Именно в это мгновение мадемуазель де Шемро устремила на него свой взор:

— Нужно признать, мсье Фронсак, о вас здесь ничего не знают! — шутливо произнесла она.

— Так и узнавать особенно нечего, — ответил он, машинально завязывая черный бант на запястье. — Мы с другом просто хотели посетить ваше заведение, о котором слышали много хорошего.

— Вы нашли себе игру по душе?

— Конечно, мадемуазель, но для нас это всего лишь первый визит, в следующий раз мы задержимся подольше.

— Это будет приятно.

Потупившись, она продолжила невинным тоном:

— Мой брат сообщил мне, что вы состоите на службе у монсеньора Мазарини. И близки к монсеньору д'Энгиену.

— Он рассказал вам об этом? — удивился Луи. — Впрочем, я ничего и не скрываю. Кардинал Мазарини — государственный муж, в котором нуждается королевство, и я очень многим обязан Людовику Бурбонскому. Мой долг навсегда останется неоплатным.

При этих словах д'Аво поджал губы, но сохранил бесстрастное выражение лица.

— Мсье д'Энгиен, возможно, посетит нас по приезде в Париж, — вновь заговорила Прекрасная Блудница. — Вы тоже знакомы с ним, мсье?

Она с заинтересованным видом обратилась к Гастону. Луи взглянул на своего друга, который пока не произнес ни слова.

Комиссар словно оцепенел, не сводя глаз то с лица молодой женщины, чьи слова он словно впитывал в себя, то с ее подушечек любви.[48] На губах его застыла глуповатая улыбка, которую Луи уже несколько раз замечал: она означала, что Гастон находится в плену страсти.

Мадемуазель де Шемро уловила тревогу во взгляде Луи и внезапно поднялась с места:

— Господа, теперь я должна оставить вас. Благодарю за приглашение, мсье граф. Я приду с большим удовольствием.

Д'Аво также встал и с нежностью поцеловал ей руку. Она поклонилась Вуатюру, затем Луи и перед уходом одарила томным взглядом Гастона.

Д'Аво выждал, пока она не исчезла, и пробормотал:

— Мадемуазель обладает умом и очарованием, к несчастью, как в добродетелях, так и в пороках.

— Что вы хотите сказать, мсье граф? — резко спросил Гастон, который наконец-то вышел из оцепенения после ухода своей пассии.

— Судить вам самому, мсье, — с усмешкой произнес дипломат. — Господа, буду с нетерпением ждать вас завтра.

Сделав едва заметную паузу, он добавил уже совершенно серьезным тоном и явно обращаясь к Луи:

— Я не предлагаю вам сыграть со мной, ибо догадываюсь, что вы пришли сюда по другим делам. Венсан, не составите мне партию в басет?

Они вместе направились к выходу, а Луи спросил:

— На этом этаже не играют, мсье граф?

— А вы не знали? — осведомился Аво с плотоядной улыбкой. — Значит, Венсан вам ничего не сказал? Этот этаж отдан в распоряжение компаньонок мадемуазель де Шемро. Молодых женщин, обладающих весьма малой добродетелью и очень высокой ценой…

Жюли вернулась от тетушки, более-менее успокоившись. Барон де Монтозье обрел свободу, и его со дня на день ждали в Париже. Кроме того, она передала приглашение маркизы, которая желала собрать по этому случаю друзей в своей Голубой комнате.

Луи не предложил супруге сопровождать его во дворец Аво. Он оправдывал себя тем, что визит этот был чреват неожиданностями и, быть может, неприятностями. Чего хотел от него граф? Кого он там встретит? Ему придется следить за Прекрасной Блудницей и еще больше за своим другом Гастоном, который явно поддался чарам мадемуазель де Шемро. Луи знал, что любовные приступы такого рода длились у него недолго, но сейчас это могло осложнить расследование. В таких условиях присутствие жены только стесняло бы его, и Жюли это поняла. В любом случае ее не слишком привлекали подобные приемы.

Гастон и Луи условились встретиться во дворце Аво. Хотя улица Катр-Фис была недалеко от улицы Тампль, Никола отвез своего хозяина в карете.

