— Но это невозможно. Никто, кроме шести членов моей группы, не знал об этом совещании.

— А ваше руководство? — высказала предположение Кейт. — Насколько я понимаю, ваш приезд сюда санкционировал генеральный директор МАГАТЭ?

— Конечно, мы ничего не предпринимаем без его одобрения.

Кейт понимающе улыбнулась:

— Как давно появилось решение о приезде в Лондон?

— Неделю назад. — При этих словах Дибнер вздохнула и как-то сразу поникла. — Я понимаю, к чему вы клоните. Конечно, вы правы. О нашем предстоящем визите сюда знала уйма людей. Но позвольте мне заверить вас обоих, что я поделилась высказанными Расселом предостережениями с кем надо, и нам не удалось выявить ничего необычного, свидетельствующего о том, что предсказанный им инцидент вот-вот произойдет.

— Но потом у вас украли ноутбуки.

Дибнер опять тяжело вздохнула, потому что это замечание попало в цель. Раздался стук в дверь. Вошел служитель с подносом, на котором стояли чашечки с кофе, и раздал их присутствующим.

Грейвз отхлебнул кофе с видом человека, знающего толк в этом напитке.

— Итак, — проговорил он, — какие же тайны содержатся в ваших ноутбуках, раз они стали объектом столь тщательно разработанной операции?

Дибнер печально улыбнулась:

— Корреспонденция, отчеты о проверках в процессе эксплуатации, конфиденциальные оценки ситуации в различных странах, информация о персонале. Даже трудно представить, сколько там всего.

— Но что-то вызывает у вас особую тревогу?

— Господи, ну конечно же! — Дибнер подняла на собравшихся взгляд своих черных, глубоко запавших глаз. — В некоторых из них содержатся предусмотренные на случай чрезвычайного положения аварийные коды, которые позволяют сотрудникам МАГАТЭ обойти каждую из только что описанных мною мер компьютерной защиты.

— И какую службу они могут сослужить тому, кто ими теперь обладает?

— Теоретически тот, у кого они есть, имеет доступ к диспетчерской на любой атомной электростанции Евросоюза, не вызывая тревоги. Эти коды были введены для того, чтобы обеспечить возможность нашим специалистам управлять с их помощью станцией дистанционно в случае крайней необходимости. Но я бы не стала слишком тревожиться. Обнаружив пропажу ноутбуков, мы незамедлительно активировали механизм уничтожения данных, так что в соответствии с поступившей командой они теперь стерты с тех жестких дисков, на которых были записаны.

— И как скоро это произошло?

— Нам позволили вернуться в здание лишь в конце дня, в пять часов.

— То есть прошло шесть часов, — сказал Грейвз.

— Этого времени более чем достаточно, чтобы скопировать всю информацию, содержащуюся на жестком диске, — заметила Кейт.

— Даже зная коды, злоумышленники не смогут организовать диверсию. На всех наших атомных станциях работают лучшие в мире инженеры. У них лучшая в мире подготовка. Едва заметив, как что-то идет не так, они тут же возьмут управление станцией на себя. Последнее слово всегда остается за операторами, реально существующими людьми, а не за автоматикой.

Грейвз отодвинул стул и поднялся с места. Он подал Мише Дибнер пальто и проводил до двери. А Кейт прошла вместе с ней до конца коридора.

— Миссис Дибнер, почему вы думаете, что кто-то станет прилагать такие усилия для того, чтобы добраться до кодов, если это все равно не поможет нанести станции вред?

— В этой игре доступ к информации решает очень многое, — ответила директор Департамента атомной безопасности МАГАТЭ. — Вероятно, крадя коды, эти люди рассчитывали лучше разобраться в современных мерах безопасности. А может, просто хотели продемонстрировать нам, как мы уязвимы.

Они стояли на площадке у лифта. Наконец двери лифта раскрылись, и Миша Дибнер вошла в кабину.

— Запомните одно: если кто-то пожелает захватить АЭС, то извне этого не сделать. Для успеха такой затеи потребуется, чтобы кто-то из злоумышленников находился внутри станции. У пульта управления. А это, разумеется, немыслимо.

