Таким образом, в двадцати одной стране, входящей в Организацию экономического сотрудничества и развития, – в странах в общем и целом «состоятельных» – средний ежегодный рост валового национального продукта в период между 1960 и 1968 годами составил 4,5 процента. Япония же возглавила этот список с ростом ВНП 9,8 процента в год.
В этих показателях ничуть не меньше революционного, чем в удвоении тотального производства товаров и услуг в развитых обществах каждые пятнадцать лет, причем период удвоения неуклонно сокращается. Это означает, что ребенок, достигший подросткового возраста в любом из этих обществ, буквально окружен вдвое большим количеством рукотворных вещей, чем его родители в то время, когда он был младенцем. К тому времени, когда сегодняшний подросток достигнет тридцатилетнего возраста, а может, и раньше, произойдет второе удвоение. А позднее, когда этот индивид вступит в преклонный возраст, общество, в котором он живет, будет производить в тридцать два раза больше, чем в тот период, когда он родился.
Подобные изменения в соотношении старого и нового оказывают, как мы увидим, электризующее воздействие на привычки, убеждения и самооценку миллионов людей. Никогда за всю предшествующую историю это соотношение не менялось так радикально за столь короткие отрезки времени.
Мотор технологии
В основе этих грандиозных экономических фактов находится огромный рычащий мотор, двигатель изменений – технология. Это, конечно, не значит, что технология является единственным источником общественных перемен. Социальные подвижки могут вызываться химическим составом атмосферы, климатом, изменением плодовитости и множеством других факторов. Тем не менее именно технология – главная сила, обусловливающая ускоряющий толчок.
Для большинства людей термин «технология» ассоциируется с видом дымящих сталелитейных заводов и лязгающих машин. Вероятно, классическим символом технологии до сих пор является сборочный конвейер, созданный Генри Фордом полвека назад и превращенный Чарли Чаплином в мощный социальный образ в фильме «Новые времена». Этот символ, однако, был неадекватным с самого начала и вводил в заблуждение, поскольку технология всегда была чем-то большим, нежели заводы и машины. Изобретение хомута в Средние века привело к революционным изменениям в методах ведения сельского хозяйства и было таким же технологическим достижением, как и бессемеровская печь несколькими столетиями позднее. Более того, технология включает в себя практики, так же как и машины, которые могут быть (но не обязательно) применены для их осуществления. К технологии можно отнести возникновение новых химических реакций, иных способов разведения рыб, насаждения лесов, освещения театров, подсчета голосов на выборах или преподавания истории.
Старые символы технологии еще сильнее вводят в заблуждение сегодня, когда большинство технологических процессов осуществляются без сборочных конвейеров и открытого огня. Действительно, в электронике, в космических технологиях, в большинстве новых отраслей промышленности характерными являются относительная тишина и чистота производства; порой эти качества считаются исключительно важными и необходимыми. Что касается сборочных линий, требующих организации многочисленной армии людей, выполняющих повторяющиеся простые операции, то они в настоящее время уже стали анахронизмом. Прошло время менять наши представления о символах технологии – для того, чтобы идти в ногу с ускоряющимися переменами в самой технологии.
Это ускорение часто представляют в миниатюре на примере прогресса в транспорте. Подчеркивают тот факт, чтошесть тысяч лет назад самым быстрым из доступных человеку видов транспорта для дальних расстояний были караваны верблюдов, передвигавшиеся со средней скоростью 8 миль в час. Такое положение сохранялось приблизительно до 1600 года до н. э., когда изобрели колесницу, позволившую увеличить максимальную скорость передвижения до 20 миль в час.
Это изобретение было настолько грандиозным, так трудно было превзойти заданный им предел скорости, что, скажем, почти три с половиной тысячи лет спустя, в 1784 году, когда в Англии впервые появилась регулярная почта, почтовые кареты двигались со средней скоростью 10 миль в час. Первый паровой локомотив, изготовленный в 1825 году, имел максимальную скорость всего 13 миль в час, а большие парусные суда того времени с трудом развивали вдвое меньшую скорость. Вероятно, только в восьмидесятых годах девятнадцатого века человек с помощью усовершенствованного парового двигателя смог достичь скорости 100 миль в час. Потребовались миллионы лет для того, чтобы установить этот рекорд.
