— Их даже не вскрывали? — спросила я.

Киршнер покачал головой.

— Шестой случай несколько иной. Милдред Варгас. У нее был телевизор, который пропал из комнаты, когда нашли ее тело. Никаких следов борьбы не было, но мы все-таки провели вскрытие и обнаружили, что ее изнасиловали.

— От чего она умерла? — поинтересовался Мерсер.

— Ее задушили. Зажали рот подушкой.

По словам Майка, то же самое было с Куини.

— После этого я получил ордер на эксгумацию и вскрытие остальных тел, — сказал Киршнер.

Мерсер вспомнил, чем кончилось расследование.

— Все пятеро были изнасилованы.

— И задушены. Без внешних признаков насилия. Не считая внутренних кровоподтеков и небольшого петехиального кровоизлияния в глазных яблоках, которое прозевали врачи.

При недостатке кислорода кровеносные сосуды глаз разрываются и образуют маленькие красные пятнышки размером с булавочную головку — своего рода индикаторы, указывающие на смерть от удушения.

Киршнер выпрямил худую спину и оперся локтем на картотечный шкаф.

— Убийца ловко проникал в номера и выходил, не оставляя никаких следов. В трех случаях он даже успел одеть своих жертв, так что никому не пришла в голову мысль об изнасиловании. Чэпмен ищет связь между этими преступлениями и убийством Маккуин Рэнсом.

— Вы брали образцы ДНК?

— По каждому делу. После эксгумации и проведения анализов сведения поместили в нашу базу данных.

— Их загрузили в Олбани и ОСД?

Информация из судебно-медицинского банка данных помогает связать нераскрытые дела на основании улик, найденных на теле жертв или обнаруженных на месте преступления. Для этого сведения отправляют в Олбани, где компьютер сравнивает полученные результаты с анализами ДНК крови или слюны осужденных — в зависимости от вида преступления. Эти анализы проводят специально для информационной системы штата Нью-Йорк. ОСД, Объединенная система данных ДНК, связывает воедино нераскрытые преступления по всей стране, будь то ограбление, изнасилование или убийство.

— Четыре месяца назад. Мы все еще ждем совпадения данных.

— Но ведь в этом деле не было ДНК преступника?

— На теле ничего не обнаружили. Но я попросил Чэпмена вернуться на место преступления и проверить дверные ручки и другие предметы, до которых мог дотронуться убийца.

Технология криминалистики стала настолько изощренной, что серолог может идентифицировать человека по одной клетке кожи, оставленной преступником практически на любой поверхности: это называется «контактными уликами».

— Но вы не думаете, что это ваш серийный душитель?

— Есть много отличий, Алекс. Правда, во всех случаях использовали подушку. Это явное сходство. Мы проведем тесты на амилазу, — добавил Киршнер, имея в виду фермент слюны, по которому можно определить, соприкасалась ли подушка со ртом Рэнсом.

— Наверно, вас смущает, что не было сексуального насилия, — заметил Мерсер. — А если ему помешали? Или он хотел это сделать, но передумал, потому что в доме оказалось много вещей — не так, как раньше, — и начал все переворачивать вверх дном? Или преступник испугался, что кто-нибудь услышал шум и придет проведать Куини.

Киршнер достал из заднего кармана брюк трубку и поднес ко рту.

Набив ее табаком, он чиркнул спичкой, и комнату заполнил мягкий и приятный аромат, заглушивший на время запах смерти.

— Все возможно, — проговорил он. — Но в других случаях на месте преступления был полный порядок. Чэпмен оставил вам эти снимки. Вот, взгляните. Рассмотрите хорошенько.

Он выложил на стол большие цветные фотографии, сделанные на месте преступления в доме Рэнсом. Мы внимательно их изучили и вернули Киршнеру.

— Потрясающе, — сказала я. — Буду рада, если одолжите мне несколько штук.

— Подождите мне завидовать. Это еще не все. У меня есть несколько снимков тела, они тоже очень интересны.

На фотографиях Маккуин Рэнсом навзничь лежала на кровати. Распахнутый халат обнажал гениталии, возле тела валялись трусики и что-то вроде свернутых в комок плотных резиновых чулок. Голова женщины была повернута набок, застывшие карие глаза смотрели куда-то в сторону.

— Кто-то явно хотел подчеркнуть сексуальный характер преступления, — заметил Мерсер. — Это похоже на «Парк-Плаза»?

Киршнер покачал головой.

— Нет. Если только убийца не узнал об эксгумации из бульварной прессы и не решил изменить почерк.

Ноги Куини были раздвинуты и слегка согнуты в коленях, что придавало позе почти непристойный вид.

Рядом с кроватью стоял металлический ходунок, и я вспомнила слова Майка о том, что несколько лет назад у нее случился инсульт.

Я тщательно рассмотрела голову и руки.

— Кажется, у нее на лице царапины?

— Да, Алекс. Она сама себя расцарапала. Это типично для асфиксии. Ей не хватало воздуха, и она пыталась устранить то, что мешало дышать. Какой-то предмет, закрывавший рот. Например, подушку.

— Или убийцу?

— У нее сломано несколько ногтей. Может, нам повезет, и мы найдем в образцах не только ее собственную кровь. Если она активно сопротивлялась, на лице и руках убийцы могли остаться следы.

На шести фотографиях тело Куини запечатлели с разных точек. Я подумала, как унизительна подобная смерть, когда толпа незнакомцев вламывается к тебе в дом, роется в твоих вещах, составляет опись скудных пожиток. Какой-нибудь молодой судмедэксперт, дежуривший в эту смену, его помощник, вооруженные полицейские для охраны помещения, опергруппа с фотографом и дактилоскопистом, несколько детективов в поисках мотивов преступления. И, конечно, сам убийца.

Я подумала о тех, кому в ближайшие месяцы придется увидеть эти фотографии. Мои коллеги будут изучать их для передачи дела в суд, судебные эксперты увеличат снимки в несколько раз, чтобы рассмотреть каждую деталь, психологи станут просиживать над ними ночами, чтобы понять поведение маньяка. А потом, когда Чэпмен и его люди поймают преступника — мне очень хотелось в это верить, — адвокат запросит весь комплект снимков, и даже сам убийца, сидя в тюремной камере, сможет на них взглянуть и освежить в памяти подробности своего жуткого триумфа.

— Тот, кто это сделал, хочет навести тебя на мысль о «садистском сексуальном преступлении», — объяснил мне Киршнер. — Думаю, тебе стоит расширить спектр поисков и рассмотреть другие мотивы.

В нашей с Мерсером практике бывали случаи, когда насилие просто инсценировали. Тогда нам приходилось искать другую, подлинную причину преступления. Сейчас речь шла об одинокой старой женщине, частично парализованной, которая жила в Гарлеме на пособие. Ее смерть не могла иметь отношения ни к служебным интригам, ни к профессиональной конкуренции, ни к семейной ссоре, ни к какой-нибудь эксцентричной краже драгоценностей с неожиданным убийством.

— Хорошо бы взглянуть на снимки комнаты, — сказал Мерсер. — В доме все было перевернуто вверх дном.

Сбоку от кровати стояла ночная тумбочка. На ней лежал перевернутый стакан, в котором жертва хранила вставную челюсть. Вещи на обеих полках были опрокинуты и сброшены на пол. На одном из снимков виднелся комод с тремя ящиками, каждый из которых вытряхнули, а содержимое разбросали по комнате.

— Она носила кольца или браслеты?

Я взяла новое фото и посмотрела на сморщенные руки Маккуин Рэнсом.

— На теле ничего не нашли, — ответил Киршнер.

Мерсер проверил другие фотографии и подтвердил, что нет даже обручального кольца.

— Я попрошу Майка узнать, были ли у нее какие-нибудь ценные вещи, хотя, судя по этим снимкам, вряд ли, — сказала я.

— Доктор Киршнер, у вас найдется увеличительное стекло? — спросил Мерсер.

Киршнер вышел из комнаты и вернулся с лупой.

— Кажется, у нас есть над чем поработать, — заметил Мерсер. — В доме не нашли ничего, кроме старой рухляди, но мне сдается, если как следует покопаться в ее прошлом, мы сможем узнать что-нибудь полезное.

— Что ты там углядел? — поинтересовалась я.

— Приходилось когда-нибудь слышать о Джеймсе Ван дер Зее?