– И весь этот сыр-бор из-за какой-то девицы, которая не явилась на свидание?

– Дайте договорить.

– Она что, дочь мексиканского президента?

– Что с вами, Музес? Я же вам как раз для того и позвонил, чтобы помочь в вашем деле с исчезновениями. Может, это как-то связано.

– Ладно, слушаю.

– Один муниципальный служащий, который чистил берега, нашел вчера платок фирмы «Гермес», сфабрикованный в Мексике. Подделка Платок зацепился за колючие кусты у реки. Полиция для очистки совести наведалась в кампус, проверить, не пропала ли какая студентка. Алек Фаулз опознал платок Марии. Мы обшарили всю округу и нашли вот это, в пятистах метрах вниз по течению Потомака.

Он предъявил ему прозрачный пластиковый пакет с запачканными тиной джинсами.

– Должно быть, на эту Марию напали, пока она ждала Фаулза. Убийца бросил ее шмотки в реку, саму изнасиловал и избавился от тела. Ну, может, не в этом порядке.

– Труп нашли?

– Нет. Тралим Потомак. Водолазы там уже несколько часов.

– Выяснили что-нибудь об этой Марии?

– Нет. Фаулз подцепил ее в одном кабаке, «Десперадос». Музыка панк, экстези из-под полы, клиентура – молодежь. Он переспал с ней у себя на квартире. На следующее утро они расстались, назначив вечером свидание. Тут.

– Где именно?

Маклафлин указал на сухое дерево внизу.

– По словам Фаулза, Мария была из Мехико и путешествовала по Штатам, чтобы усовершенствовать свой английский. Сказала ему, что заканчивает учебу, собирается преподавать. Проблема в том, что мы не знаем ее фамилиях а имя слишком распространенное. Я вас предупредил, потому что. если верить Фаулзу, внешность у нее просто сногсшибательная.

– Какого числа они должны были встретиться?

– Восьмого марта, вечером. В девять часов.

То есть через восемь часов после исчезновения Галан.

– Из-за этих сходняков в конце концов начнут болтать, – проворчал Санчес.

Уберешь болтунов, и все дела, – сказал Баррано. Уже во второй раз за десять дней клуб пяти мафиозных главарей собирался на «Мужике-1», крейсирующем во Средиземному морю. С той же повесткой дня. Зато предмет разговора радикально изменился.

– Я не могу бросить свой бизнес просто так, за здорово живешь, – не унимался Санчес.

– Все еще не довел до ума свой биококаин? – съязвил 489.

– Есть новости, – оборвал их Коченок.

– По поводу чего?

– Нашли трех женщин? – осведомился Курумаку.

– Две из них были похищены моей организацией по просьбе американских секретных служб. Я не знал, что они путались с членами G300.

– Что?

– Неувязка вышла. Собственно, не надо, чтобы они нашлись. Не знаю, кто тебя втянул в это дело, Курумаку…

– Президент «Мицубиси».

– Да кто они такие, эти бабы?! – потерял терпение Баррано.

– Шлюхи, – отрезал Коченок.

– На кого работают? – спросил Курумаку.

– Неизвестно. Зато известно, что их больше трех, и они терлись вокруг некоторых членов G300, которых не успели предупредить, что нейтрализация проведена в интересах их же группировки. Но с тех пор NSA их уже просветила. Твой приятель из «Мицубиси», который попросил тебя разыскать его цыпу, теперь уже наверняка в курсе, что она им вертела. И меня бы удивило, если бы он все еще хотел получить ее обратно.

– И вся эта возня ради нескольких потаскух?

– Вместе с секретными службами разных стран была образована кризисная ячейка, чтобы установить личности этих девок и нейтрализовать их. Совет G300 попросил нас о сотрудничестве.

Курумаку и Баррано стало как-то не по себе. Быть может, потому что оба сами были влюблены в юных красоток. Коченок сердечно пожал руку Баррано.

– Как там мое дельце?

– Улажено.

Он не упомянул имя Карлы. Для Владимира Коченка она больше не существовала.

