– Как странно, Флекс, ты самая тихая из подружек моей дочери, но мне приходится латать тебя больше остальных, – работая над моими ранами, усмехался доктор. Отец мрачнее тучи стоял в стороне, очевидно, не разделяя в данный момент чувства юмора доктора. Я слабо улыбнулась в ответ на улыбку врача, а сама думала о том, какая взбучка меня ожидает дома. Лицо отца не предвещало мне ничего хорошего. В лучшем случае, едва ли смогу завтра сесть, в худшем буду сидеть неделю дома и вряд ли скоро увижу стенку и свое снаряжение.

К моей радости, у меня не было переломов. Я сильно ушибла один бок, порезала щеку, разбила губу, но ребра были в целости. Но синяки, как я и думала, очень быстро начали проступать. Выглядело это ужасно, словно черный жгут обвил мою талию. С этим врач не мог справиться, а только выписал нужное лекарство и мазь. Пока я отдыхала и ждала, чтобы подействовало лекарство, отец и врач о чем-то говорили. И спасибо ему за это, тем самым он хотел снять напряжение. По крайней мере, меня не прибьют до приезда домой.

В машине по дороге домой мы с отцом молчали, но, притормозив возле дома, он не стал выходить, а привлек меня к себе и так просидел несколько минут. Я почувствовала, как одна щека увлажнилась. Вторая, может, тоже, но она онемела от лекарства, которым доктор щедро оросил раны на лице, хорошо хоть, швов не накладывал. Впрочем, к царапинам я тоже уже привыкла.

– Девочка моя, я понимаю, что это был очень мужественный поступок, и Лендон – твой друг… но больше никогда не смей так поступать! Тебе ясно?

Я кивнула и начала вытирать слезы. С отцом было проще, но вот чего ожидать теперь от мамы, я даже не представляла, если ей стало плохо, мне будет тоже худо. Она всегда была против моего хобби, говорила, что лакросс Этни – и то лучше. С Этни все было проще – чаще всего другие из-за нее попадали к врачу, а она – очень редко.

– Теперь тебе предстоит попросить прощения у мамы, но не думай, что ты обойдешься лишь выговором. Скорее всего, она придумает что-то похуже.

– Но я не хочу оставлять спорт, – угрюмо сказала я, понимая, что сейчас не в той ситуации, когда могу качать права.

– Мы знаем, что ты всегда осторожна. Но этот твой импульсивный поступок просто выбил нас из колеи. Что с тобой происходит? Раньше ты бы так не поступила. Ты должна нам свято поклясться избегать теперь такого вот геройства.

– Я обещаю.

– Ну, мне ты можешь какую угодно лапшу на уши вешать, я-то тебе поверю. Но у мамы, как ты знаешь, есть детектор лжи.

Это было правдой, если я могла помогать другим обманывать их родителей или учителей, дома такое не проходило. От мамы я ничего не могла скрыть, словно в ней был запрограммирован детектор на мою ложь или ложь моих брата и сестры.

Когда мы вошли в дом, там стояла тишина, с кухни не доносился запах еды, и где-то в отдалении было слышно телевизор. Да, я попала. Мы прошли в гостиную, я была похожа на военнопленного, которого сейчас будут пытать. Майя, увидев меня, тут же бросилась вон из комнаты со слезами на глазах, Этни пошла за ней, пожимая плечами в ответ на мой молчаливый вопрос, но все же пожала мне руку мельком. Майкл, чтобы не видела мама, показал поднятый вверх большой палец, теперь я буду для него чем-то большим, чем сестра – как минимум, супердевушкой. Еще в комнате был Ирвинг, который устало тер свои глаза рукой, рядом с ним – мама. Бледная, измученная, видно было, что ей плохо.

– А что с Майей? – тихо спросила я, чувствуя враждебную атмосферу. Мне бы очень хотелось пойти сполоснуться и помазать талию тем кремом, что дал врач, с обезболивающим эффектом, но я должна была пережить эту сцену.

– А как ты думаешь? – грубо отозвался Ирвинг, отрывая руку от глаз, и, сфокусировав их на мне, продолжил своим холодным, обвиняющим тоном. – У нее на глазах погибли родители. И ты сегодня могла умереть или разбиться, конечно же, ей нелегко теперь на тебя смотреть. Она уже просто боится к кому-то привязываться – а вдруг с теми, кого она любит, что-то случится.

