— Как ты на нее вышел?

— Методом исключения. Твоя мать невиновна, Хулио Миллар — тоже, за ним постоянно следили. Родителей Хуана в больнице не было, как и его коллег. Я спросил себя: кому выгодно обвинить в убийстве Иди? На ум пришел Пелл. Ты охотилась за ним, подбираясь все ближе. И чтобы устранить угрозу, он подставил твою мать. Процесс над Иди отвлек бы тебя от Пелла, если вообще не заставил бы забыть о нем. Сам Пелл не мог прийти в больницу, поэтому прислал подручную. Женщина проникла в больницу под видом соискательницы на должность медсестры.

— Резюме, — кивнула Дэнс, припомнив находки Конни. — Мы не учли собеседования, потому что между ними и гибелью Хуана Миллара связи нет.

— Свидетель показал, что помощница Пелла оделась в форму медсестры. Как будто пришла со смены в другой больнице. — Помощник шерифа добавил: — Я проверил компьютер убийцы. Она искала в «гугле» смертельные сочетания лекарств.

— А как же улики из нашего гаража?

— Подброшены. По моему поручению Питер Беннингтон перевернул гараж вверх дном. Эксперты нашли волосы, пропущенные, кстати, людьми Харпера. Анализ ДНК дал положительный результат: волосы принадлежат помощнице Пелла. Уверен, в суде она будет все отрицать.

— Мне так плохо, Майкл. Я ведь почти поверила… — Дэнс не смогла договорить. — Мама с такой скорбью рассказывала о мольбах Хуана. И потом заявила, что в ночь его гибели отсутствовала в отделении интенсивной терапии, оговорившись, мол, какие-то медсестры там дежурили…

— А, Иди разговаривала с врачом из интенсивки. Это он сказал ей, что в отделении практически никого не было. Иди в то крыло больницы не заходила вообще.

Непонимание и ложный вывод. В работе Дэнс такое редко прощается.

— Что Харпер? Продолжает расследование?

— Нет. Пакует вещи и возвращается в Сакраменто. В субботу передаст дело местным.

— Неужели? — поразилась Дэнс.

О’Нил рассмеялся.

— Правосудие Харпера не больно-то занимает. Вот устроить скандал, засудив мать офицера полиции, — это для него.

— О, Майкл… — Дэнс еще раз пожала ему руку.

Помощник шерифа накрыл ее ладонь своей и отвернулся. Дэнс поразилась, хоть и не успела прочесть выражение у него на лице. (Пустота? Боль?)

О’Нил хотел было что-то сказать — извиниться за ложь? За то, что не рассказывал о расследовании? — но передумал.

— У меня есть еще пара минут, — произнес он, глянув на часы.

— Эй, ты как? Все хорошо?

— Устал немного.

Мужчины! На все одна отговорка: немного устал. В голове у Дэнс прозвенел тревожный звоночек. На самом деле ничего у них не хорошо, просто не хотят признаваться.

— Кстати, — спохватился помощник шерифа. — Есть новости от Эрни из Лос-Анджелеса. Судья отказался начинать слушание о неподсудности Джона Доу. Через полчаса суд.

Дэнс скрестила пальцы.

— Удачи нам, — сказала она и крепко обняла О’Нила.

Выудив из кармана ключи от автомобиля, О’Нил направился к лестнице. Видимо, очень спешит, раз не стал дожидаться лифта.

Оглянувшись на кафетерий, Дэнс не заметила за столиком мать. Проклятие, она ушла… Плечи Дэнс поникли.

— Кэти, — позвал из-за спины женский голос.

Иди Дэнс, выйдя через боковую дверь, ждала, наверное, пока дочь поговорит с помощником шерифа.

— Майкл все рассказал, мам.

— Как только с меня сняли обвинения, я приехала в больницу. Поговорить с теми, кто поддерживал меня.

«С теми, кто поддерживал…»

На мгновение между ними повисла пауза. По интеркому передали невнятное сообщение, где-то заплакал ребенок, и вскоре вновь воцарилась тишина.

По выражению на лице матери, по ее словам Кэтрин Дэнс поняла, насколько сложна сеть непонимания между нею и Иди. Трудность вовсе не в том, что Дэнс-младшая покинула мать, уехав из здания суда. Все куда глубже.

— Я знала, что ты невиновна, мам, — пробормотала Дэнс.

Иди улыбнулась.

— И это говоришь ты, эксперт по кинесике! Как ты вычисляешь ложь, Кэти?