Карла не знала, где она. Хуже того, не знала, где Леа. У нее болели голова, спина, ноги, ее тошнило и хотелось помочиться. Она попыталась сесть, но что-то мешала Какое-то препятствие. Она была зажата меж двух металлических перегородок, которые вынуждали ее держаться стоя. Полпод ногами дрожал и подпрыгивал. Карла попыталась забыть о своей клаустрофобии и дышать равномерно. Воздуха было мало, зато избыток зловония. Задыхаясь, она зашлась кашлем. Каждое содрогание прижимало ее к стенке. Справа, из полумрака, на нее пристально смотрели два глаза. Немым взглядом. Голос слева посоветовал ей умолкнуть. По-итальянски.

– Есть там с вами девочка?

Ее внезапно швырнуло вперед, на перегородку.

– Тут только женщины.

Новый толчок, на сей раз назад.

– Но где же мы, черт побери?

– Ты в самом деле хочешь знать?

– Ну пожалуйста.

– Мы в грузовике. В тайнике между стенок.

Джеймс Музес добрался до отделения ФБР между Девятой и Десятой улицами и набросился на копию досье, которую прислала ему Сильви Бач. Все прочие похищения разделяло несколько дней, и на месте событий не было найдено ни одной улики. А исчезновение Марии отличалось от них по двум пунктам. Оно больше напоминало случай Николь Баллан, который ошибочно присоединяли к остальным, пока Лав не догадался, что она была изнасилована и убита каким-то психом-одиночкой. Но между Николь и Марией пролегали тысячи километров, и мало было шансов, что маньяк окажется тем же самым.

Джеймс позвонил Сильви, чтобы сообщить ей о своей беседе с президентом и решить, какой линии придерживаться. Ее номер был занят. Он оставил сообщение, взял досье под мышку и направился к себе домой, на Седьмую улицу.

Достав связку ключей, обнаружил, что нет ключа от квартиры. И только тут вспомнил, что дал его довольно соблазнительному незнакомцу.

Дилип сидел на диване. Он переоделся, на нем теперь были свитер с глубоким вырезом и полотняные брюки. Читал посвященную Клинту Иствуду книжку, которую взял с полки. При появлении Джеймса он поднял голову, и его тонкие черты тронула улыбка.

– Я позволил себе заглянуть в эту книгу.

Из кухни доносился запах карри.

Пахнет неплохо. Что-то приготовили?

– Цыпленка карри, с рисом. Надеюсь, вы любите.

Джеймс кивнул и пошел принять душ. Когда он вернулся, Дилип уже накрыл ужин в гостиной. Они уселись на полу, по-индийски.

– Есть будем без приборов?

Дилип запустил пальцы в блюдо и взял немного кушанья.

– Открой рот.

Он положил рисовый шарик на язык Джеймса. Его нёбо затопило экзотическими пряностями. Он стал жевать, медленно, несмотря на терзавший его голод, чтобы уважить искусство гостя и оценить нюансы вкуса.

– Восхитительно, – наконец сказал он.

– В Индии во время трапезы задействуют все пять чувств. Когда ешь руками, обращаешься к осязанию. Но используй только правую руку. Левая предназначена для другого.

– Пять чувств? Включая слух?

– Шипение горячего масла, звук струйки чая, льющейся в чашку…

– Я дам тебе послушать кое-что, что тоже весьма услаждает слух.

Джеймс поставил диск.

– Рей Чарльз? – спросил Дилип, едва прозвучали первые ноты.

– Браво.

Индиец попотчевал его новой порцией риса. Джеймс ее проглотил и облизал ему пальцы. Дилип приблизился и просунул вторую свою руку ему под свитер.

– Так ты говоришь, левая рука предназначена для другого?

– Для нечистых удовольствий.

Джеймс почувствовал теплое дыхание на своей шее, влажность поцелуя, нежного, глубокого, потом ощутил язык, скользнувший в ложбинку у своего плеча Через несколько минут, скинув одежду, они стояли друг против друга Теперь, после еды, их чувства обострял секс. Шелковистая и душистая кожа Дилипа, изящество его черт, нежные и пряные губы, его индийский акцент, который убаюкивай Джеймса ласковые слова – все это вызвало у него неудержимое желание заняться с ним любовью. Он скользнул вдоль тела Дилипа чтобы вобрать в губы его член. Потом повернулся и позволил пронзить себя, прежде чем самому излиться на ковер.