– Тогда я скажу, поскольку ты чертовски упрям. Ты любишь Жозефину. Предполагаю, даже больше, чем сам сознаешь.

– Довольно.

– Один скандал за более чем четырехсотлетнюю историю герцогов Мельбурнов, двухтысячную историю Гриффинов, Грифани и как еще там… – не унимался Валентин. – Думаю, фамильное имя это выдержит. Не вини себя в трусости. Ты, сам того не сознавая, следуешь за своим сердцем.

Себастьян ударил его. Ему весь вечер хотелось кого-нибудь ударить, чтобы излить досаду. Деверилл сам подвернулся под горячую руку.

Валентин, пошатнувшись, сделал захват ногой. От рывка под колени Себастьян упал навзничь. Через секунду они катались по гравийной дорожке.

Локоть угодил ему в подбородок, и Себастьян почувствовал вкус крови. Хорошо. Ярость и досада захлестнули его. Он грохнул кулаком в грудную клетку Валентина, и тот охнул.

– Прекратите! – раздался голос Нелл.

Они не обращали на нее внимания.

Себастьян не мог вспомнить, когда в последний раз дрался. Его баталии теперь были устными, чего требовала политика. Нынешняя схватка приносит гораздо больше удовлетворения.

– Стэнтон! Помогите!

Оторвав Девериллу рукав, Себастьян отбросил его в сторону. Оттолкнувшись, он встал на колени и начал подниматься на ноги. Холодная вода хлынула ему на голову и плечи.

Отплевываясь, он отпустил Валентина и перекатился на бок.

– Кто это сделал, черт побери? – взревел он, вставая.

Элинор обеими руками держала большое ведро, рядом стоял Стэнтон с другим.

Деверилл встал, отряхивая воду с волос.

– Черт побери, Нелл, – проворчал он.

– Это что такое?! – Выражение лица его жены было холодным, руки тряслись. – Ты сказал, что хочешь поговорить с ним, Валентин! Боже милостивый! – Бросив ведро, она пошла назад к карете.

Валентин, потирая челюсть, смотрел на Себастьяна:

– Чувствуешь себя лучше?

Сделав глубокий вдох, Себастьян велел Стэнтону вернуться в дом.

– Правду сказать, да, – неохотно признался он. С яростью, которая весь вечер жгла ему грудь, теперь можно справиться.

– Хорошо, а то я уж исчерпал запас колкостей. – Маркиз подобрал рукав пальто. – Увидимся завтра.

– Ублюдок.

– Щеголь.

Себастьян вытер подбородок.

– Подлец.

– Простофиля.

– Негодяй.

– Закоснелая душа. – Усмехнувшись, Валентин возвратился к карете и поднялся в нее. Мгновение спустя экипаж выехал на улицу и повернул в сторону Корбетт-Хауса.

Себастьян расправил фалды. Не важно, сознательно или нет, Деверилл затронул важные моменты. Надо кое о чем позаботиться.

Себастьян вернулся в дом.

– Стэнтон, пусть Грин оседлает Мерлина. Мне нужно переодеться, я уезжаю. Не ждите меня. – Он миновал дворецкого, затем снова остановился. – И в следующий раз, когда вы вмешаетесь в драку, я ожидаю, что вы примете мою сторону.

Дворецкий тихо закрыл входную дверь.

– Да, ваша светлость.

Себастьян пошел наверх, на ходу снимая сюртук. Да, Валентин во многом прав. Имя Гриффина может выдержать небольшой скандал. Но когда до этого дойдет, выдержит ли он? Кажется, в ближайшие дни он это узнает. Начав сегодня ночью.

Жозефина сидела на большой кровати, разложив корреспонденцию. Она внимательно перечитывала письма отца, и все начало обретать смысл. Она поступала неправильно. Всегда! Но, даже зная, что они затеяли интригу, понимая, что превратила неправду в привлекательную ложь, она наслаждалась тем, как они погрузились в вымысел, пока он не стал обретать черты реальности. Отец был настолько уверен в своем превосходстве, что, казалось, мог использовать в своих интересах всех, кто верил его планам.

Мать всегда называла мужа мечтателем, который мчится с одной войны на другую в поисках славы. Перечитывай письма отца, Жозефина видела, как нарастает его отчаяние, его зависть сначала к Веллингтону, потом к Боливару и Ривере. Он завидовал даже отцу жены, его высокому положению в испанском колониальном правительстве.

