— Расскажешь?

— Может, ничего серьезного и нет. Просто я знаю, как ее это пугает, хотя она старается не подавать виду. Она всегда в подавленном состоянии. На днях ей снова сдавать анализы. Может, как-нибудь позвонишь ей, попробуешь ободрить.

— Какая же я свинья, что тебе приходится об этом просить. В последний раз я говорила с ней недели две назад, незадолго до процесса. Конечно, я ей позвоню. Ты не думаешь, что несколько дней на Виньярд…

— Сейчас она не сможет туда поехать, Алекс.

— Эй, посмотри на меня, Майк. — Я приподняла ему голову за подбородок, чтобы он встретился со мной взглядом. — Не замыкайся в себе, ладно? Ты всегда можешь говорить со мной начистоту. Я ведь не умею читать мысли.

Сзади подошел Мерсер и положил руку на мое ушибленное плечо.

— Допивайте свои коктейли. Мы едем в больницу.

Я подумала, что речь идет о сексуальном преступлении и Мерсера вызвали вести допрос.

— Изнасилование?

— Нет. Наш приятель Эндрю Триппинг получил несколько ножевых ранений.

— Он не?..

— Будет жить. Раны неопасные, просто несколько порезов на спине.

— Его отвезли в Беллвью?

— В Нью-Йоркский госпиталь.

На углу Йорк-авеню и 78-й улицы. Это рядом с моим домом, а не Триппинга.

Мы оставили на столике деньги за ужин и вышли на улицу. Дождь перестал, но, когда мы ехали в больницу, расположенную на северо-востоке, мокрая мостовая еще блестела в свете встречных фар.

Наше появление смутило сиделку, особенно когда мы предъявили удостоверения. Она кивнула на маленькую палату, отделенную от ее комнатки зеленой занавеской.

— Ему дали успокоительное. Я схожу посмотрю. Не уверена, что сейчас подходящее время для разговоров с пациентом.

Когда она ушла, я шепнула Мерсеру:

— А я не уверена, что нам вообще стоит с ним разговаривать. У него есть адвокат, и завтра утром они должны вместе явиться к Моффету с повинной.

— Но я могу расспросить его о нападении, верно? В данном случае он жертва.

— Поговори с сиделкой. Ты не думаешь, что его уже допросили? Наверно, его привезла сюда «скорая», после звонка в 911.

Я удалилась в приемную, а Майк с Мерсером направились в палату. Они пробыли там минут пятнадцать и вернулись ко мне.

Майк покачал головой.

— Даже не знаю, что сказать. Начнем с того, что он псих, верно?

— Ему поставили диагноз «параноидальная шизофрения».

— Значит, ему везде мерещатся преследователи?

— По большей части.

— Куп, на тот случай, если тебе кажется, что у тебя слишком спокойная жизнь, имей в виду, что мистер Триппинг шел к тебе в гости.

— Господи, зачем?

— Наверно, не мог дождаться до утра. Я не стал его спрашивать о твоем деле, просто выяснил, что произошло.

— И что он рассказал?

— Довольно невнятную историю. Не знаю, кто тут виноват — он сам или лекарства. Тайный заговор и все такое. За ним гоняются адвокаты, его преследуют террористы, ЦРУ хочет его смерти, он больше никогда не увидит сына. По-твоему, в этом есть какой-то смысл? — спросил Майк.

— Понятия не имею, — ответила я. — Почему он шел ко мне? Вот что меня сейчас беспокоит.

— Он хотел, чтобы ты посадила его в тюрьму. Так он объяснил.

— Я бы с удовольствием. Но тогда ему надо было просто явиться завтра в суд. Мне все это не нравится. Кто следил за ним, когда он шел ко мне? Кто на него напал? Он сказал?

Мерсер неопределенно махнул рукой.

— Не уверен, не разглядел, не может описать…

— Это смешно. Он же называл себя агентом ЦРУ.

— Когда на тебя вчера напали, ты тоже вела себя не лучше, — напомнил Майк.

Я хотела возразить, но не нашлась что ответить.

— Что говорит врач? Раны серьезные?

— Не особенно, — ответил Мерсер. — Когда врач запросил его карту, оказалось, что она вся испещрена данными психических обследований. Доктор не исключает, что пострадавший сам причинил себе вред.

— Почему?