Эмма Рэнсом залегла на берегу в зарослях высокого вереска, приставив к глазам цейсовский бинокль, скомбинированный с прибором ночного видения. Расположив свой пост на самой оконечности отвесной скалы из песчаника, она разглядывала комплекс больших зданий, обращенных в сторону океана примерно в восьмистах метрах от нее. Здания стояли тремя группами, с промежутками между ними в пятьдесят метров. Со стороны все три практически не отличались друг от друга, так что казалось, будто они одинаковые. В каждой выделялись два главных строения: прямоугольное четырехэтажное из черной стали, расположенное ближе всего к океану, и прилегающий к нему сзади массивный бетонный блок с толстым куполообразным цилиндром наверху и тонкой трубой на нем.

Этот комплекс назывался «Ла Рень», то есть «Королева». Говоря языком техники, электростанция «Ла Рень» представляла собой «ядерный реактор третьего поколения», или, как его еще называют, «ядерный реактор с водой под давлением», мощностью тысяча шестьсот мегаватт. Проще говоря, это была самая современная АЭС, одна из лучших в мире, чудо современной науки, способная круглосуточно обеспечивать электроэнергией четыре миллиона человек.

Для Эммы же этот комплекс представлял собой «объект» ее задания, и больше ничего. Сменив бинокль с функцией ночного видения на камеру с тысячемиллиметровым телефотообъективом, она быстро нащелкала десяток снимков. Сам по себе комплекс ее не интересовал. Она в любое удобное время могла скачать сотни его фотографий с сайта компании «Электриситэ де Франс». Зато ее очень интересовали заграждения вокруг комплекса — как раз на них она и направляла объектив своего фотоаппарата. Скачать их изображения в Интернете не представлялось возможным. То была целая система заграждений, расположенных концентрично на расстоянии двадцати метров друг от друга. Заборы находились под напряжением, а по верху вилась колючая проволока. К каждому третьему столбу был приварен стальной короб. Внутри, как ей было известно, находились реле безопасности с собственным энергообеспечением, к каждому из которых подключались сотни датчиков вибрации, размещенных на земле через одинаковые интервалы по всему трехкилометровому периметру станции. Ни перепрыгнуть сверху, ни проползти снизу было нереально.

Положив камеру в сумку, Эмма принялась еще тщательнее обследовать весь периметр комплекса. Одета она была с головы до ног во все черное. Волосы спрятаны под шапочку из микроволокна. Неотражающая камуфляжная краска покрывала лицо. Старательно следя, чтобы расстояние до ближней ограды составляло не менее ста метров, она дошла до ведущей к воротам дороги. Встав на колени, прислушалась, не едет ли какая-нибудь машина. Ночь выдалась тихой, ни ветерка, в траве неистово стрекотали сверчки. Вот вдали раздался звук заведенного мотора. Грузовик, подумала она, слушая, как машина тронулась. Автомобильный гудок нарушил ночной покой, и она услышала, как заскрежетали раздвигающиеся ворота. Секундой позже мимо проехал грузовик. Это была большая автомашина с безбортовой платформой, какие употребляются для перевозки урановых стержней, используемых в ядерном реакторе. Эмма подождала, пока красные габаритные огни не скрылись из виду, на всякий случай оглянулась назад, в сторону АЭС, и двинулась дальше. Как раз в это время из-за поворота ей навстречу вывернул мотоцикл. Она тут же спряталась в траву, упав на живот.

— Вот черт! — ругнулась она.

Как и все атомные электростанции, «Ла Рень» была на сто процентов укомплектована персоналом в расчете на круглосуточную работу и функционировала с полной нагрузкой. Всего было пять бригад. В любое время дня и ночи две бригады подлежали вызову в случае экстренной необходимости, а еще одна занималась повышением квалификации. Каждая смена длилась по двенадцать часов: дневная — с шести утра до шести вечера, вечерняя — с шести вечера до шести утра. Ночью и днем на станции не затихала кипучая деятельность. Эмма не имела права расслабляться.