Воспользовавшись складным швейцарским ножом, он, словно консервную банку, вскрыл цилиндрический корпус системы зажигания, отделил его от шасси, а потом зачистил зеленый и красный проводки, ведущие к свечам. На мотоциклах система зажигания устроена иначе, нежели в автомобилях. На более старых моделях, как та, с которой он теперь имел дело, ключ попросту обеспечивает электрическое соединение между свечами и магнето. Джонатан скрутил проводки вместе и нажал кнопку стартера. Мотоцикл взревел. Усевшись на него, Джонатан дал задний ход, пронесся по узкому проходу между автомашинами, а затем повернул на шоссе. Затраченное время — две минуты. Эмма бы им гордилась.

Было четверть первого. До французской границы оставалось пятьсот восемьдесят километров. Джонатан свернул на полосу с наиболее быстрым движением, пригнул голову и нажал на газ. «Дукати» полетел, как вырвавшаяся из ада летучая мышь.

Он планировал приехать в Эзе к семи.

Кейт Форд в изнеможении опустилась на стул небольшого уличного кафе.

— Такого не может быть, — сказала она, скорее самой себе. — Человек же не привидение. Не может он просто так провалиться сквозь землю. И он приехал сюда с определенной целью. Он должен был с кем-то поговорить.

Подполковник карабинеров присел рядом с ней. Он был хорош собой и обходителен, однако ей казалось, что этот человек любит свою броскую форму чуть-чуть больше, чем собственно работу.

— Мы искали везде. — Он картинно пожал плечами.

— Нет, не везде, — возразила Кейт. — Вон в той стороне мы пропустили несколько кварталов.

— Это не слишком хороший район, — ответил карабинер. — Больше для моряков. Много баров. Беспокойное место. Сходим туда потом. Сперва выпьем кофе.

Кейт сняла жакет и принялась обмахиваться рукой.

— Нет уж, спасибо, — отказалась она от его предложения. — Мне и так слишком жарко.

Подполковник улыбнулся покорной улыбкой, затем подал официанту знак подойти и заказал один крепкий эспрессо. Кейт встала и в расстроенных чувствах пошла вверх по улице.

Прошло четыре часа с того момента, как Рэнсом от них ускользнул. За это время не менее шестидесяти полицейских прочесали шестнадцать кварталов, прилегающих к тому месту, где «скорая» подобрала Эмму Рэнсом. Итальянских коллег нельзя было упрекнуть в нерадивости. На ее взгляд, они не пропустили ни одного магазина, ни одной гостиницы, ни одного бара или кафе. У себя в Лондоне она не могла ожидать от рядовых полицейских более прилежной работы. Ее мучила одна мысль: неужели Рэнсому не повезло точно так же, как ей?

Дойдя до вершины холма, она двинулась дальше, по мощенным булыжником узеньким улочкам, радуясь тени, падающей от домов, мимо которых шла. Дома были все больше старые, обветшалые, за ними явно никто не следил. Она дергала за ручки дверей, но двери заперты. Осмотр этого района занял бы дни, а не часы. Попадалось много баров, обшарпанных и без вывесок. В столь раннее время они, разумеется, тоже были закрыты. Кейт остановилась посреди небольшого рынка, где показала торговкам снимок Джонатана Рэнсома и зернистую фотографию Эммы, сделанную с записи видеонаблюдения в Лондоне. И опять единственным ответом ей были каменные лица.

Кейт прислонилась к стене и стянула с ноги туфлю, чтобы помассировать ноющую ступню. С тяжким вздохом она примирилась с мыслью, что от нее теперь мало что зависит. Ей оставалось лишь переложить поиски на плечи итальянской полиции, после чего ждать и ждать. Ситуация не внушала оптимизма. Память имеет обычай избавляться от лишней информации, а воспоминания об увиденных незнакомых лицах исчезают быстрее всего. Снова надев туфлю, она пошла обратно, в сторону побережья. Но едва она тронулась с места, как боковым зрением увидела вывеску. Та висела над входом в дом примерно в тридцати метрах впереди нее. Гостиница «Де Ла-Виль».

Она покачала головой и продолжила путь. Но, уже пройдя мимо вывески, внезапно остановилась, устыдившись своего пессимизма. Собравшись с новыми силами, она возвратилась и толчком распахнула дверь.