Что вело его? Зависть? Или тщеславие? Жозефина решила, что это не имеет значения. Того, что она хотела найти в его письмах – совести или беспокойства о ком-нибудь, кроме себя, – там нет. Учитывая, что она помогала отцу составлять и осуществлять планы, у нее тоже нет совести. Она так думала.

Два момента изменили это. Сначала их планы касались только денег. Теперь отец хотел, чтобы люди рисковали жизнью, а это сильно отличается от желания заполучить богатство.

А потом она встретила Себастьяна Гарольда Гриффина.

Она должна была возненавидеть его с первого взгляда. Он высокомерен, заносчив, вечно помнит о приличиях, оберегая честь своего семейства в глазах света. Но он так одинок и так влечет к себе. Он разгневался, когда заподозрил мошенничество. И не оттого, что их затея задевала его лично, – она затрагивала интересы людей его страны.

Жозефина поняла, что он чувствует подлинную ответственность за своих сограждан.

Она медленно вздохнула. Теперь она знала. И сегодня вечером спасла Себастьяна не для того, чтобы защитить планы отца. Она спасла его для себя. Но ни один мужчина никогда не простил бы ей, что она выбрала такой выход. Она не знача, почему это сделала. Но похоже, это даст передышку ее отцу. И возможно, она поступила именно так, потому что десятью минутами раньше Себастьян сказал, что больше не желает ее видеть, а теперь ему придется это делать.

Из приоткрывшегося окна потянуло сквозняком. Ахнув, Жозефина двинулась по кровати к прикроватному столику, где лежал пистолет. Письма разлетелись по комнате. Путаясь в простынях и ночной рубашке, она выдвинула ящик.

– Уходите, – прошипела она, – или я буду стрелять.

– Я не уйду, – послышался тихий голос Себастьяна, – так что или стреляйте, или уберите эту чертову штуку.

Жозефина все еще сжимала оружие, когда он с невероятной ловкостью поднялся на подоконник и скользнул в комнату. Отряхнув сюртук, он закрыл окно и посмотрел на нее.

– Никогда не думала, что вы умеете карабкаться по стенам, – сказала она.

– Это второй раз, – ответил он. – И надеюсь, последний. Коли уж вы потрудились спасти мне жизнь, надеюсь, вы не намерены воспользоваться этим. – Он указал на пистолет.

– Это зависит от того, зачем вы здесь.

– Я здесь, чтобы поговорить. Мне до завтрашней встречи нужно получить кое-какие ответы. – Его взгляд прошелся по ее голым ногам и рукам и задержался на фиолетовой отметине выше ее правого локтя. – Прошу извинить, – тихо сказал он. – Нет мне оправдания.

Жозефина не была в этом так уверена. Однако если он дал ей преимущество, то им стоит воспользоваться.

– Я принимаю ваше извинение, – самым царственным тоном произнесла она. – Что случилось с вашей губой?

– Результат разногласий, – ответил он, касаясь синяка у левого угла рта.

Сглотнув, она положила пистолет в ящик.

– Все так запуталось… – Не спуская с него глаз, она наклонилась, чтобы вытащить из простыней правую ногу.

– Да.

– Надеюсь, вы… поговорили с Пип? Я не хочу, чтобы все это ее травмировало. Леди Пенелопа Гриффин такая милая девочка.

Нервничая, Жозефина не могла поверить, что всего пару дней назад она чувствовала себя абсолютно уверенно в этом мире.

Себастьян кивнул:

– Не думаю, что Пип целиком понимает ситуацию, как, впрочем, и я.

– Как вы вывернетесь из этого? Из женитьбы на мне, я имею в виду?

Вероятно, через ее арест, но она хотела услышать это от него. Услышав его суждение, ей легче будет принять собственное решение.

Серые глаза изучали ее.

– Пока не знаю. Мои действия будут зависеть от ваших.

Она посмотрела на кровать, и вожделение пробежало по ее телу подобно теплому бризу.

– Это значит, что вы от меня чего-то хотите. Я, может, и корыстна, Мельбурн, но есть некоторые вещи, которых я не стану делать.

– Рад слышать. Идите сюда.

– Нет. Это вы идите сюда.

Он молча смотрел на нее. Жар заливал ее, сердце отчаянно стучало, дыхание перехватывало. В краткие мгновения безумия она могла вообразить, каково быть замужем за этим мужчиной: быть принцессой, настоящей принцессой, каждый день до конца жизни, входить в комнату с ним под руку, и этот взгляд всегда будут предназначен только ей. Она задрожала.