― И я не увидел там ничего, что бы определенно указывало на ваше участие в этих преступлениях, ― произнес Баттифолле горячо. ― Если это действительна не дело рук самого дьявола. Но, со всем уважением, пока это не доказано, убийцы ― люди, они люди, которые безнаказанно гуляют по улицам Флоренции, сеют ужас и делают невозможными мир и спокойствие в городе. А добиться этого и так непросто из-за преступлений проклятого Ландо и его бандитов. И все это я не хочу терпеть, пока являюсь наместником короля, ― гневно добавил граф, стукнув кулаком по столу.

Данте не отважился вмешаться в эту страстную речь.

― Поэтому, ― продолжал граф спокойнее, ― я попросил доставить вас ко мне. Чтобы вы помогли мне выяснить, кто стоит за всем этим.

― Как я могу это сделать? ― удивленно спросил Данте.

― Я уже говорил вам, ― ответил граф, ― вы умный человек, хотя иногда вам мешают чувства. И будет логично, если я скажу, что вы знаете свое произведение лучше, чем кто-либо другой. В таком случае вы сможете увидеть то, что ускользнуло от нас: возможно, нам удастся предвидеть и предотвратить новые преступления. Кроме того, ― добавил он лукаво, ― вы первый заинтересованы, чтобы все выяснилось. Ваше имя снова запятнано, и так будет каждый раз, когда произойдет подобное преступление.

Данте был в этом уверен. Ему было очень больно слышать свое имя, выкрикиваемое на улицах Флоренции в связи с обвинениями в воровстве, растрате и обмане. Но еще больнее было думать, что теперь это имя связано с такими ужасающими злодеяниями. Ему становилось плохо, как только он представлял вечное изгнание с такой чудовищной тенью, брошенной на его честь.

― Поэтому я решил привезти вас тайком, ― продолжал наместник. ― Ваше присутствие во Флоренции должно сохраняться в тайне. Вам нужно подготовиться. Переоденьтесь, измените внешность, чтобы казаться простым иностранцем. Я обеспечу средства, необходимые вам для проведения разумного расследования. Франческо, которого вы знаете, ― произнес он, снова глядя в темноту, где скрывался третий участник этой встречи, ― будет вас сопровождать каждый миг, он будет вас охранять.

Данте молчал, снова и снова прокручивая про себя мрачные мысли. Не было ни слова, ни жеста, которые можно было бы расценить как согласие или несогласие с предложением наместника Роберта. Граф Баттифолле снова встал, сделал несколько шагов, и Данте не мог уже уклониться от его пристального гипнотизирующего взгляда.

― На карту поставлена не только ваша репутация, ― продолжал граф. ― Речь идет о самой Флоренции. Возможно, даже о ее существовании как государства, ― добавил он напыщенно. ― Сегодня никто ни в ком не уверен, все стали друг другу врагами. Мы живем в шаге от кровавой бойни. У нас почти не осталось времени, скоро наступят октябрьские иды, переизбрание приората. Сомнения огромны. Вам следует знать, ― сказал граф доверительным тоном, ― что король задается вопросом, не будет ли лучше отозвать его решение о протекторате этого города. Если это произойдет, то партии набросятся друг на друга, словно бешеные собаки, ― добавил он печально.

Данте чувствовал себя захваченным врасплох словами графа. В этот момент он был изумлен способностями собеседника ― его уверенностью, его умением рассуждать. Граф Гвидо де Баттифолле был великолепным и хитрым манипулятором, он умел взывать к совести. Он точно знал, как заманить Данте, в тонкую паутину, сотканную при сиянии больших свечей. Он понял, что, сам того не подозревая, уже пойман некоторое время назад, в замке Поппи, где граф предоставил ему убежище.

― Пользуйтесь моментом, Данте! ― сказал граф с такой стремительностью, которая победила сомнения поэта. ― Очистите свое имя, восстановите вашу честь и положение, несправедливо запятнанные. Уничтожьте всякие сомнения, касающиеся вашей причастности к этим гнусным преступлениям. Спасите Флоренцию. И вы сами будете восстановлены в правах. Как наместник короля Пульи Роберта, я гарантирую вам достойное и почетное возвращение во Флоренцию. Пока Господь дает мне силы и средства для исполнения этого намерения, я сделаю все, чтобы флорентийцы узнали ваши незаслуженно забытые заслуги. Разве совпадение, что вы потребовали этого в вашем отказе от помилования? Иначе разве вы бы не возвратились?[23] Разве вы не утверждали однажды, покидая Флоренцию: «Если я уйду, то кто останется?»

