— У вас есть мигалка? — спросила она, имея также в виду и портативную сирену.

— К сожалению, нет. Мы больше занимаемся упреждением преступлений.

Зажегся зеленый свет, и Грейвз тронулся, но, проехав метров пятьдесят, снова остановился. До Виктория-стрит оставалось еще около двух километров. В нормальных условиях, чтобы туда доехать, потребовалось бы минуты три, но в такой пробке дорога могла занять и все двадцать.

Грейвз поговорил по телефону со своим помощником.

— Никакие иностранные делегации сегодня в министерстве не ожидаются, — сообщил он Кейт только что услышанные новости. — Министр в Лидсе. Порядок работы повседневный.

Автомобиль медленно продвигался вперед.

Кейт заметила, что щеки Грейвза раскраснелись, а сам он постукивает рукой по рулевому колесу.

— Может быть, есть смысл пойти пешком? — предложила она.

— Даже не думайте.

Грейвз внимательно разглядывал дорогу перед собой, и в его голубых глазах уже не было прежнего выражения абсолютной уверенности. Внезапно он вырулил на встречную полосу — дорога метров на тридцать вперед была свободна. Он выровнял «ровер», не снимая ладонь с клаксона, но вскоре встречный грузовик заставил его вернуться на положенную полосу движения.

И вновь они надолго остановились.

На часах было 11.06.

Через пять минут они достигли пересечения с Виктория-стрит. Грейвз повернул направо и вздохнул с облегчением, увидев, что движение здесь свободное. Он увеличил скорость до восьмидесяти километров в час, раскачиваясь на своем месте и бормоча: «Ну, давай же, давай». Но тут загорелся красный свет, и он резко нажал на тормоза.

— Вот оно! — сказала Кейт, указывая на современное офисное здание метрах в трехстах дальше по дороге.

— Ну, слава богу, — обронил Клик со своего места на заднем сиденье.

Загорелся зеленый, но транспорт не двигался. Водитель впереди них открыл дверцу и поставил ногу на мостовую. Кейт вышла из машины.

— Временная остановка движения, — сказала она Грейвзу, заглядывая в окно автомобиля. — Кого-то пропускают. Какая-нибудь шишка с Уайтхолла или приезжая важная персона. А вы, кажется, говорили, что ничего подобного здесь не намечается.

— Я сказал, что ничего не запланировано внутри здания.

Грейвз распахнул дверь и выбрался наружу. Он поднес к уху мобильник, но Кейт не могла разобрать, с кем он разговаривает.

И тогда она увидела первую машину кортежа, стремительно выехавшую со Сториз-Гейт и повернувшую на Виктория-стрит как раз перед ними. Это был черный «субурбан» с тонированными стеклами и низкой осадкой. Бронированный высокоскоростной автомобиль.

— Кто приехал в Лондон? — спросила она Грейвза. — Уж не президент ли Соединенных Штатов?

Грейвз покачал головой.

— Не имею ни малейшего понятия, — сказал он. Чувствовалось, что терпение его на исходе.

Где-то в отдалении раздался мужской крик. Из-за рева проезжающего кортежа слов она разобрать не смогла. Похоже, человек звал кого-то по имени. Одно можно было сказать наверняка: он был крайне взволнован.

— Вы слышите? Что-то случилось.

— Где? — спросил Грейвз, который не особенно прислушивался, поскольку был занят перепалкой со своей конторой, пытаясь выяснить, какой важный гость из заграницы прибыл в Лондон и почему его об этом не известили.

Кейт приподнялась на цыпочки, вытянула шею, пытаясь установить источник крика. Примерно в трехстах метрах дальше по тротуару она заметила темную голову, быстро двигающуюся по направлению к ним. Голова то появлялась над толпой, то скрывалась в ней. Мгновение она была видна, потом исчезала. Бежал белый мужчина с седеющими волосами, одетый в джинсы и синий пиджак. Больше ничего нельзя было разглядеть.

Второй «субурбан» вылетел на перекресток, за ним следовали три «мерседеса»-седана, все черного цвета и с тонированными стеклами, чтобы их пассажиров не могли узнать агенты недружественных стран. На антенне первого «мерседеса» развевался миниатюрный флаг. Кейт узнала бело-сине-красный трехцветный флаг России.

Она посмотрела на часы: 11.15.

