— Чем это может заинтересовать нас, — в свою очередь спросил крайне озадаченный Луи. — Теорема Пифагора являет собой фундаментальный принцип в архитектуре, однако предположение Диофанта кажется мне совершенно бесполезным…

— Оно и в самом деле бесполезно, мсье! В этом-то и состоит интерес! — с наслаждением улыбнулся Паскаль. — Математики обожают такого рода безделки, которые просто доказывают нам, что мир управляется высшими законами… и, следовательно, Бог существует. Я представлю вам еще одно доказательство существования Бога: известно ли вам, что Пьер де Ферма открыл уникальность числа 26?

— Уникальность? — удивился Ардуэн.

— Да, поскольку оно стоит между 25 и 27.

— Верно, — улыбнулся Луи. — Я тоже это знаю!

Паскаль с торжеством взглянул на него:

— Двадцать пять — квадрат, мсье Фронсак: пять в квадрате. Двадцать семь — куб: три в кубе. Двадцать шесть — единственное число, которое стоит между квадратом и кубом!

Все примолкли, слегка пристыженные, а юный гений продолжал:

— До Ферма никто этого не видел. Возвращаясь к теореме Диофанта… никто не сумел ее доказать! Однако Ферма в своем письме сообщает мне…

Вынув из кармана послание, он прочел:

— «Я нашел изумительное доказательство предположения Диофанта, которое мы обсуждали, но не могу привести его в письме, поскольку доказательство это слишком длинное. Как только мы встретимся, я передам вам его».

— И вы хотите, чтобы я привез вам его? — спросил Луи, начиная понимать, чего желает этот молодой человек, которому так тяжело двигаться.

— Всем сердцем, — ответил Блез, и глаза у него заблестели.

В воскресенье Блез Паскаль попросил у хозяев замка разрешения присутствовать на мессе, которую служил в большой зале священник, приехавший из аббатства Руайомон. За мессой последовал обед, во время которого Блез объяснял, до какой степени мир управляется числами и математическими законами, применимыми даже к сфере божественного.

— Вчера вы доказали нам, мсье Паскаль, как много любопытных вещей скрывается за числами. Возможно, это и в самом деле творение Господа, — со скепсисом в голосе произнесла Жюли. — Но что касается математических законов… Хотелось бы мне узнать, как они действуют.

— Их легко понять, мадам. Вот, например, один из них: цена вечного блаженства бесконечна, тогда как вероятность попасть на небо благодаря добродетельной жизни конечна, ибо она ограничена протяженностью человеческого существования. Поэтому быть добродетельным гораздо разумнее, чем вести порочную жизнь.

Все сидевшие за столом умолкли, пытаясь уразуметь принципы, которые сформулировал Паскаль.

— Вы хотите сказать, мсье, — спросил священник из Руайомона, — что добродетельное существование представляет собой хитрую уловку, некую гарантию вечного блаженства, не подкрепленную истинным убеждением?

— В математических терминах это, несомненно, так, отец мой. Господь позволил одним веровать сердцем, другим же такого шанса не дал. Но они могут постичь веру рассудком. В этом сила человека: он — единственное существо на Земле, способное мыслить, рассуждать. Человек ничто, человек слаб, в природе он всего лишь тростник. Но он мыслит. Это мыслящий тростник.

Речь молодого человека глубоко взволновала сотрапезников.

— Однако, — возразил Луи, — верить в Бога рассудком, играть в добродетельную жизнь, исходя из стратегических соображений, — разве это истинная вера?

Паскаль покачал головой:

— Единственное спасение человека в Боге. Я уже говорил вам, доказательства существования Бога рассыпаны везде. Особенно в числах, — с улыбкой добавил он. — Несмотря на это, некоторые люди не верят в Бога. Им я говорю: заключите пари! Да, нужно заключать пари! Взвесьте выигрыш и убыток. Выбрав веру в Бога, вы выиграете, выиграете все! А если проиграете, не потеряете ничего!

Священник из Руайомона задумчиво молчал. Никогда он не рассматривал веру с такой точки зрения. Остальные сотрапезники также не раскрывали рта. Большинство из них слова Паскаля не убедили.

