— Нет, получится! — задиристо произнес Эрон. Ну и пусть выгоняют — невелика потеря!

— Нет, — произнес Кувалда ледяным тоном.

— Почему?

— А вот вы мне это и объясните!

Затем Кувалда распустил семинар.

Эрон ушел в бешенстве, что-то бормоча про себя. Он брел по площади, погруженный в свои мысли, не обращая внимания ни на окружающие здания, ни на прохожих, то вновь и вновь повторяя свои выводы в поисках ошибки, то строя планы убийства профессоров, то мечтая бросить школу и уйти в пираты. Так он шел очень долго и в конце концов сам не заметил, как очутился в Мавзолее Основателя. Великолепие интерьера отвлекло его от мрачных мыслей. Вот это красота, здесь стоит оказаться после смерти! Интересно, а где сам Основатель? Может быть, его позолоченные кости лежат внизу, под этим мозаичным полом? А может, из него сделали мумию и он сидит где-нибудь глубоко внутри, посреди тайного лабиринта, известного только Братству, и изрекает мистические пророчества?

Эрон с благоговением дотронулся до лакированной поверхности пустого подиума — именно отсюда голографическое изображение великого человека давало советы после каждого психоисторического кризиса. Теперь это была просто могила, и восхищенные слушатели больше не толпились, ожидая его пророчеств. В пустой мавзолей забрела какая-то парочка, огляделась и вышла.

Интересно, — подумал Эрон, — а почему психоисторические кризисы были только во времена Междуцарствия?

Он встал за подиумом и, обращаясь к воображаемой аудитории, произнес торжественную речь, посвященную первому кризису нового времени: тайное сообщество профессоров со всей Галактики собиралось парализовать человеческую цивилизацию, убивая студентов кувалдами. Он рассмеялся, не договорив до конца, — казалось, это смеется сам Основатель.

Вернувшись к себе, Эрон понял, что не успокоится, пока не докажет, что прав. Он немного изменил свои рассуждения, более четко обосновав их, и начал надстраивать все новыми и новыми теоремами, пока логическая башня, которая должна была подпереть главные выводы, не поднялась до самого неба. Еще одна бессонная вахта! Он работал как в лихорадке. Уже совсем близко… нет, не так… вот здесь… ага, понятно… И вот, наконец… доказательство провалилось на самом важном, последнем этапе. Какая ужасная ошибка! Сердце его упало. Что же делать? Но уже начинался рассвет, мозг, работавший столько времени без сна и отдыха, превратился в некое подобие желе, а защитные барьеры пама не позволяли стимулировать его дальше. Эрон лег поспать, и во сне сиренам удалось-таки заманить его на скалы.

Проснувшись через час, он встряхнулся и снова принялся за работу. Полной победы не получилось — он так и не смог разрешить проблему, над которой физики бились двадцать пять столетий, но по крайней мере мог теперь представить ее подробный и компетентный анализ и даже похвастаться некоторым продвижением. Он собирался сегодня же показать результаты Кувалде — пусть видит, что Эрон Оуза хоть в чем-то, а прав! Старый хитрец, наверное, с одного взгляда заметил ту ошибку.

Но представлять результаты в формате для загрузки в пам неприлично — нельзя же заставлять человека забивать мозг чужими мыслями! Мурек всегда учил его скромности, хотя сам далеко не всегда следовал этим правилам. Напечатать на бумаге? Но это было бы слишком скромно! Даже химически стабилизированная бумага на базе целлюлозы могла храниться не более пятисот лет, а потом рассыпалась в пыль. Эрон настроил свой репликатор на целломет, который должен был продержаться по крайней мере десять тысячелетий. И переплет нужен покрасивей. Он ввел еще несколько команд. Это была почти книга — его первая книга!

У Эрона не хватало храбрости ввалиться к Кувалде без приглашения, и он отправился к Рейнстоуну, чтобы посоветоваться. Тот терпеливо выслушал и подбодрил его. Встав с кресла, он написал на доске: «Cogito ergo tormentum».

— Что это значит? — спросил Эрон.

— Сам мне объясни.

— Ну почему вы все говорите одинаково? Это вы здесь должны меня учить!

