Я выбежала навстречу Крису с распростертыми объятиями, осыпая его поцелуями, чего Барт не смог бы перенести равнодушно. Однако огромное рождественское дерево скрыло нас от его глаз.

– Что тебя так задержало? – спросила я, и Крис рассмеялся, указывая на изящно завернутые подарки.

– Но это еще не все: остальное в машине, – сказал он со счастливой улыбкой. – Я знаю, ты считаешь, что я должен был позаботиться о подарках заранее, но мне вечно некогда. А тут совершенно неожиданно подкатывает канун Рождества, и мне приходится срочно ехать, покупать за двойную цену. Но ты будешь довольна. Если не будешь, то хотя бы не говори мне этого.

Мелоди сидела на низкой скамеечке возле камина в зале и выглядела несчастной. Когда я пригляделась к ней, то поняла, что ее скрутила боль.

– С тобой все в порядке, Мелоди? – спросила я.

Она кивнула в знак того, что у нее все хорошо, а я легкомысленно приняла это за правду. Крис расспросил ее, но она ответила, что все в порядке. Она бросила на Барта умоляющий взгляд, но он не заметил. Мелоди направилась к лестнице наверх. В своей бесцветной и бесформенной одежде она, казалось, постарела с июля на десять лет. Джори, всегда пристально следивший за Мелоди, повернулся вслед за ней с тоской в глазах, которая нарушала весь его покой. Гирлянда соскользнула с его колен и вклинилась между креслом и его колесом, но он не заметил, лишь сидел со сжатыми кулаками, будто хотел сразиться с судьбой и отомстить ей за то, что у него было отобрано его ловкое, чудесное тело, а затем и любимая женщина.

По пути Крис остановился, чтобы дружески похлопать Джори по спине:

– Ты неплохо выглядишь. О Мелоди не волнуйся. Для женщины в последней трети беременности характерно пребывать в раздражении и мрачном настроении. И ты был бы в таком настроении, если бы носил много месяцев столь огромный дополнительный вес.

– Да, но если бы она хотя бы разговаривала со мной изредка, – пожаловался Джори, – или смотрела на меня… Она даже с Бартом теперь не общается.

Я взглянула на него с тревогой. Может быть, он все знает? Я думаю, что сейчас отношения Мелоди и Барта прекратились из-за приближающихся родов, значит Джори мог знать об этом раньше. Ведь именно то, что они уже не могут быть любовниками, отразилось так неблагоприятно на состоянии Мелоди. Я попыталась прочесть ответ в глазах Джори, но он опустил взгляд и сделал вид, что разбирает со вниманием гирлянду.

Как-то давно мы с Крисом установили традицию: в канун Рождества открывать один подарок. Когда стемнело, мы уселись в нашем самом уютном салоне, чтобы выпить вместе шампанского. Мы сдвинули бокалы.

– За то, чтобы каждый новый день мы встречали вместе, – сказал Крис с выражением любви и счастья в глазах.

Я повторила тост. Крис вручил мне мой «особый» подарок. Я открыла маленькую коробочку и увидела в ней грушевидный бриллиант величиной в два карата на красивой золотой цепочке.

– И не смей возражать или говорить, что не любишь драгоценности, – поспешно проговорил Крис.

Но я не возражала: я молча смотрела на кулон, который отражал все цвета радуги.

– Наша мать никогда не носила таких вещей. Я хотел было подарить тебе «оперное» жемчужное ожерелье вроде того, что было у нее. Такое ожерелье и элегантно, и не бросается в глаза. Но, зная, что для тебя значит «как у нее», я оставил мысль о жемчугах и купил вот это. Этот бриллиант в форме слезы, Кэти, и пусть он символизирует все слезы, которые я выплакал бы, если… если бы ты не позволила мне любить тебя.

Мои глаза наполнились слезами: меня переполняли одновременно и чувство вины за то, что мы с ним вместе, и ошеломляющая радость за то, что мы вместе, и скорбь по поводу еще многих предстоящих нам сложностей из-за того, что мы вместе.

Я молча протянула ему свой «особенный» подарок: сапфировое кольцо на указательный палец. Он рассмеялся, сказал, что это слишком пышный для него подарок, но кольцо очень красиво.