— У Триппинга только несколько неглубоких порезов в верхней части спины. Ничего опасного для жизни. Все раны расположены достаточно высоко, так что он мог сам нанести их себе ножом.

— Замечательно. Это прекрасная возможность оттянуть время и не являться в суд с повинной. Ему просто не хочется садиться в тюрьму.

— Он говорит совсем другое, Алекс. По его словам, тюрьма — это единственное место, где он может чувствовать себя в безопасности.

— Неужели сейчас уже половина одиннадцатого? — спросила я Майка и Мерсера, когда они проводили меня из госпиталя домой. — Приготовьте что-нибудь выпить, пока я проверю сообщения.

Пока они были на кухне, я зашла в спальню, переоделась в джинсы и посмотрела автоответчик. Пришло несколько личных звонков, в том числе от Джейка, и довольно холодное послание от Питера Робелона. «Алекс, это Питер. Мне только что звонили из Нью-Йоркского госпиталя. Сегодня вечером кто-то напал на Эндрю Триппинга. Врачи собираются его подлечить и отпустить, но я не думаю, что он сможет прийти завтра в суд. Я хочу попросить об отсрочке. И еще одна просьба, Алекс, держите своих псов подальше от Эндрю, ладно? Это не имеет никакого отношения к вашему делу».

Когда я вернулась в гостиную, ребята уже расположились там с выпивкой и смотрели по телевизору игру «Янки», которая задержалась из-за дождя и дошла только до пятой подачи. Увидев, что мои друзья с головой ушли в бейсбольный матч, я села в сторонке на диван и принялась за виски.

К полуночи я выпроводила обоих из квартиры и договорилась с Мерсером, что утром он подбросит меня до работы и мы вместе отправимся в суд.

Ровно в половине десятого мы предстали перед судьей Моффетом. Адвокаты из приюта и Службы опеки и попечительства пришли раньше нас, зато все остальные опоздали. Мне не слишком понравились закулисные переговоры моего оппонента с Моффетом, поэтому я решила ничего не говорить судье о вчерашнем посещении госпиталя ex parte.[22]

Минут через пятнадцать секретарь открыл дверь, и в зал вошел Питер Робелон. Он катил перед собой кресло, в котором сидел Эндрю Триппинг. В двух шагах за ними следовал Грэм Хойт, нагруженный документами Робелона.

Я посмотрела на Мерсера и стала ждать, когда секретарь объявит о начале заседания.

— Что такое, мистер Робелон? Небольшая авария?

— Увы, не совсем так, Ваша Честь. Дело намного серьезней. Прошлой ночью на моего клиента напали и ударили ножом в спину — ужасное и бессмысленное преступление.

— Вам что-нибудь об этом известно, Александра? — спросил судья.

— Думаю, на самом деле все не так серьезно, как кажется, Ваша Честь.

— Теперь мисс Купер стала еще и доктором, — заметил Робелон. — Мистера Триппинга выписали из больницы в два часа утра. У него сильные боли, и он должен строго придерживаться графика лечения, предписанного врачами. Ему даже нельзя подниматься с кресла.

— Это просто смешно, судья. У него всего лишь несколько легких порезов в верхней части спины. Я в курсе дела. Если вы просто прикажете ему встать, он отлично с этим справится и сделает заявление, о котором мы говорили с адвокатом.

Моффет указал на меня своим молоточком.

— В последний раз мне влепили за это выговор из Апелляционного суда.

Я наступила ему на больную мозоль. Несколько лет назад копы заморочили голову моему неопытному коллеге, и инцидент попал в заголовки бульварной прессы. Ответчик был отпетым уголовником и к тому же ловким симулянтом, часто прикидывался больным, чтобы отвертеться от суда. Когда ему предъявили обвинение в убийстве, полицейский заверил помощника окружного прокурора, что, несмотря на все протесты преступника, тот вполне может встать с кресла-каталки и отвечать перед законом.

Никто не знал, что накануне брат ответчика сломал ему клюшкой для гольфа коленную чашечку. Обвинитель передал слова полицейского Моффету, и тот потребовал от подсудимого подняться с места, пригрозив в случае неповиновения привлечь его к ответственности за неуважение к суду. После пятого или шестого окрика парень встал и рухнул на пол, а Общество юридической помощи подало на Моффета жалобу, в результате которой он едва не лишился судейской лицензии.