— Ну что, народ, — бодренько изрек Чарли, развернувшись лицом к пассажирам. — Предлагаю совершить марш-бросок до терминала.

— А поближе подъехать никак нельзя? — робко поинтересовалась одна из пассажирок.

— Что вы, никак, — ответил пилот. — Таковы у нас распорядки.

Я-то прекрасно понимал, что все это чушь собачья: Чарли попросту выделывался — он всегда подруливал к самому терминалу.

— Я за то, чтобы сваливать отсюда, — сказал один из парней. Остальные поспешно закивали, лишь бы поскорее выбраться из этого парника.

Пока все отстегивались и хватали сумки, Чарли обернулся ко мне и проговорил вполголоса:

— Вон там, видишь? Дырка в ограждении. Туда и чеши.

И кивком показал в сторону невысокой железной будки, которая едва просматривалась за пеленой дождя.

— Удачи, — с улыбкой пожелал он. — Только смотри: если попадешься…

— Да понял, понял. Видеть не видел, знать не знаю.

— Молодец, шаришь, — одобрительно буркнул Чарли, открыл дверцу и, встав на крыло, сиганул вниз. Направился к хвосту и распахнул люк салона. — Так, веселее, пошевеливаемся, — покрикивал он, помогая шестерым пассажирам спуститься по трехступенчатому трапу и помахивая рукой в сторону терминала.

Когда настала моя очередь, он придержал меня:

— Ты обожди, не высовывайся, пока мы не отойдем. Как будем на полпути к терминалу, тогда и валяй. Таможенники решат, что все, кто прилетел, пришли со мной.

Чарли побежал вдогонку за остальными, дождь припустил с новой силой. Когда за стеной влаги не стало видно моих недавних спутников, я спрыгнул с трапа, забрал сумку из багажного отсека и побежал к будке. Лаз в изгороди был тесноват, но я хоть малой кровью (новенькие шорты чуток порвал и ногу оцарапал), а протиснулся. Эх, нога заживет, а вот шорты жалко.

Тут пролегала магистраль, и я пошел в обратную сторону, к стоянке водного такси. Отсюда до пристани — пара километров ходу. Мимо изредка проезжали машины, но на меня никто не обращал внимания. Мне не встретилось ни полицейских с мигалками, ни рачительных сограждан, которые предложили бы укрыться от ненастья. Через милю дождь прошел, выглянуло солнце. Когда я добрался до пристани, стояла настоящая парилка. В доках как раз пришвартовалось такси на Харбор-Айленд, я прыгнул на борт. Капитан подхватил мою сумку и уложил ее на корму вместе с багажом трех-четырех других пассажиров.

— Четыре доллара, — буркнул он.

Я протянул пятерку, сдачу он оставил себе.

Водное такси мчалось как ветер, и через десять минут мы были уже на острове. Едва успели пристать к берегу, как доки облепили мальчишки лет по тринадцать-четырнадцать. Они хватали лини, брошенные на берег капитаном, трое или четверо прыгнули на борт, не дожидаясь, пока судно окончательно пристанет к доку. Среди них был один тощий подвижный сорванец в длиннющей, по самые колени, футболке с надписью «Майами-Хит». Не теряя времени, он схватил мою ношу и заявил:

— Эй, мистер, твоя поклажа?

Я сказал, что моя, и паренек живенько осклабился:

— Не отставайте, сэр. Идемте. Осторожнее, вот сюда.

Я перескочил на доки, и парнишка попросил обождать минутку, пока он подыщет такси. Я остался стоять с сумкой, а малец припустил на поиски. Собственно, поиски — громко сказано. Ярдах в десяти от нас, на противоположной стороне доков, стояли штуки четыре микроавтобусов. Скучающие водилы выжидающе смотрели на нас. Мальчишка подошел к одному из них, они переговорили, таксист мрачно кивнул (будто бы он не пассажира согласился довезти, а исполнить некое священнодействие). Паренек мигом вернулся, подхватил мою сумку и с поклажей потащился к машине.

Я запросто обошелся бы без машины — до «Альбери» было рукой подать, минут пять ходьбы. Дело в другом: прибытие на Харбор-Айленд неизменно сопровождалось этаким неформальным и чисто символическим налогом. На острове я бывал уже не раз и успел усвоить кое-какой урок. Воспользуйся услугами такси и заплати мальчишке-носильщику, иначе дальнейшее твое пребывание обратится в сущую пытку: тебя перестанут замечать, местные будут сторониться — «злой, противный американец». Здешнее население малочисленно — человек тысяча от силы, а остров — как маленький городок, затеряться нереально: ты то и дело будешь встречать тех, кому отказал по мелочи. Так что постарайтесь сразу произвести положительное впечатление. Паренек в длинной футболке бережно уложил сумку на заднее сиденье, словно это была не сумка, а щенок-симпатяга. Я сунул мальчугану два доллара, он протянул мне руку, и мы по-дружески стукнулись кулаками.

