Доджен низко поклонился и исчез.

Тормент побродил вокруг, осматривая шелковые драпировки и красиво оформленное место для отдыха. В одном углу была лютня[43], в другом — частично законченное рукоделие. Книги человеческих авторов были аккуратно расставлены по полкам наряду со свитками на Древнем Языке.

Первое, что бросилось в глаза это вещи, лежащие не на своих местах, но трудно было понять: было ли это по вине служащих или как-то связано с исчезновением.

— Ничего не трогай, хорошо? — попросил Дариус парня.

— Да, конечно.

Дариус вошел в роскошную спальню. Занавески на окнах были из толстой, декоративной ткани ручной работы, выполненной таким образом, что у солнечного света не было никаких шансов проникнуть внутрь, и кровать была оснащена балдахином из того же самого материала.

Он распахнул резные двери платяного шкафа. Внутри висели великолепные платья с сапфирами, рубинами и изумрудами, которые стоили целое состояние. И единственная пустая вешалка, висевшая на крючке на внутренней части панели, словно у нее был выбор, что ей надеть той ночью.

На туалетном столике лежала расческа, различные крема, душистые масла и тональная пудра. Все было аккуратно выставлено в ряд.

Дариус открыл ящик… и тихо выругался. Шкатулки с драгоценностями. Плоские кожаные шкатулки с драгоценностями. Он поднял одну, расстегнул золотую застежку и снял крышку.

В свете свечей засверкали алмазы.

Когда Дариус положил шкатулку обратно, в дверях появился Тормент. Его взгляд сосредоточился на тонком тканном ковре персикового, желтого и красного цветов.

Слабый румянец, проступивший на лице парня, заставил Дариуса опечалиться по какой-то причине.

— Ты что, никогда прежде не бывал в женской спальне?

Тормент покраснел еще сильнее.

— Э… нет, сэр.

Дариус махнул рукой.

— Ну, это всего лишь дело. Будет лучше, если ты отбросишь свою застенчивость.

Тормент откашлялся.

— Да. Конечно.

Дариус подошел к двойным французским дверям, что вели на террасу, и он вышел на нее. Тормент следовал за ним попятам.

— Отсюда видно даже сквозь дальние деревья, — пробормотал парень, прогуливаясь по балкону.

И правда. Сквозь длинные и тонкие голые ветви проглядывал другой особняк. Большой дом, тех же размеров, что и этот, с различием в виде красивых металлический изделий на его башенках, и огромной территории… но насколько Дариусу было известно, вампиры там не проживали.

Он развернулся и пошел вдоль террасы, осматривая все окна, двери, ручки, петли и замки.

Следов взлома не было и учитывая как было холодно, она бы не оставила ничего открытым.

Что означало, либо она ушла по собственной воле… либо позволила войти тем, кто ее забрал, если предположить, что вошли именно отсюда.

Он посмотрел через стекло в ее покои, пытаясь представить, как все произошло.

К черту вход, выход имел большее значение, не так ли. Вряд ли похититель вытащил ее из дома. Она должна была скрываться до темноты, иначе превратилась бы в пепел, но до наступления ночи здесь всегда находились люди.

«Нет, — подумал он. — Они должны были выйти из этих комнат».

Заговорил Тормент:

— Никаких следов ни внутри, ни снаружи. Никаких царапин на полах или отметин на стене, что означает…

— Скорее всего, она впустила их, не выказав особого сопротивления.

Дариус зашел внутрь и поднял расческу. В жестких щетинках остались прекрасные пряди белокурых волос. Не удивительно, учитывая, что оба родителя были светловолосыми.

Вопрос в том, что заставило женщину убежать из родового дома на рассвете, не оставив никаких следов… и ничего с собой не прихватив?

На ум приходил лишь один ответ: мужчина.

Отцам не обязательно знать всего о жизни их дочерей, не так ли?

Дариус пришел в замешательство, изучая территорию и деревья… и особняк по соседству. Нити… нити тайны вели сюда.

Ответ, которого он искал, был где-то здесь. Он просто должен собрать все воедино.