Однако прошло всего пятьдесят восемь лет до того, как в 1938 году человек на воздушном судне сумел преодолеть предел скорости 400 миль в час, то есть в четыре раза больше скорости самых совершенных локомотивов девятнадцатого века. К шестидесятым годам реактивные самолеты приблизились к скорости 4 тысячи миль в час, а космические аппараты стали огибать Землю со скоростью 18 тысяч миль в час. Если построить график изменения этой скорости в течение жизни последнего поколения, то мы получим кривую, поднимающуюся вверх почти вертикально.
Тренд ускорения очевиден в любой сфере – будь то преодоление больших расстояний, достижение высот в воздухе, добыча полезных ископаемых или обуздание силы взрывов. Закономерность в этих и тысячах других статистических результатах абсолютно очевидна и усматривается безошибочно. Проходят тысячелетия или столетия, а затем, в наше время, возникает внезапный взрыв границ, и мы наблюдаем фантастический рывок вперед.
Причина заключается в том, что технология питает сама себя. Ее достижения делают возможной еще более развитую технологию, что можно отчетливо увидеть, если обратиться к процессу внедрения инноваций. Технологическая инновация включает в себя три стадии, которые связаны между собой, образуя самоподдерживающийся цикл. Во-первых, появляется творческая осуществимая идея. Во-вторых, выполняется ее практическое применение. В-третьих, новое изобретение пропитывает все общество.
По завершении этого процесса петля замыкается, когда проникновение технологии, воплощающей новую идею, в свою очередь способствует появлению новых творческих идей. Есть свидетельства того, что время между этапами этого цикла стало короче.
Это не просто верно, как часто отмечают, что 90 процентов всех когда-либо живших ученых живы до сих пор и что новые научные открытия совершаются каждый день. Эти новые идеи теперь начинают работать быстрее, чем прежде. Время между появлением новой концепции и ее практическим применением значительно сократилось. Возникает сильное различие между нами и нашими предшественниками. Аполлоний Пергский открыл коническое сечение, но прошло еще две тысячи лет до того, как оно было использовано для решения инженерных проблем. Миновало несколько столетий с того времени, когда Парацельс объяснил, что эфир можно применять для анестезии, до практического его использования с этой целью.
Такую задержку можно наблюдать и в совсем недавние времена. В 1836 году была создана машина, которая косила, молотила, связывала солому в снопы и рассыпала зерно в мешки. Она работала на технологиях, изобретенных за двадцать лет до этого. Но только сто лет спустя, в тридцатые годы двадцатого века, такие комбайны впервые массово появились на рынке. Первый английский патент на пишущую машинку был выдан в 1714 году. Но в продаже пишущие машинки появились только полтора века спустя. Прошло целое столетие с того момента, когда Николас Апперт открыл, как можно консервировать пищу, и до того времени, когда консервирование стало важной отраслью пищевой промышленности.
Теперь такие задержки между появлением идеи и ее воплощением почти немыслимы. И дело не в том, что мы стали более активными или менее ленивыми, чем наши предки, а в том, что мы изобрели всякого рода социальные механизмы, ускоряющие этот процесс. Таким образом, мы видим, что время между первой и второй стадиями инновационного цикла – между рождением идеи и ее воплощением – радикально сократилось. Например, Фрэнк Линн, изучив внедрение двадцати главных инноваций, в частности замораживания пищи, антибиотиков, интегральных схем и синтетической кожи, обнаружил, что с начала двадцатого века среднее время, необходимое для того, чтобы значимое научное открытие приняло полезную технологическую форму, сократилось на 60 процентов. Сегодня растущие научные и инновационные подразделения в промышленности целенаправленно работают над дальнейшим сокращением длительности задержек.