Миша,подумала она.

Сидя на заднем сиденье такси, Джонатан наблюдал, как Эмма вылезает из «БМВ» и идет прочь от машины. Деньги он держал наготове и, как только Эмма прошла десять шагов, передал таксисту сотенную банкноту. Подождал еще мгновение, не отрывая взгляда от жены, словно их соединял невидимый провод, затем распахнул дверцу и пошел по тротуару. Он старался держаться ближе к зданиям, время от времени сдерживая шаг, чтобы пропустить несколько пешеходов между собой и женой. Рассказывая ему о своей работе, она называла это «естественным прикрытием».

Эмма прошла ровно квартал по Сториз-Гейт и остановилась на пересечении с Виктория-стрит. Изменился сигнал светофора. Пешеходы по обе стороны от нее перешли улицу, но Эмма осталась на месте.

Джонатан слегка попятился, не спуская с нее глаз. В любую минуту рядом с ней могла остановиться машина: тогда Эмма сядет в нее, и все — жены он больше не увидит. Он оглянулся, высматривая такси, но поблизости его не оказалось. Сжав руку в кулак, он ударил себя по бедру. Как он мог отпустить такси!

Стрелки часов приближались к 11.15. Наверное, доктор Блэкберн ищет его в панике по всему отелю, недоумевая, куда подевался основной докладчик. Он представил себе, как Джейми Медоуз стучит в дверь его номера, спрашивая, все ли с ним в порядке. Джонатан попытался выбросить их из головы. Он может прочитать свой доклад и завтра.

И тут он увидел, как мимо него со свистом пронесся полицейский на мотоцикле, и все мысли о конференции тут же улетучились. Полисмен проехал до пересечения Сториз-Гейт и Виктория-стрит, где остановился, слез с мотоцикла и перекрыл все движение транспорта в восточном направлении. Дорога быстро очистилась, и стало необычайно тихо. Джонатану вспомнилась зловещая тишина, предшествующая сходу снежной лавины.

Сейчас Эмма находилась в окружении пешеходов. Но он все равно ясно видел, как она стоит, прижав к уху мобильник, и внимательно смотрит перед собой.

Джонатан услышал за спиной гудение мощного мотора. Он обернулся вовремя, чтобы заметить, как черный «шевроле-субурбан» стремительно промчался мимо, затем почти вплотную к нему проехал еще один, совершенно идентичный первому. Следом летел абсолютно черный «мерседес». Три машины. Он увидел флаг, трепещущий на одной из них. Три цвета — белый, синий и красный — мерцали в ярком солнечном свете. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы угадать страну. Франция — нет, Голландия — нет… Россия.

И тут его словно ударило. Он понял, зачем Эмма ждет на углу.

Ливан. Косово. Ирак.Она рассказывала ему о своей работе в этих местах. Всякий раз она заключалась в похищении или убийстве некоей высокопоставленной особы, признанной недружественной «Делу», — а «Делом» этим была безопасность и процветание Соединенных Штатов Америки. И то, что она стоит на этом конкретном углу улицы как раз в тот момент, когда кортеж автомобилей везет через Лондон российских официальных лиц, не простое совпадение.

Эмма приехала в Лондон, чтобы кого-то убить, или, как она некогда выразилась, «обеспечить политические цели».

Все это за какую-то секунду пронеслось в голове Джонатана.

Он побежал, зовя ее по имени, сам не зная зачем. Эмма всегда старалась ему объяснить, почему ее действия совершенно необходимы, и в каждом случае он в конце концов приходил к выводу, что разделяет ее взгляды. Представление о том, что помощь несчастным в других странах делает человека либеральнее, увы, не более чем обычное заблуждение. На самом деле время, проведенное в беднейших государствах, забота о нищих, больных и притесняемых имели обратный эффект. Джонатан стал нетерпим к людям продажным и могущественным, тем, кто наживается за счет своих соотечественников. И не важно, о какой стране идет речь. Он не верил в то, что судьба может предоставить им еще один шанс. Поэтому, по его мнению, большинство людей, чья жизнь завершалась списком Эммы, заслуживали уготованного им конца. Но сейчас все было иначе. На этот раз он был вовлечен: он знал.Наблюдать, ничего не делая, стоять неподвижно в качестве немого свидетеля — это не для него. Он не станет сообщником убийства.