У стойки Кейт показала администратору фотографии Джонатана и Эммы Рэнсом и спросила, не доводилось ли ему раньше видеть кого-нибудь из этих людей. Тот ответил не сразу, но Кейт заметила, что в его карих, как кофе, глазах при ее вопросе отразилась целая гамма чувств.

— Вы говорите по-английски? — осведомилась она.

—  Черто, — ответил администратор по-итальянски, словно обидевшись на вопрос, и добавил: — Конечно.

— Так вы их видели, да?

Администратор начал медленно покачивать головой взад-вперед. Рукой он взялся за подбородок, скривив рот с недовольным выражением.

— В чем дело? — не могла понять она. — Вы знаете этого человека?

— Не уверен.

Кейт схватила его за запястье:

— Скажите мне правду, или я сделаю так, что уже через десять секунд сюда явятся карабинеры и примутся проверять разрешение на работу и прочие документы у всего вашего персонала!

— Он приходил сегодня утром.

Сердце Кейт учащенно забилось. Она кивнула, настаивая на продолжении:

— Да…

Администратор швырнул фотографию на стойку регистрации:

— Он ее муж, — проговорил он многозначительно, словно желая исправить возможную ошибку. — И он вовсене из Франции!

Вертолет «Экюрей» производства фирмы «Аэроспасьяль» взлетел с принадлежащей итальянской полиции авиабазы, расположенной среди возвышающихся над Чивитавеккьей холмов, уже через час. Кейт поправила наушники и потуже пристегнулась к пассажирскому креслу. Она помахала карабинерам рукой, и вертолет начал набирать высоту. Затем его нос нырнул вниз, и после сильного виража, заложенного влево, они полетели над морем.

Кейт посмотрела на пилота:

— Сколько лететь?

— Мы летим напрямик, — объяснил тот. — Расстояние — шестьсот километров. Думаю, доберемся за три часа. А при попутном ветре даже чуточку быстрее.

Кейт сама связалась по рации с Французской национальной полицией и попросила незаметно понаблюдать за домом в Эзе, куда, как она теперь знала, направлялся Рэнсом. Она умоляла прислать туда лучших сотрудников. Ей не хотелось, чтобы Рэнсома спугнули, если тот доберется до места раньше ее.

— Но что, если мы его обнаружим, а он потом соберется куда-нибудь еще?

— Тогда задержите, — распорядилась Кейт. — Но не следует на это слишком рассчитывать. У него нет никаких шансов прибыть в Эзе раньше меня.

Покончив с этим, она позвонила Грейвзу по своему мобильному.

— Чарльз, — сказала она, пожалуй со слишком большим оптимизмом, — он у нас в руках.

Чарльз Грейвз остановил машину рядом с воротами, а затем, высунув из окна руку, нажал кнопку звонка. Железные ворота были массивными, внушительными, с витыми черными прутьями решетки и богато украшенным гербом в центре. Очарование старины ощущалось в них в полной мере: они казались чем-то сродни опускающейся решетке-герсе на средневековых крепостных воротах — конструкции, сработанной с огромным тщанием и умением, дабы не пропустить иноземных врагов. Ворота, дрогнув, пришли в движение, и он понял, что где-то в густых зарослях плюща на каменной стене скрывается камера, посредством которой его идентифицировали и признали достойным быть пропущенным внутрь.

Грейвз проехал по ухоженной подъездной аллее, с обеих сторон обсаженной клумбами с яркими цветами, за которыми виднелись широкие газоны. За поворотом показался дом. Впрочем, подумалось ему, слово «дом» здесь едва ли подходило, настолько громадной казалась эта постройка, выполненная в палладианском стиле. Слово «дворец» было бы гораздо уместнее. Кроме того, ему вспомнилось, что здесь когда-то размещалась летняя резиденция королевы Виктории. Газеты подняли вой, когда три года назад особняк перешел к русскому миллиардеру. Писали что-то про царя, покусившегося на имущество королевы.

Перед домом на посыпанном гравием дворе стоял «роллс-ройс-фантом» — тот самый, которого Грейвз недавно видел на видеозаписях, сделанных с камер наблюдения, — а по ступеням, приподнимая руку в приветственном жесте, в ореоле своих знаменитых, успевших стать чем-то вроде визитной карточки светлых волос, всклокоченных как обычно, уже сбегал к нему сам хозяин особняка, известный всем Петр Шагал.