— Мам…

— Кэти, ты ведь задумывалась: а вдруг я и правда отравила бедного юношу?

В душе образовалась чудовищная пустота. Тяжело вздохнув, Дэнс хотела возразить, но передумала.

— Может быть, мам. Я и правда задумывалась. Однако меньше тебя любить не стала.

— Я все поняла по твоему лицу, еще там, на слушании о залоге. Посмотрела тебе в лицо и поняла: ты считаешь мою вину возможной.

— Мне так жаль, — прошептала Дэнс.

В следующий момент Иди совершила нечто, чего Дэнс никак не ожидала: крепко — с силой, на которую способна не всякая женщина, — взяла дочь за плечи.

— Чтобы я больше от тебя таких слов не слышала, — резко произнесла мать.

Часто заморгав, Дэнс хотела ответить…

— Чш-шш, Кэти. Я еще не все сказала. После слушания я всю ночь не спала. Думала о том, что видела в твоих глазах, о твоих подозрениях. Меня обуревала ярость, но потом я осознала одну вещь. Такой дочерью надо гордиться.

Округлые черты лица матери смягчились в улыбке.

— И я тобой очень горжусь.

Видя непонимание на лице дочери, Иди продолжила:

— Кэти, родители постоянно сомневаются в своей правоте. Сама знаешь.

— Раз по десять на дню убеждаюсь.

— Мы надеемся, молимся, чтобы дать детям все нужное, воспитание, ласки, поддержку. К этому наша роль и сводится: не воевать за детей, а готовить их к битвам. Учить здравому суждению, суждению самостоятельному.

По щекам Дэнс потекли слезы.

— Увидев сомнение в твоих глазах, я поняла, что воспитание на все сто удалось. Ты выросла самостоятельной. Не слепой. Предубеждения ослепляют, как и ненависть. Как и привязанность, и любовь. Ты же искала истину, отбросив личное. — Мать засмеялась. — Ты, конечно, ошиблась, но винить тебя не за что.

Женщины обнялись.

— Твоя работа еще не закончена, — напомнила Иди. — Возвращайся в офис. Моя злость еще не прошла, однако за день или два я с ней справлюсь. Вместе пройдемся по магазинам, пообедаем в «Казанове»… Кстати, платишь ты, Кэти.

Вернувшись в офис, Кэтрин Дэнс написала окончательное решение по делу.

Отпив принесенного Мэрилин Кресбах кофе, Дэнс взглянула на розовые квиточки — сообщения, оставленные звонившими, — которые помощница положила у тарелки с пухлой печенюшкой.

Сообщения Дэнс прочла, но никому не перезвонила. Зато печенье умяла до последней крошки.

Пискнул телефон, извещая об эсэмэске. О’Нил писал:

Судья готовится вынести вердикт. Еще несколько часов. Держи кулачки. Сегодня многое решается, позже перезвоню.

Хоть бы не сорвалось, хоть бы не сорвалось, хоть бы не сорвалось…

Допив кофе, Дэнс распечатала отчет для Оверби и пошла в кабинет к начальнику.

— Я принесла решение, Чарлз.

— А, хорошо. Дело приняло неожиданный оборот. — Шеф быстро перечитал документ.

Позади стола Дэнс заметила спортивную сумку, теннисную ракетку и чемоданчик. Сегодня пятница, день близится к концу. Оверби, наверное, прямо из офиса поедет отдыхать за город.

В его позе читалась определенная холодность. Все потому, что Дэнс позволила себе вольность в отношениях с Гамильтоном Ройсом. Так, и что дальше?

— Чарлз, — сказала Дэнс. — Остался нерешенный вопрос. Он касается Ройса.

— В чем дело? — Посмотрев на подчиненную, Оверби погладил лист с докладной, как будто смахнул с него пыль.

Дэнс рассказала о плане Ройса закрыть блог. Чистильщик хотел не людей спасти, а репутацию представителя штата, подкупленного застройщиками ядерных объектов.

— А-а… — протянул Оверби, продолжая перебирать бумаги.

— Ройс на зарплате у Комитета по планированию ядерных объектов. Комитет возглавляет сенатор, о котором Чилтон писал у себя в блоге.

— Понятно. Ройс… хм-ммм…

— Я собираюсь послать меморандум генпрокурору. Ройс, может, не совершил преступление, но использовать меня, нас — это неэтично. Пусть прощается с работой.