За обедом отец объяснил Луи, куда ему предстоит отправиться:

— В прошлом году граф д'Аво купил четыре частных особняка на улице Тампль.[49] Я занимался продажей одного из них. Ты знаешь, что это человек чрезвычайно влиятельный, его старший брат — председатель парламента. Его род получил дворянство в 1480 году; отец, сеньор де Руасси, входил в Финансовый и Государственный советы; дед, Анри де Мем, был одним из главных министров Генриха Третьего. Семейство обладает значительным состоянием. Мне говорили, что граф готов истратить больше пятисот тысяч ливров на свой новый дворец![50]

— Бриен особо подчеркивал, что д'Аво блестящий дипломат, — заметил Луи.

— Так оно и есть. Совсем молодым, еще, будучи государственным советником, он получил назначение послом в Венецию. Кстати, граф бегло говорит на латинском и итальянском. Он был посланником во всех крупнейших столицах, а в июне этого года сменил Клода Бутийе на посту суперинтенданта финансов. Эту должность он делит с Никола Ле Байелем.

Мсье Фронсак умолк, пока мадам Малле накладывала ему рагу из козлятины.

— Несмотря на его громадное богатство, — продолжил он, когда она отошла, — граф д'Аво имеет репутацию честного человека. Я знаю, что он платит пенсию рабочим, которые покалечились на строительстве его дворца. Итак, он купил четыре дома, прилегающих к фамильному дворцу, который перешел в его владение в прошлом году. Он хочет все их снести и построить новый большой дворец в глубине улицы, с передним двором, почти как у мсье де Сюлли. Я знаю, что он попросил Пьера Ле Мюэ — чью книгу вы, кажется, прочли, дорогая Жюли, — нарисовать планы.

— Это так, вы же знаете, что я интересуюсь архитектурой, как и моя тетушка, — сказала Жюли, — и мне показалось очень увлекательным его сочинение «Способ хорошо строить для людей всякого рода».

— Но как же он собирается устраивать прием, если затеял все снести? — спросил Луи.

— Старый дворец начнут разрушать через несколько дней. Похоже, он приказал снести только три смежных дома, а в четвертом велел пробить проход, чтобы получилось больше пространства, — объяснил нотариус. — Все эти временные сооружения будут уничтожены, когда он поедет в Мюнстер.

— Ужасные расходы, — заметил экономный Ришпен.

— Для него незначительные, — возразил нотариус, жестом подкрепляя свои слова. — Суперинтендант, прежде всего меценат и тратит деньги без счета. Покупка домов и дополнительного участка земли для строительства нового дворца обошлась ему в двести пятьдесят тысяч ливров!

— Неужели этот человек лишен недостатков? — шутливо спросила Жюли.

— Злые языки утверждают, что их у него два. Во-первых, он будто бы слишком любит женщин, хотя не желает вступать в брак, и промотал целое состояние на любовниц. Во-вторых, он парадоксальным образом является главной опорой партии святош и ярым сторонником сближения нашей страны с Испанией.

Никола направил карету в узкий проход, ведущий в бывший задний двор старого дворца Мемов. Огромный прямоугольный участок земли был расчищен после сноса нескольких домов.

Выровненная почва уже приобрела очертания будущего большого двора. Старый фамильный дворец частично закрывали леса, необходимые для работ по сносу. К нему примыкал небольшой и совсем покосившийся двухэтажный дом, чьи стены были укреплены брусьями. С левой стороны двора возвышались массивные укрепления Филиппа-Августа.

Место это уже было заполнено экипажами. Луи, запахнувшись в свой шерстяной плащ, оставил Никола при карете и направился к крыльцу. Он поднялся по ступенькам и вошел в элегантный вестибюль, где стоял толстый, преисполненный самодовольства мажордом, окруженный несколькими лакеями, которые явно умели лучше орудовать дубиной, чем снимать нагар со свечей. Луи назвал свое имя, и мажордом, сверившись со списком приглашенных, показал ему на лестницу, ведущую на второй этаж.