— Что дальше? — спросил Тормент.

— Поговорим со слугами. С глазу на глаз.

По большей части, в домах как этот, доджену никогда не приходило в голову заговорить первым, когда его не спрашивали. Но в данном случае обстоятельства сложились иначе, и вполне возможно, что жалость и сострадание к бедной женщине прекратят умалчивание обслуживающего персонала.

И порой в задней части дома происходили такие вещи, которых не встретишь в передней.

Дариус развернулся и зашагал к двери.

— А сейчас нам нужно заблудиться.

— Заблудиться?

Выйдя вместе, Дариус посмотрел в разные стороны коридора.

— Именно. Сюда.

Он выбрал левое направление, поскольку в противоположной стороне находились двойные двери, что вели на другую сторону террасы. Поэтому, было очевидно, что лестница для обслуги находилась не там. Пока они проходили мимо богато обставленных комнат, его сердце так сильно болело, что даже дышать было трудно. Спустя два десятилетия потери давали о себе знать, падение его статуса до сих пор отдавалось эхом в костях. Сильнее всего он скучал по матушке, печально но правда. И за всей этой болью стоял конец цивилизованной жизни, что у него когда-то была.

Дариус делал то, для чего был рожден и обучен, и определенно заслужил… снисхождения, и добился расположения своих товарищей во время войны, но для него не было никакой радости в таком существовании. Неудивительно. В этом нет ни малейшего очарования.

А нужно ли ему все это? Такие мелочи? Если у него когда-нибудь будет такой большой, уютный дом с бесконечным количеством богато обустроенных комнат, полегчает ли у него на сердце?

«Нет, — подумал он. — Нет, если под высокими потолками никого больше не будет».

Ему не хватало людей со схожими взглядами, живущих вместе, общества, окруженного крепкими стенами, группы, ставшей семьей по крови и отбору. На самом деле, Братство вместе не жило, поскольку это рассматривалось Рофом Справедливым как риск для расы — на тот случай если враг обнаружит их место укрытия, они все станут незащищены.

Дариус понимал это, но не был согласен. Если люди могут жить в укрепленных замках, враждуя между собой, то и вампирам тоже под силу.

Хотя, если быть точным, Общество Лессенинг было намного более опасным врагом.

После продвижения по коридору в течение какого-то времени, они, наконец, натолкнулись на то, что он надеялся найти: панель, ведущую к совершенно невзрачной задней лестнице.

Спустившись по ступеням, они вошли на кухню, и их появление остановило трапезу за дубовым столом. Доджен, только собиравшийся приступить к еде, бросил кружку пива и кусок хлеба на стол и бросился к ним.

— Прошу, продолжайте есть, — сказал Дариус, призывая руками сесть их обратно. — Мы хотели бы поговорить с управляющим второго этажа и личной горничной дочери хозяйского дома.

Все заняли свои места, кроме женщины с белокурыми волосами и молодого мужчины с добродушным лицом.

— Вы знаете какое-нибудь место, где мы могли бы переговорить с глазу на глаз? — спросил Дариус у управляющего.

— Наша гостиная там. — Он кивнул в сторону двери у очага. — Это место, думаю, подойдет вашим запросам.

Дариус кивнул и обратился к бледной и дрожащей, как будто это с ней что-то стряслось, девушке.

— Вы не сделали ничего дурного, дорогая. Ну же, это не займет много времени и пройдет безболезненно, уверяю вас.

«Лучше начать с нее». Он не был уверен, дождется ли она, пока они закончат с управляющим.

Тормент открыл дверь, и они втроем вошли в пустую, как пачка пергамента, комнату.

Как всегда было принято у владельцев большого состояния — комнаты семьи были обставлены с шикарным убранством, а обслуживающий персонал был ничем, кроме полезной службы.

Пока Бэнтли Рива с легкостью скользил по узкой грунтовой дороге северной трассы Роут 149, Джон привалился к лобовому стеклу. Фары освещали стволы голых деревьев, приближая седан все ближе и ближе к реке, где пейзаж становился все непроходимее и неприветливее.