Как только мы обменялись подарками, неожиданно в комнату вторглись Мелоди, Джори и Барт. Джори, увидев блеск в наших глазах, улыбнулся. Барт, наоборот, нахмурился. Мелоди погрузилась в глубокое кресло и, казалось, растворилась в нем. Прибежала Синди в ярко-красном свитере и таких же брюках; она громко звенела колокольчиками. И наконец вошел Джоэл и встал, скрестив руки на груди. Он выглядел как мрачный судья, взирающий на порочных, непослушных детей.

Джори первый ответил на призыв Синди, подняв свой бокал шампанского высоко и торжественно:

– Возрадуемся кануну Рождества! Пусть мама и папа всегда глядят друг другу в глаза так же, как в эту ночь, – с любовью и нежностью, с состраданием и пониманием. И пусть я найду такую же любовь в глазах своей жены… когда-нибудь.

Он открыто обращался к Мелоди перед всеми нами, он молил ее и призывал. К сожалению, вызов был не лучшим средством разрешения этой конфронтации. Мелоди только еще больше сжалась в тугой клубок нервов и отказывалась встретиться с ним взглядом. Она внимательно глядела на огонь в камине. Надежда, зажегшаяся было в глазах Джори, погасла. Его плечи опустились; он развернул свое кресло так, чтобы не видеть Мелоди. Он поставил бокал, не выпив, и стал смотреть в огонь так же пристально, как жена, будто надеясь рассмотреть там что-то, что видит она.

В отдаленном темном углу улыбался Джоэл.

Синди старалась быть веселой. Барт поддался той же мрачности, что, казалось, источала Мелоди, как серый туман.

Идея собрать нашу семью и весело встретить Рождество, кажется, провалилась. Барт теперь не желал даже глядеть на Мелоди – настолько она была бесформенна со своим огромным животом. Он начал мерить шагами комнату, поглядывая на подарки, лежащие под рождественским деревом. Случайно он наткнулся на умоляющий взгляд Мелоди и поспешно отвернулся, будто устыдившись этой слишком откровенной мольбы.

Мелоди тотчас же поднялась и вышла, сославшись на то, что плохо себя чувствует.

– Могу я помочь? – вскочил следом и Крис, увидев, как тяжело она начала подниматься по лестнице.

– Со мной все в порядке! – почти выкрикнула Мелоди. – Мне не нужна ваша помощь, не нужна ничья помощь!

– И счастливое Рождество снизошло на всех, – пробормотал Барт совсем в духе Джоэла.

А Джоэл в это время стоял в сумерках и наблюдал – он всегда наблюдал и подслушивал.

Когда вышла Мелоди, следом направил свое кресло Джори, сославшись также на плохое самочувствие. Приступ кашля, последовавший вслед за этим, подтвердил слова Джори.

– У меня есть лекарство для тебя, – вскочил Крис и побежал к лестнице. – Тебе рано еще ложиться, Джори. Останься. Отпразднуй с нами Рождество. Но перед тем как дать тебе средство, которое, возможно, не облегчит твоего заболевания, дай мне прослушать твои легкие.

Барт облокотился на камин и наблюдал эту сцену родственной заботы почти с ревностью. Крис подошел ко мне:

– Может быть, действительно лучше лечь сейчас спать, а утром встать пораньше, позавтракать вместе, открыть подарки и успеть еще поспать перед тем, как приедут гости на бал.

– Ах, бал! – Синди закружилась по комнате в танце. – Люди, много людей, все красиво одетые! Я жду не дождусь завтрашней ночи. Как я хочу слышать смех! Как я желаю этих разговоров, шуток! Мои уши жаждут шума и смеха. Я так устала быть серьезной, так устала глядеть в угрюмые лица и слушать печальные разговоры… я, кажется, уже разучилась улыбаться. Я надеюсь, все эти денежные стариканы привезут с собой своих сыновей? Или хотя бы одного сынишку, которому больше двенадцати лет. Я так соскучилась по веселью, я так жажду!

Барт не единственный бросал на нее красноречивые неодобрительные взгляды, но Синди полностью игнорировала их.

– Я танцевать хочу, я танцевать хочу, – пропела она, решительно не желая подчинять свое настроение каким бы то ни было взглядам, и закружилась по комнате с воображаемым партнером. – Я танцевать могу всю ночь…

Крис и Джори не могли не поддаться ее очарованию. Крис улыбнулся и проговорил: