Аренда временных наемных рабочих и служащих для временных нужд, так же как и аренда различных физических объектов, все более распространяется по всему индустриализированному миру. Крупнейшая из служб временной помощи, компания «Мэнпауэ», начала свою деятельность во Франции в 1956 г. С тех пор она каждый год увеличивалась вдвое, и сейчас во Франции существует 256 агентств этой компании.

Люди, нанятые на работу службами временной помощи, выдвигают ряд причин, по которым они предпочитают именно такой вид работы. Вот что говорит Хоук Хаджетт, инженер — электромеханик: «Каждая работа, за которую я берусь, является авральной, и когда от меня требуется такое сильное напряжение, я работаю лучше». За восемь лет он служил в 11 различных компаниях, встречаясь, а потом расставаясь с сотнями людей, работавших вместе с ним. На самом деле для некоторых квалифицированных работников такого рода работа предоставляет даже больше гарантий безопасности, чем для служащих, считающихся постоянными, но работающих в тех областях индустрии, которые в высшей степени подвержены изменениям. В оборонной промышленности внезапные сокращения или временная безработица столь обычны, что «постоянный» работник всегда готов к тому, что его без особого предупреждения выкинут на улицу. А «временный» инженер просто перейдет на другую должность, где его проект будет завершен.

Для большинства «временных» работников чрезвычайно важно то, что они сами могут быть инициаторами поворотов в своей жизни. Они могут работать очень много, если они этого хотят, и там, где им нравится. Для некоторых такая работа — один из способов расширить круг своих социальных контактов. Одна молодая мать, вынужденная переехать в новый крупный город, куда перевели ее мужа, чувствовала себя одинокой, когда двое ее детей были в школе. Заключив контракт со службой временной помощи, она начала работать восемь или девять месяцев в году и, переходя из одной компании в другую, смогла установить контакты с большим количеством людей, среди которых она нашла себе и друзей.

Рост темпа перемены занятий и распространение арендных отношений на систему найма рабочих и служащих будет приводить к дальнейшему увеличению темпа формирования человеческих контактов и их разрыва. Однако это ускорение по — разному влияет на различные общественные группы. Так, в целом представители рабочего класса стремятся жить ближе к своим родственникам, и они в большей степени зависят от них, чем представители среднего и высшего классов. По словам психиатра Леонарда Дуль, «их родственные связи значат для них больше, и большие расстояния, для преодоления которых требуются деньги, становятся для них помехой». Представители рабочего класса, как правило, менее склонны к деятельности временного характера. Им требуется больше времени, чтобы установить связи с другими людьми, и они не хотят их терять. Неудивительно, что они не желают менять свою работу или переезжать в другое место. Они делают это, когда вынуждены, но это редко их собственный выбор.

Напротив, отмечает тот же психиатр, «интересы представителей интеллигенции, профессорско — преподавательского состава, высших управленцев [85] простираются в самые отдаленные точки, и поистине можно сказать, что они имеют больше функциональных отношений. Мобильность, легко дублируемые отношения и контакты, обусловленные интересом к определенным проблемам, — вот что характеризует эту группу»[86].

Увеличение способности «пропускать» через себя людей в течение жизни связано с умением не только устанавливать связи, но и разрывать их, не только объединяться, но и разъединяться. Люди, которые в наибольшей степени обладают такими адаптивными возможностями, наиболее высоко ценятся в обществе. Сеймур Липсет и Рейнгард Бендикс в своей книге «Социальная мобильность в индустриальном обществе» утверждают, что «социально мобильные представители лидеров бизнеса обнаруживают необыкновенно развитую способность рвать с теми, кто им мешает, и вступать в отношения с теми, кто может им помочь»[87].

Они разделяют мнение социолога Ллойда Варнера, полагающего, что «наиболее важным компонентом личности преуспевающих менеджеров и владельцев корпораций является то, что после разрыва глубоких эмоциональных связей с семьей, в которой они родились, они в дальнейшем не имеют привязанности к прошлому и поэтому могут легко устанавливать контакты в настоящем и будущем. Это люди, которые покинули свой дом и телом, и душой… Они легко могут вступать в контакты с другими людьми и столь же легко — прекращать их». И еще раз в исследовании, проведенном вместе с Джеймсом Абегленом и озаглавленном «Лидеры большого бизнеса в Америке», Варнер пишет: «Прежде всего они — люди в Движении. Они оставляют свои дома и все, что с этим связано. Они оставили позади себя какой — то уровень доходов и образ жизни, чтобы приспособиться к иному способу жизни, совершенно отличному от того, что был им дан при рождении. Мобильный человек прежде всего покидает то место на земле, где он родился. Имеется в виду и дом, в котором он жил, и соседи, которых он знал, и во многих случаях даже город, штат и регион, где он появился на свет.

Этот уход в физическом смысле — лишь малая часть процесса тотального расставания, который должен испытать мобильный человек. Он оставляет и людей, и места. Должны быть забыты друзья его ранних лет жизни, ибо знакомства прошлого, в котором его статус был низким, несовместимы с его настоящим преуспевающего человека. Часто бывает забыта и церковь, к которой он принадлежал по рождению, и клубы, и окружение его семьи и его юности. Но самое важное, что он должен до какой — то степени оставить и своего отца, мать, братьев и сестер, так же как все другие человеческие привязанности своего прошлого»[88]. Но если это так, то неудивительно читать в деловом журнале написанное в бесстрастной манере руководство для вновь выдвинутого руководителя и его жены. В нем предлагается постепенно разрывать связи со своими старыми друзьями и подчиненными, чтобы свести к минимуму чувство обиды. Ему говорят, что нужно «находить логически обоснованные оправдания для того, чтобы не присоединяться ко всей группе во время кофе и ленча». Следует также «пропускать игры в шары или в карты, организуемые в отделе, но сначала делать это от случая к случаю, а потом — более часто». Приглашения, делаемые кем — либо из подчиненных, могут быть приняты, но они не должны быть взаимными; к себе домой можно приглашать лишь группу подчиненных. Через некоторое время все такие взаимоотношения надо вообще прекратить.

В руководстве отмечается, что жены — это особая проблема, поскольку они «не понимают правил этикета, принятых на службе». Преуспевающему мужу предлагают проявлять терпение по отношению к своей жене, которая может дольше сохранять старые привязанности, чем он сам. Однако, излагает один руководитель, «жена может быть прямо — таки опасной, если она настаивает на сохранении близких дружеских связей с женами подчиненных своего мужа. В этом случае ее дружба будет создавать трения, искажать его суждения о людях, которые находятся ниже его по служебной лестнице, подвергать опасности его работу». Более того, один человек из отдела кадров указывает, что, «когда родители отходят от своих прежних друзей, то же самое делают и дети».

Такие инструкции, говорящие, по сути дела, о том, как разрывать связи с людьми, выливают ушат холодной воды на голову тех, кто сохранил традиционные представления о том, что дружеские отношения — это надолго. Но прежде чем осуждать мир бизнеса за его чрезмерную жестокость, важно осознать, что та же самая модель человеческих отношений используется и в других слоях общества, хотя часто она и скрыта под маской лицемерных сожалений. Профессор, которого выдвинули в деканы, военный офицер, инженер, назначенный руководителем проекта, часто играют в ту же социальную игру. Более того, можно предсказать, что нечто, сходное с этой моделью, будет скоро распространяться далеко за пределы сферы труда и формальных объединений. Ибо если дружба основана на общих интересах или склонностях, то дружеские отношения не могут не преобразиться, если изменились интересы, даже если при этом социальный статус друзей остался прежним. И было бы крайне удивительно, если бы в обществе, бьющемся в судорогах самых быстрых перемен, которые когда — либо знала история, интересы отдельных людей также не менялись бы, как в калейдоскопе.