Тревожный факт заключается в том, что подавляющее большинство людей, включая образованных и умных, находят идею перемен настолько угрожающей, что пытаются отрицать ее наличие. Даже многие из тех, кто понимает, что перемены ускоряются, не анализируют это знание и не принимают этот важный социальный факт в расчет при планировании собственной личной жизни.
Время и перемены
Откуда мы знаем, что изменения ускоряются? В конце концов, у нас нет методов измерения перемен в абсолютных величинах. В чудовищной сложности вселенной, даже внутри каждого отдельно взятого общества одновременно течет практически бесконечное множество потоков перемен. Все «вещи» – от самого мельчайшего вируса до огромной галактики – являются вовсе не вещами, а процессами. Они не находятся в статическом положении, они не существуют в нирване полного отсутствия изменений, нирване, которую можно было бы использовать в качестве точки отсчета при измерении величины изменений. Таким образом, по необходимости величина изменений всегда является величиной относительной.
Кроме того, процесс изменений отличается неравномерностью. Если бы все процессы протекали с одинаковыми скоростями или если бы они ускорялись или замедлялись в унисон, то было бы невозможно наблюдать какие бы то ни было перемены. Будущее, однако, вторгается в настоящее с разными скоростями. Мы получаем возможность сравнивать скорость различных процессов по мере их развертывания. Например, мы знаем, что в сравнении с биологической эволюцией видов культурная и социальная эволюции протекают невероятно стремительно. Нам известно, что определенные общества преобразуются технологически или экономически быстрее, чем другие. Различные секторы одного и того же общества характеризуются разными темпами перемен – эту неравномерность Уильям Огборн обозначил термином «культурный лаг». Именно эта неравномерность изменения делает его измеримым.
Нам, однако, нужно мерило, которое сделало бы возможным сравнение разнообразных процессов, и таким мерилом является время. Без времени изменение не имеет смысла, а без изменений остановилось бы время. Время можно понимать как интервалы, в течение которых происходят события. Так же, как деньги позволяют нам приписывать определенные стоимости яблокам и апельсинам, время помогает нам сравнивать несходные между собой процессы. Когда мы утверждаем, что строительство дамбы потребует трех лет, то на самом деле мы говорим о том, что оно займет столько времени, сколько требуется Земле, чтобы трижды обогнуть Солнце, или столько же времени, за какое можно заточить карандаш 31 миллион раз. Время – это обменная валюта, позволяющая сравнивать скорости, с которыми протекают самые разнообразные процессы.
Учитывая неравномерность изменений и вооружившись нашим мерилом, мы тем не менее все равно столкнемся с мучительными трудностями при попытке реально измерить изменения. Говоря о скорости изменений, мы имеем в виду число событий, происшедших в течение произвольно выбранного промежутка времени. Таким образом, нам надо определить, что мы имеем в виду под «событием». Нам нужно с большой точностью выбрать интервалы. Кроме того, необходимо соблюдать осторожность и проявлять осмотрительность, делая выводы из наблюдаемых нами различий. Сегодня мы достигли впечатляющих успехов в измерении физических процессов в сравнении с процессами социальными. Например, мы точнее можем измерить скорость движения крови по телу, чем измерить скорость распространения слухов в обществе.
Несмотря на все эти оговорки, существует всеобщее согласие среди ученых – от историков и археологов до социологов, экономистов и психологов, что многие социальные процессы набирают скорость поразительно быстро и впечатляюще.
Подземные города
Рисуя картину размашистыми мазками, биолог Джулиан Хаксли сообщает: «Темп эволюции человека в течение его письменной истории приблизительно в сто тысяч раз превышает темп эволюции до появления человека». Изобретения или значимые усовершенствования, которые для своего завершения требовали около пятидесяти тысяч лет в эпоху раннего палеолита, полагает Хаксли, «окончательно внедрялись за тысячелетия; с появлением оседлой цивилизации мерой внедрения стало столетие». Ускорение, происходившее в течение последних пяти тысяч лет, было «особенно заметным в течение последних трехсот лет».
Писатель и ученый Чарльз Питер Сноу также высказывается по поводу нового видения изменений. «Вплоть до нашего столетия, – пишет он, – социальные изменения были настолько медленными, что на протяжении жизни каждого отдельного человека оставались незамеченными. Теперь ситуация иная. Скорость изменений возросла так значительно, что наше воображение начало от нее отставать». Действительно, утверждает социальный психолог Уоррен Беннис, маховик изменений раскрутился столь стремительно, что «никакое преувеличение, никакая гипербола, никакое забвение закона не может реалистически описать масштаб и скорость перемен… На самом деле представляется, что верны теперь только преувеличения».
Какие же изменения могут оправдать эту страстную речь? Давайте посмотрим на изменения, например, в процессе, посредством которого люди, в частности, создают города. В настоящее время мы переживаем невиданную прежде по масштабам и быстроте урбанизацию. В 1850 году только в четырех городах мира население составляло миллион человек. К 1900 году число таких городов достигло девятнадцати. Но уже к 1960 году в мире был уже сто сорок один такой город, а сегодня, согласно данным Эдгара де Фриза и Й. Тиссе из Гаагского института общественных наук, численность городского населения стремительно увеличивается на 6,5 процента в год. Одна эта убедительная статистика означает, что городское население планеты удваивается каждые одиннадцать лет.
Один из способов понять значение перемены подобного масштаба – это попытаться вообразить, что произойдет, если все существующие города, вместо того чтобы расширяться, сохранят свои нынешние границы. Если бы это было так, то для того, чтобы обеспечить жильем новые миллионы городских жителей, нам придется построить по дубликату для каждого из сотен городов, которые уже присутствуют на картах Земли. То есть построить новый Токио, новый Гамбург, новый Рим и новый Рангун – и все это в течение одиннадцати лет. (Этим можно объяснить, почему французские градостроители набрасывают схемы подземных городов, где будут располагаться магазины, музеи, склады и предприятия, и почему один японский архитектор запланировал постройку города на сваях в океане.)
Аналогичная тенденция к ускорению становится очевидной в отношении потребления человечеством энергии. Доктор Хоми Бхабха, ныне покойный индийский ученый-атомщик, первый председатель Международной конференции по мирному использованию атомной энергии, проанализировал этот тренд следующим образом. «Для того чтобы проиллюстрировать его, – говорил он, – давайте воспользуемся буквой Q, чтобы обозначить количество энергии, получаемой при сжигании 33 миллиардов тонн угля. За восемнадцать с половиной веков, прошедших от Рождества Христова, суммарное потребление энергии составило меньше половины Q за одно столетие. Однако к 1850 году это количество увеличилось до одного Q на одно столетие. Сегодня мы потребляем около 10 Q энергии за одно столетие». Это означает, грубо говоря, что за последнее столетие человечество использовало половину всей энергии, потребленной за истекшие две тысячи лет.
Столь же очевидным является экономический рост стран, присоединившихся теперь к гонке к супериндустриализму. Несмотря на тот факт, что они стартовали, уже имея основательную промышленную базу, ежегодный прирост потребления энергии там воистину впечатляет. Возрастает также и скорость самого ускорения.
Например, во Франции за двадцать девять лет между 1910 годом и годом начала Второй мировой войны прирост промышленного производства составил всего 5 процентов. Однако за период между 1948 и 1965 годами, то есть всего за семнадцать лет, этот рост составил приблизительно 220 процентов. Сегодня рост промышленного производства на 5–10 процентов в год не является редкостью в большинстве промышленно развитых стран. Естественно, в этом процессе можно наблюдать как взлеты, так и падения. Но тенденция видна ясно.