— Если что надо, мистер Большой Человек, только кликните, — сказал он.

Такси медленно пробиралось по деревянному настилу пристани и при выезде на Бей-стрит остановилось: дорогу переходили две пожилые женщины. Вернее даже сказать, дамы. На них были нежной расцветки платья, шляпы, украшенные шелковыми цветочками, в руках — зонтики от солнца. Они чинно прошествовали перед нами, поприветствовав водителя.

— Доброго тебе дня, Маурис!

— День добрый, тетушки, — ответил тот.

При въезде в доки красовался большой плакат с надписью «Добро пожаловать на Харбор-Айленд, самый дружелюбный остров на Багамах». На самом деле это была не какая-нибудь завлекаловка для туристов, а сущая правда. Остров населен поистине вежливыми и располагающими к себе людьми, любезными донельзя. И более того, если не считать мальчишек в гавани, этакое отношение к себе и приезжим навеяно отнюдь не желанием состричь пару зеленых. Исходите весь остров вдоль и поперек, и каждый встречный — будь ему хоть пять лет, хоть девяносто пять — с вами как минимум поздоровается. Пустячок, скажете вы. Да, повсеместно забытый, канувший в небытие пустячок, который лишний раз напомнит, что человек человеку брат.

Блошиный рынок на Бей-стрит будто вымер. Здесь стояли с полдюжины фанерных прилавков со всякой всячиной: соломенными шляпками, плетеными ковриками, футболками и сумочками из кокосового волоса. Где-то продавец клевал носом, другой развлекался незамысловатой беседой с соседом. Пара рыбаков чистили недавний улов из морских окуней и люцианов на бортах перевернутых лодок. Вдоль обочины перед пабом «В доках» стояли вкривь и вкось брошенные коляски для гольфа, самое популярное на острове средство передвижения. За столиком кафе на воде пестрела яркими одеяниями группа туристов, жевавших рыбные сандвичи. По другую сторону улицы, откуда открывался вид на бухту, возле зияющей в песке широченной ямы сидели старики на ветхих деревянных скамейках и вели чинные разговоры.

Мне сразу бросилось в глаза: что-то не так, а что — не пойму. И тут до меня дошло. Здесь, на облюбованном почтенными мужами месте, росла высоченная вековая фига, которая была местной достопримечательностью. В тени раскидистой кроны умещались сто человек. Тут проводили публичные мероприятия, собрания местного совета, школьные концерты и спектакли, и все — под главным деревом острова. Достаточно прийти сюда, и ты услышишь любые местные новости и узнаешь, кто чем жив на острове. Так вот: дерево исчезло.

Я решил навести справки у водителя, и тот пояснил:

— Флойд выкорчевал.

— Ураган, что ли?

— Во-во, он самый. Такой ветрила поднялся — только держись. Фигу как дернет, прямо с корнем выволок и давай тащить ее по Бей-стрит. Прямиком на гостиницу занесло, веранда — в щепки. Ну и было же дел: заново пришлось отстраивать.

— А где же теперь все собираются?

— Там-сям. Старожилы-то все больше у ямы сидят, где раньше дерево росло, — пояснил водитель. — Дерева нет, а слухи вечно ходить будут, что им сделается.

— О чем же теперь в народе толкуют?

Собеседник осклабился, хохотнул:

— Ха, о чем толкуют. Да все о том же. Кто у кого жену увел, о чем еще толковать-то. Те же дела, только люди меняются. А любителей языком почесать… эх, и не спрашивай… пропасть.

Похрустывая шинами по усыпанной раковинами проселочной дороге, автомобиль подъехал к парадному подъезду курортного комплекса «Альбери-Бич-клаб». Перед зданием, в тени высоченной бугенвиллеи, дремал Пембрук Пиндл, бессменный дворецкий, портье и смотритель здешнего заведения. Пожилой джентльмен был облачен в белую рубашку с длинными рукавами, темно-синий галстук, коричневые брюки и такого же цвета ботинки. Нахлобучив кепку с логотипом бейсбольной команды «Атланта Брейвз», старик неожиданно прытко вскочил с лавки и направился к такси. Ходоком он был неторопливым, хотя — кто знает? — может, развив быстрый темп, он умел долго его удерживать. Я, конечно же, мог обойтись и без его помощи, сам бы открыл дверь и забрал багаж, но это было вопросом его профессиональной гордости. Мистер Пиндл здорово бы оскорбился, лиши я его возможности исполнить долг. Я расплатился по счету, добавил чаевых, и мы еще успели с шофером поболтать на общие темы, как то — рыбалка и погода. Наконец появился мистер Пиндл и открыл пассажирскую дверь.