Ирвинг прошел мимо меня в дом, а в моей голове стучала лишь одна мысль: НЕНАВИЖУ!

Я поплакала на ступеньках и пошла вскоре спать, пробираясь по темному тихому дому. Даже если Ирвинг и не спал, мне было все равно, что он подумает о том, что я вернулась позже него.

Когда ночью разразился настоящий шторм, к которому я уже давно привыкла, меня разбудила Майя, и, впустив ее к себе в постель, я уже так и не могла заснуть. Обвинительные слова Ирвинга прожигали мои мозги, словно имели право там находиться.

К сентябрю мы с Ирвингом углубились в свою ненависть до такой степени, что иногда огрызались и на глазах родителей. Они просто не могли понять, что это происходит со мной, ведь я всегда была мирная, неконфликтная девочка, иное дело – Этни, которая кому угодно могла сказать крепкое словцо, а если надо – и подраться. Я и сама не могла понять, почему моя сдержанность так подводит меня в компании Ирвинга. Я могла давать себе слово, что вот, все, сегодня я точно промолчу, если он скажет мне хоть что-то насмешливое, саркастическое или грубое. Но так я могла лишь думать, на деле все выходило иначе. Просто стоило мне оказаться рядом с Ирвингом – и он из доброжелательного парня в момент превращался в грубого, измученного и опустошенного человека, с которым я не могла спокойно говорить. Я смотрела на него, видела насмешку или злость и не могла удержаться от ответа. Почему он реагировал на меня именно так, я не могла понять. Этому не было объяснения.

Подкупив Майкла, я все же отомстила Ирвингу за босоножку, брат прикрепил степлером носки Ирвинга к дну тумбочки. Моя душа пела и ликовала, когда я слышала, как он отдирает скобки. И замерла до конца лета, ожидая, что он сделает в ответ, но Ирвинг, так сказать, залег на дно. С его стороны не было ответной реакции на мою месть. Счет был 1:1. Но я точно знала, что он это так не оставит. Хотя, он просто может выбрать нечто совершенно иное. Я уже нередко замечала, что вербальная месть ему нравится больше, это просто убивало меня. Я не всегда могла сказать ему какую-то гадость, так как не имела в этом практики ранее. Он же удачно меня подкалывал. И часто его слова попадали в точку. И больно били меня по самолюбию.

Майя сдружилась с Этни, и когда ей пришлось идти в новую школу, ни я, ни мама за нее не переживали. Однажды утром, когда никого не было в доме, кроме меня и отца, который взял выходной, чтобы поехать со мной на одно мероприятие по скалолазанию, куда уже отправились остальные, я в том, в чем постоянно сплю, завалилась на кухню. До трех часов утра Ирвинг слушал музыку, достаточно громко, чтобы я не могла заснуть. Две мои просьбы, которые я прокричала ему сквозь двери, остались без ответа. Так что на следующий день я была совершенно не в форме, чтобы тренироваться. Голова гудела, руки затекали. И все же от тренировки я не собиралась отказываться. Во-первых, потому что мой друг Лендон должен был участвовать в соревновании, во-вторых, это было хорошее средство, чтобы спустить пар, ну, а в-третьих, я обещала Рашель быть ее партнером по подъему сегодня. Наш тренер считал, что только коллективное восхождение может приучить нас быть осторожнее. Если ты научишься отвечать за кого-то еще, то всегда будешь осторожнее и в отношении себя.

Настроеньице у меня было еще то после прослушивания музычки до трех утра, потому я не собиралась быть аккуратной. Откусив какую-то печенюшку, вполне возможно, брошенную в холодильник еще две недели назад Этни, я достала молоко. Папа несколько минут молча глядел, как я пью молоко прямо из пакета, а потом, прокашлявшись, отреагировал.

– Флекс… – начал он, – я понимаю, ты привыкла так ходить по дому, но не могла бы ты, спускаясь вниз, одеваться более существенно. Теперь в доме живет парень, и я не думаю, что это будет правильно – ходить в таком виде.

Я оторвала пакет ото рта, чтобы что-то сказать, и молоко тут же выплеснулось мне на шею и потекло вниз. Вытерев, что успела, я уставилась на отца, растерянно думая, что на это сказать.

