль.
Альп усмехнулся.
— Вот и хорошо.
Он со всей силой вонзил клинок, и металл пронзил череп. По телу старика прошла судорога, на застывшем лице запечатлелось выражение ужаса.
В этот же день Альп и его наемники сожгли дота крепость со всеми ее обитателями, превратив все в груды пепла.
Они отправились на Эерл, луну Мыслителей.
ГЛАВА X
ИРЛАНДСКИЙ КОЛОКОЛ
Хорошо возрождать то, что приводит нас в восхищение, как сказал философ. Благодаря межпланетным путешествиям мы снова становимся детьми.
Рэй Брэдбери. Марсианские хроники
Караван, состоящий из полутора тысяч паломников, который вел Эсташ Булонский, наконец-то прибыл в Труа. Настал час отправляться в путь. Выход был Назначен на следующее утро, сразу по окончаний большой мессы, в которой должны были участвовать тысячи собравшихся в этом месте паломников.
В назначенный день небо было хмурым, затянутым тучами, снова лил дождь как из ведра. Только привилегированные особы, а также те, кто был половчее других, смогли найти место в церквях Труа. Остальные стояли на сквозном ветру, под ливнем, в грязи.
На лугу был сооружен помост для рыцарей и графа Хьюга де Шампань. Это было их первое совместное появление на людях. Поэтому они посчитали недостойным предстать перед народом в соборе, укрывшись там от дождя. Здесь же они были с большинством, с простыми людьми.
Месса началась в шесть часов. Обычно в такое время уже было светло, но в тот день небо было темным, и казалось, что все еще длится ночь. После окончания реяигиоз-ного ритуала был объявлен порядок отбытия паломников. Священники больше объясняли правила распределения по обозам, чем молились о послании защиты свыше. Что касается духовного, говорили они, у каждого будет достаточно времени для молитв на протяжении девяти месяцев дороги.
Хьюг де Шампань произнес речь. Священники повторяли его слова тем, кто стоял очень далеко и не мог разобрать сказанное. Прежде всего Хьюг показал толпе следенутого новорожденного. Паломничество считалось освященным предприятием только после знака, посланного свыше. По словам графа, этим знаком было рождение младенца, которого он держал в руках. Его нашли на паперти собора Труа прошлой ночью, над сердцем у ребенка было родимое пятно в форме креста; Расчет был верным» и реакция последовала незамедлительно: радость перешла в ликование, и добрые христиане стали с еще большим вниманием слушать своего защитника. Граф продолжил речь и объявил, что передает в руки Хьюго де Пайена абакус— жезл е плоским набалдашником, украшенным золотой окантовкой, на котором был выгравирован крест. Это был жест признания того, что отныне его вассал становится предводителем паломников. Де Пайен взял в одну руку жезл и другой рукой прикрепил к нему бело-черную церковную хоругвь — знак нового ордена. Черный цвет означал непримиримость и безжалостность рыцарей по отношению к неверным и разбойникам; белый — кротость и благожелательность, с какой они будут относиться к паломникам.
