— Будь с ним осторожнее, — советовали ему ребята из русского отдела. — Улыбка у него широкая, как у акулы, но и зубы такие же острые.

Однако не было никакой нужды напоминать Грейвзу биографию Шагала — тут он в услугах русского отдела не нуждался. Он заучил ее слово в слово и никогда не забывал, с тех пор как Шагал приобрел футбольный клуб «Арсенал» из Северного Лондона, клятву верности которому Грейвз принес еще в пятилетнем возрасте и с тех пор неизменно повторял каждую субботу с сентября по май, пока идут матчи английского чемпионата.

Родившись в Сибири пятьдесят пять лет назад, Петр Шагалинский рано осиротел, и его воспитанием занялась бабушка. Неизменный отличник, он сумел поступить в Московский университет, где получал повышенную стипендию, а впоследствии закончил его с красным дипломом, одним из лучших студентов в своем выпуске. Отслужив положенный срок офицером, он поступил на работу в одно из крупнейших производственных объединений Министерства нефтяной промышленности СССР. К двадцати семи годам он сделал там головокружительную карьеру, поднявшись до поста первого заместителя генерального директора, чем удивил очень многих ввиду его отказа вступить в ряды КПСС. Когда же Берлинская стена рухнула, погребя под обломками окостеневшее российское правительство, Шагалинский, к тому времени переменивший фамилию на «Шагал», имел массу возможностей воспользоваться этим обстоятельством — и не упустил ни одной. Он преобразовал производственное объединение в нефтяную компанию, предпринял ее модернизацию и увеличил добычу нефти, одновременно поглощая мелких конкурентов и устраивая дела таким образом, чтобы бо́льшая часть акций новых приватизированных компаний в конечном итоге оказалась в его кармане. Именно эта его способность пожирать конкурентов, а также копна белокурых волос и снискали ему прозвище Белая Акула.

А потом, пять лет назад, Шагал вышел из дела, продав компанию российскому правительству за десять миллиардов фунтов. Эта сделка произошла неожиданно, и многие долго недоумевали относительно истинной подоплеки его ухода. На следующий день после продажи он уже летел на самолете в Великобританию. «Я покончил с Россией, а Россия покончила со мной», — произнес он тогда свою знаменитую фразу. Но эта версия, как и многие другие, касающиеся Шагала, оказалась ложной. Шагал оставался россиянином до мозга костей. Он ни за что не согласился бы порвать со своей родиной окончательно, и его причастность к истории с Расселом вполне это доказывала.

— Добро пожаловать! — воскликнул Шагал по-английски, хотя и с очень сильным русским акцентом, открыв дверцу автомобиля Грейвза раньше, чем тот успел заглушить мотор. — Как я вам рад, капитан Грейвз.

— И вам спасибо, что вы согласились со мной встретиться, — отозвался Грейвз, пропуская мимо ушей понижение в звании, явно не случайное.

У Грейвза уже и так имелось неопровержимое доказательство того, что Шагал в чем-то замешан. Миллиардеры просто так никогда не расшаркиваются перед полицией — ни в России, ни в Англии.

— Как я мог не откликнуться на просьбу Секретной службы? Теперь ведь я британский гражданин. Подданный королевы.

— Примите мои поздравления. — Грейвз прикинул в уме, во сколько мог обойтись Шагалу паспорт Соединенного Королевства.

Дом обошелся Шагалу в тридцать миллионов фунтов; футбольная команда стоила двести миллионов. Как бы там ни было, Шагал мог себе и не такое позволить.

— Вы ведь здесь из-за моего друга Роберта, — скорбно проговорил россиянин. — Я все понимаю. По правде сказать, я ожидал вашего звонка.

— Значит, вам есть что нам рассказать, если я правильно понял?

У Грейвза не имелось законных способов заставить Шагала сотрудничать. С формальной точки зрения трудно было счесть серьезным проступком встречу с человеком, убитым через два часа после этого. Если Грейвз собирался что-нибудь вытянуть из Шагала, то следовало только торговаться.

— Возможно, — ушел от ответа Шагал. — Но я думал, это вы хотите мне что-то сказать.

— Пожалуй, я кое-что знаю.

Шагал ухватил его за локоть и отвел за угол дома.