Волна тошноты накатила на меня, когда я поняла, что бедный ребенок должен был почувствовать, и впервые за сегодняшний день я пожалела о своем поступке. Вполне возможно, что Лендон бы хорошенько побился, но если бы мы упали оба, сила удара возросла бы из-за тяжести наших тел. Или кто-то из нас мог свалиться на другого. Мама лишь посмотрела на меня измученными глазами, и я тут же села возле нее.

– Ну, прости меня… я сглупила… я не хотела тебя пугать.

– Не думай, что я не горжусь тобой. Но не смей… – Ее голос сорвался, она постаралась взять себя в руки, хотя я представляла, сколько раз уже сегодня это происходило. – Больше никогда не смей ничего подобного выкидывать. Если с тобой что-то случится…

Не стоило продолжать, я и так ее понимала. Припав к маме, я постаралась сдержать слезы. Моргнув несколько раз, я поняла, что смотрю на Ирвинга. Его глаза не были, как раньше, злы, он просто смотрел на меня, и я не могла понять, что означает этот взгляд. Это было похоже на то, что произошло на скале. Только там наши лица были намного ближе. Мы смотрели друг на друга, и вряд ли кто-то в комнате заметил наши взгляды.

Неловко отрываясь от мамы, я поднялась с дивана, чувствуя, как против этого протестуют руки, ноги, а особенно – спина. Шея постепенно начинала глухо болеть. Позвоночник ломило. Мне срочно нужно было принять горячую ванну с солью и намазаться тем кремом от пальцев на ногах до кончика носа, потому что уже не было такого мускула в моем теле, который бы не болел. Я была готова даже зубы тем кремом почистить, лишь бы он помог. Забрав свое снаряжение, чтобы мама в порыве злости его не выкинула, я пошла прочь. Отец мне ободряюще кивнул, и, как я и ожидала, следом за мной раздались шаги кого-то более легкого, чем отец.

– Чего тебе еще надо? Не видишь, мне сегодня не до тебя и твоих ссор.

– Они такие же мои, как и твои, – огрызнулся Ирвинг. Как я поняла, площадка наверху лестницы стала для нас чем-то вроде места для баталий. Здесь редко с кем-то можно было столкнуться, потому, наверное, Ирвинг всегда выбирал это место, чтобы сказать мне что-то очень обидное.

Я уже просто не выдерживала напряжения, и мне очень хотелось в ванную, но раздражающее упорство Ирвинга заставляло меня все еще держаться на ногах. Я ткнула пальцем ему в живот, отчего он поморщился.

– А теперь послушай меня, ты, надутый индюк, если ты думаешь, что я начну тебя благодарить, так даже не надейся. Тебя никто не просил лезть за мной и тем более – помогать.

Эти неожиданные слова, которые я даже не думала произносить, поразили даже меня, но, скорее всего, были продиктованы его напором. Он словно загонял меня в ловушку, из которой я все время пыталась выбраться. Мне почти тут же стало жаль, что я вообще открыла рот. Меня всегда учили быть благодарной за добро, но я была сегодня слишком измотана, чтобы вспомнить это, когда говорила.

Посмотрев на мою руку, которая уперлась в его живот, Ирвинг взглянул на меня. Ну, почему его глаза в этот момент не наполнились ненавистью, как всегда? Это бы очистило мою совесть. Ирвинг долго молчал, и все грубые слова, сказанные мной, такие несправедливые в этой ситуации, кажется, прорезали в моей душе еще больше дыр. Его зеленые глаза потемнели. Он стоял босой, и, засунув руки в карманы, смотрел на меня в упор, даже не моргая. Если бы СС еще существовало, он мог вполне пойти туда работать. Лучше бы он сказал мне что-то обидное, презрение в его глазах было еще хуже. Так ничего и не сказав, он пошел прочь. Я почувствовала себя гадкой, больной и, к тому же, оплеванной. Чертова героиня!!!

Так некстати были эти соревнования, потому что через два дня после них нам нужно было идти в школу. Майя все еще со мной не разговаривала, и когда ночью разразилась гроза, я слышала, что она пошла в комнату к Этни, а не ко мне, как в предыдущие ночи. Ну что ж, тоже неплохо, вскоре она оттает, я знала. Мне было ее жаль, и я знала, что она тогда почувствовала, но почему-то мне показалось естественно поступить именно так. Одновременно я сделала несколько глупостей. Теперь я была школьной звездой как минимум на неделю, заслужила порицание всех домашних и еще больше укрепила надежды Лендона на то, что у нас еще что-то может выйти. Да уж, куда ни посмотри, повсюду наломала дров.