Данте слушал собственные слова, погрузившись в плотный кокон собственных размышлений. Он не стал возражать графу, не зная, как может бороться с реальностью, которая его окружала, и сказал первое, что пришло ему на ум:

― И если… я откажусь?

Граф остановился. Медленно он вернулся на свое место. Баттифолле казался разочарованным и обманутым в лучших ожиданиях.

― В таком случае, ― ответил без предисловий граф своим обычным голосом, ― вас ожидает быстрое возвращение в ваше убежище в Вероне. Возможно, удастся сделать ваше путешествие более приятным, поскольку мне уже не будут нужны такие меры предосторожности. Там вы сможете спокойно провести последние годы, будучи несчастным, «изгнанным безвинно», ― добавил он язвительно, ― зависимым от гостеприимства Кангранде или еще кого-нибудь, надеясь, возможно, на появление другого «Агнца Господня» в Германии, наблюдая издалека, как Флоренция оказывается брошенной на произвол судьбы…

Данте даже не пытался возражать графу. Тяжелое молчание установилось в комнате. Тягучий, непостоянный в своем поведении, от дружественности до враждебности, граф не был похож на человека, который готов легко отказаться от победы.

― Данте… ― сказал он мягко, ― подумайте об этом. Я знаю, что для вас подготовили комнату, чтобы вы могли отдохнуть. Сделайте это, поразмышляйте о том, что я вам сказал, и потом примите решение. В любом случае было бы полезно, чтобы вы успокоили своих родных и друзей, особенно Кангранде. Все подготовлено, чтобы вы могли написать несколько строк. Я думаю, мне необязательно предупреждать вас об абсолютной сдержанности в письмах. Мои гонцы немедленно доставят их в Верону. Потом выспитесь, приведите в порядок ваши мысли, у вас будет достаточно времени, чтобы принять решение. Я вам не рекомендую, ― добавил граф с улыбкой, беззастенчиво изучая усталое лицо Данте, его густую бороду и волосы, ― пытаться усилить ваши характерные черты внешности. Так будет лучше, если вы решите остаться во Флоренции, да и в случае вашего тайного возвращения в Верону.

Граф поднялся, всем своим видом давая понять, что аудиенция подошла к концу. Данте увидел рядом с собой нескольких слуг, готовых проводить его. Они были похожи на призраки ― такое впечатление складывалось из-за игры теней в этой комнате, и эти призраки должны были всю свою жизнь быть готовыми наблюдать за ним. Среди теней двигалась огромная фигура Гвидо Симона де Баттифолле, который секунду спустя снова обратился к поэту: ― Мы вернемся к нашему разговору, Данте.

Шум ветра и бормотание, словно шелест сухих листьев, заполнили его уши. Временами угольно-черные тучи, как темный плащ, скрывали свет небес. Грохотал гром, но ни капли дождя не падало на сухую, растрескавшуюся землю. Всего несколько солнечных лучей, словно сверкающие стрелы, с силой пробившись к земле, преодолели густую сеть тьмы. Но им это удалось. Он различал ясно, наперекор тьме, все, что происходило перед его глазами. Он думал, что это были глаза, потому что больше никакая часть его тела не была видима; его сущность была не более чем взглядом свидетеля и главного героя этого спектакля. Перед ним проходили церемониальным маршем, делая круги и не видя его, три большие и страшные собаки; у них был злобный и проницательный взгляд, ярость в острых клыках, с которых стекала ядовитая слюна. Они были белыми, почти альбиносами, и кружили около шеи любопытного человека в капюшоне, развеваемом ветром. Они непрерывно лаяли, и Данте знал, что они лают на него. Звери его обвиняли, покрывали его оскорблениями и позором. Его глаза ― бессознательные шпионы, передающие ужас, который сжимал сердце, чье биение нельзя было почувствовать, ― видели, как одна собака изрыгнула из себя исписанную бумагу и вышла вперед, твердой поступью приблизившись к огромному костру, который горел там постоянно, но до сих пор был незаметен.