– А то, что он в одном полотенце ходит по коридору – это ничего?

– Ну, он – парень, это более нормально, – смутился отец, – а ты – девушка. Все же, он тебе не брат, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то думал что-то плохое.

– Пап, по-моему, все в городе уже и так знают, что мы с Ирвингом не очень ладим, – отозвалась я, хотя в это время сама задумалась о том, что Ирвинг уже намекал на мою оголенность. Урод! Надоедливый придурок!!!

– Знают, не знают, но это будет более… культурно, что ли, – пожал плечами отец, и его тон сказал мне, что это не просьба, а его решение. Брови отца в странной для меня манере по-прежнему хмурились. Мой папа никогда не хмурится! Надоедливый Ирвинг! Чертовы соседи, которые все видят. Шорты, в которых Ирвинг бегает с утра, и трусами назвать стыдно. Бабуля, что живет по другую сторону от нас, явно давно это отметила. Даже и не знаю, кто еще мог об этом намекнуть отцу. Мама Вокс вообще была из тех, кто никуда не сует свой нос, это точно не могла быть она. Хотя это вполне мог быть Лендон, но он бы не осмелился о подобном говорить отцу. Впрочем, какая разница, мне несложно будет одеваться существеннее. Но все же, где справедливость?

– Хорошо, буду надевать халат, – буркнула я и, тоскливо посмотрев в холодильник, поняла, что уже не хочу завтракать. А поесть нужно обязательно, чтобы были силы. Но если я сейчас поем, меня стошнит еще по дороге. Лучше будет взять еду с собой. А может, мама и так что-то взяла перекусить. Они с самого утра были на соревнованиях, и, думаю, мелкие проголодались! Вокруг свежий воздух, прохладный ветер, у них много впечатлений. Особенно у Майи, вряд ли она раньше видела такое!!!

Погода выдалась хорошая, светило солнце, шум моря отдавался в ушах головной болью. Оказалось, что для меня хорошая погода и хорошее настроение не были синонимами. На скалодроме уже собралась толпа тех, кто будет болеть за своих. Я не принимала участия в состязании, так как не дошла до определенного уровня. Моя группа должна была разминаться и тренироваться, а также смотреть на профессионалов, тренер считал, что наблюдение – такое же хорошее обучающее средство, как и практика.

Стоило нам приехать, я тут же узнала мини-вэн мамы и всех наших, включая Ирвинга. Он стоял с ними вместе, смотря наверх, но я отметила, что все же его фигура словно выпадает из этой картины. Тем самым он говорил – да, я поехал сюда, но только ради приличия, а так мне все это неинтересно. Мне даже как-то стало обидно за маму, ведь ради него и Майи мама и старалась. Она возила всех их с утра, чтобы показать некоторые достопримечательности, мне же дали поспать, чтобы я отдохнула. Больше всего было сделано для них, а он словно не мог и не хотел все это ценить. Как Ирвинг сказал, он себя ребенком не считает. Но его поведение явно говорило об обратном. Или это могло быть просто моей фантазией и злостью из-за его музыки ночью, а так Ирвинг очень любил и уважал моих родителей. И я знала, что он никогда не сделает что-то такое, что может их обидеть. Зато, казалось, его целью стало делать то, что может обижать меня.

Когда мы припарковались, отец выгрузил все вещи и помог распутать веревки и надеть оборудование. Я и сама справлялась, но он старался помогать на таких вот соревнованиях, чтобы хотя бы в эти моменты быть спокойным за меня.

– Ну что, боец, готова? – Папа развернул меня к себе и обнял. Потом, внимательно посмотрев, все ли правильно на мне закреплено, отправил к своей группе. Там наш тренер повторил манипуляции отца, только без объятий, и отправил меня под стену. Размяв руки, ноги и, главное, шею, я ожидала своей очереди, так как мы поднимались попарно. Вскоре ко мне присоединилась Рашель, которая и была моей парой. Увидев ее сияющее лицо, я поняла, что она помахала одному из парней в толпе, и это был вовсе не Ирвинг. Как странно. После их взглядов на прогулке я была почти уверена, что это любовь.