— Как они до него добрались?

— Через подвал, — сообщил Грейвз.

— Но ведь он жил на пятом этаже. И такая охрана. Всякие там сигнализации, привратники.

— Они воспользовались старой замурованной трубой для спуска белья в прачечную, чтобы незаметно пробраться в квартиру.

— Кто эти «они»? Вот что мне нужно знать.

— Этой информацией я не могу с вами поделиться. Расследование еще не закончено.

— Вот как? — Шагал метнул в него вопросительный взгляд, который вполне походил на предложение взятки. Сколько именно желает получить Грейвз? Десять тысяч фунтов? Пятьдесят тысяч? Сто?

— Вы все узнаете, как только мы произведем аресты, — пообещал Грейвз.

— Значит, скоро?

— Надеемся, что да.

Шагал провел гостя в сад с безупречно подстриженными деревьями, где искусство садовников преобразило живые изгороди в фигурки выступающих в цирке зверей: слона, льва, танцующего медведя… То здесь, то там, вдоль всего периметра высоких кирпичных стен, окружающих его владения, таились в тени, стараясь оставаться незамеченными, вооруженные охранники. Порой они потихоньку прохаживались по саду, не выпуская из рук автоматов. На протяжении пяти минут Грейвз насчитал три пары охранников плюс шесть видеокамер наружного наблюдения. Дворец походил не столько на жилье, сколько на осажденную крепость.

— Скажите, мистер Шагал, — заговорил наконец Грейвз, — как долго вы дружили с лордом Расселом?

— Достаточно долго. Он мне во многом помог.

— Чем же?

— Он не был простодушен. Его не так легко было обвести вокруг пальца, как всех вас.

— Обвести вокруг пальца?

— Посмотрите кругом. Видите автоматчиков? Это моя маленькая армия. Зачем она мне, как вы думаете? Те ребятане могли его одурачить.

Они вышли из сада. Теперь впереди возникло большое строение, похожее на фермерский дом, с огромными зелеными дверями. Откуда-то изнутри доносился звук двигателя, увеличивающего число оборотов.

— У нас есть фотографии вашей машины перед зданием клуба Рассела в ночь убийства. После того как вы с ним встретились, он поехал на Виктория-стрит к тому самому месту, где позднее подорвали автомобиль, покушаясь на жизнь министра внутренних дел Иванова. У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, что именно могло вынудить его отправиться туда в столь позднее время?

— Это сущие дьяволы! — со злобой проговорил Шагал. — Мерзавцы! Вы себе даже не представляете. Носят хорошие костюмы. Говорят на таком замечательном английском, что вам кажется, будто все в порядке. Вы считаете их людьми, с которыми «можно иметь дело», как двадцать лет назад миссис Тэтчер отозвалась о Горбачеве. Но не будьте наивны. Только не с ними. С такими иметь дело невозможно. Россия родилась из большого болота. Мы десять веков пытались выкарабкаться. И всегда были, по европейским меркам, бедолагами, суеверными невеждами. И вот произошло чудо, которое призвано нас спасти. Знаете, что это за чудо?

— Нефть? — отважился предположить Грейвз.

— Нефть, — подтвердил Шагал. — Россия обладает вторыми по величине запасами нефти в мире. Двести миллиардов баррелей. Мы выкачивали по девять миллионов баррелей в день и даже больше. Теперь это в прошлом. Те, кто нынче командует нефтяными компаниями, желают прикарманивать абсолютно всю прибыль и ни за что не поделятся с другими. Они скорей позволят нефтяным вышкам покрыться ржавчиной и прийти в негодность, чем захотят модернизировать наши буровые установки совместно с западными партнерами. Вместо того чтобы вести разведку новых залежей, они, словно наседки, все силы тратят на то, чтобы никого не подпустить к старым. Проблема в том, что те, кто прибрал к рукам наши полезные ископаемые, никакие не бизнесмены. Это бывшие шпионы, причем шпионы тупые и страдающие паранойей. Они постоянно оглядываются, но никогда не смотрят вперед. Называют себя патриотами, у которых сердце обливается кровью за матушку-Русь. С некоторых пор я решил, капитан Грейвз, что нет никого ужаснее патриотов.