Блез Паскаль действительно необыкновенный человек, подумал Луи. Какое место займет он в истории этого века?

Позже, вечером, Жюли и ее муж долго обсуждали предстоящую поездку в Тулузу. Луи хотел ехать завтра же, через Париж. Погода стояла холодная, но ожидать лучшего в ближайшие недели не приходилось. Он предпочитал путешествие по сухим дорогам, ибо дожди или снег могли превратить самую простую поездку в смертельную западню. Ждать — означало отложить встречу с Пьером де Ферма, по меньшей мере, до весны, а то и дольше. Но если Луи сумел бы предложить новый шифровальный код Антуану Россиньолю, это следовало сделать до начала переговоров в Мюнстере, конференция же должна была открыться в декабре.

— Если все сложится удачно, — заключил он, — я смогу вернуться до первого января, и тогда ты будешь праздновать Рождество в Париже.

Жюли согласилась с его доводами, но она не испытывала никакого желания сопровождать мужа в Париж и дожидаться там, в конторе родителей, пока он приедет, даже если путешествие займет всего две недели. Итак, было решено, что она остается в Мерси. Никола также останется, а Луи пришлет из Парижа его отца или Гийома Бувье — они и займутся охраной поместья. Двое молодых слуг, которые обычно помогали Гофреди, Эспри Ферран и Жермен Готье, были совершенно не способны взять ответственность на себя. Имея во главе одного из братьев Бувье, Мишель Ардуэн и его работники смогут защитить замок от целой банды бродяг: такая опасность всегда существовала — слишком уж много шаталось по дорогам солдат-дезертиров.

Обе кареты отправились в путь одновременно, в шесть утра. Блез Паскаль со своим кучером возвращались в Руан, тогда как Луи и Гофреди направлялись в Париж.

В столицу они прибыли после обеда. Гофреди направил карету прямо в Пале-Рояль, куда они въехали через улицу Бон-Занфан.

Старый рейтар остался ждать во дворе, а Луи вошел в ту часть дворца, где располагались службы и апартаменты кардинала Мазарини. Луи знал дорогу к кабинету Туссена Роза — несколько недель назад Исаак де Порто провожал его туда, — однако опасался, что одного его не пропустят.

Действительно, гвардеец остановил его в вестибюле, и ему пришлось предъявить записку Ле Телье. Взглянув на подпись, офицер с большим почтением поклонился. Луи объяснил, что желает увидеть маркиза де Куа.

Он хотел попросить секретаря Мазарини сообщить министру, что отправляется в Тулузу по делу, которое изложил при последнем посещении. Таким образом, кардинал узнает, что он по-прежнему не забыл о своей идее создать идеальный код.

Тихонько постучав в дверь и услышав звучное «Входите!», Луи вошел в кабинет.

Казалось, Роз был чрезвычайно рад его видеть. После обычного обмена любезностями он сказал, что утром получил инструкции Юга де Лиона, имеющие к нему самое непосредственное отношение: если мсье Фронсак явится в Пале-Рояль по какому бы то ни было поводу, его следует немедленно препроводить к секретарю первого министра по иностранным делам.

— Но в связи с чем хочет встретиться со мной мсье де Лион? — удивился Луи. — Я его совсем не знаю и никогда не имел с ним никаких дел.

— Мне это неизвестно, мсье шевалье, однако мсье де Лион принадлежит к самому близкому окружению Его преосвященства. Он ведет все дипломатические дела. Вы, конечно, знаете, что он племянник мсье де Сервьена? Сверх того, он пользуется полным доверием королевы. Его кабинет недалеко отсюда. Я вас провожу.

Стоявший перед дверью Юга де Лиона лакей в куртке, обшитой серебряными галунами, проводил их в комнату, где работали два письмоводителя. Затем, возвестив об их приходе, впустил в рабочий кабинет секретаря Мазарини.

Было видно, что для Юга де Лиона появление Фронсака в его кабинете явилось полной неожиданностью. Не скрывая удивления, он поднялся из-за стола, заваленного бумагами, и двинулся навстречу Луи с непритворной радостью. Роз оставил их одних, и Луи застыл около камина, приятно согревавшего большой кабинет.