— Извините, молодой человек! Вы здесь, чтобы учиться самостоятельно. Я только советую, а иногда снабжаю кое-чем. — Он улыбнулся и исчез в лабиринте книжных полок. — У меня есть как раз то, что надо, — проговорил он, кряхтя, и снова появился, неся в руках очередной толстый том с золотым обрезом, самозапечатывающейся обложкой и встроенным вакуумным насосом. — Это «Энеида», — гордо сказал он. — Причем в оригинале, если верить терранским мошенникам. Я сам нашел в ней порядочно ошибок, но ничего страшного — старик Вергилий только слегка поморщился бы.

Эрон вскрыл замок, и воздух с хлопком вошел в книгу. Перелистав ее, он нашел несколько красивых иллюстраций, где были изображены люди среди каменных построек. Но сам текст… Большей абракадабры ему видеть не приходилось. Он быстро пересчитал символы с помощью пама — их не хватило бы, чтобы передать даже четверть звуков нормального человеческого языка. Терранцы тогда, видимо, еще объяснялись нечленораздельным мычанием. Неужели придется учить еще один язык? Эрон знал десять, и однажды уже был исключен из школы за то, что отказался учить одиннадцатый. Хотя… правда, не только за это — еще он зашифровал всю библиотеку своего учителя имперским военным кодом, для которого у того не было ключа.

Рейнстоун все-таки принял во внимание робость своего подопечного, связался с секретарем кафедры физики и попросил о встрече с Кувалдой. Когда приглашение пришло, он подтолкнул Эрона к двери, проследив, чтобы тот не забыл «Энеиду». Мальчик вышел, сопровождаемый тихим шипением книжного насоса.

Кувалда встретил его приветливо.

— Заходи, садись, я не ожидал, что ты появишься так скоро. Рейнстоун сказал, что у тебя есть для меня что-то интересное… — Вы были правы, — подавленно сказал Эрон. Он протянул профессору свои отпечатанные выкладки. — Но я все-таки кое-что сделал. Это было довольно занимательно.

— Так я был прав, да? Чертовски трудная задачка, просто наказание! Сколько раз мне казалось, что я ее решил, а потом все приходилось бросать в корзину. Так что я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. — Профессор взял труд Эрона, раскрыл его и сразу принялся читать, быстро перелистывая страницы. На чтение ушло даже меньше времени, чем на распечатку. Это заставило Эрона нервничать. Наконец Кувалда поднял глаза.

— Здесь совсем не то, о чем ты говорил в классе!

— У меня было время привести все в порядок.

— И тебе это удалось. Кто учил тебя гераклианским преобразованиям?

— Мой наставник.

— Минуточку! — Профессор повернулся к компьютеру и принялся что-то пересчитывать, делая быстрые управляющие жесты, похожие на азбуку глухонемых. Время от времени он останавливался и размышлял. Затем повернулся к Эрону: — Ты хотел, чтобы я это оценил, да?

— Если это чушь, то я хотел бы знать.

— Знаешь, что ты сделал со своим новым подходом? Ты перескочил через все мои проблемы! Черт побери, я не ожидал, что ты их обойдешь, я хотел, чтобы ты их всего лишь нашел!

— Вы не сказали мне о них, сэр.

— Да, верно, клянусь всеми богами физики! А ты просто взял и прошел через всю эту армию демонов, даже не заметив их. Ты сделал лучшую работу по этой теме за все двадцать пять столетий! Я записываю тебя на свой курс.

— Что?

— Я не отпущу тебя! Таких студентов, как ты, нечасто удается найти.

— Но я не хочу становиться физиком.

Последовало ошеломленное молчание. Паруса Кувалды бессильно повисли. Как мог кто-то не хотеть заниматься физикой? Но, собравшись с силами, профессор снова устремился вперед.

— А кем ты хочешь быть? Петь и плясать? Или Рейнстоун уговорил тебя писать стихи? Я вижу, он всучил тебе одну из этих липовых книжонок, которые терранцы продают туристам? — Он взял «Энеиду» и раскрыл ее. — Ага, так я и думал! Еще один якобы древний язык, и если ты его расшифруешь, то откроешь великие секреты древних и получишь бешеные деньги! — Он весело подмигнул и захлопнул книгу. — Так кем ты на самом деле хочешь стать?