Когда ФЛОЙД получили запись в Лос-Анджелесе, она им так Понравилась, что они решили вывести на первый план голоса школьников. «Но мы не хотели терять и свой вокал, — говорит Гилмор, — так что, мы переписали пленку и смикшировали ее дважды: один раз там, где пою я и Роджер, другой — там, где дети, сопровождение было одно и то же, а издали — мы все вместе».
Фоновая дорожка (так уж получилось!) могла похвастаться современным танцевальным ритмом, схожим разве что с звуковой дорожкой фильма «Лихорадка в субботу вечером» — «Saturday Night Fever». Дейв перещеголял остальных своим записанным на две дорожки залихватским гитарным соло на инструменте Gibson 1959 года выпуска. Лощеный диско-звук замечательно подошел к ставшему находкой хору школьников и вызвал целый ряд подражаний этому немедленно превратившемуся в классику хиту номер один. Но подобный хит может рождаться лишь раз в несколько лет!
В Великобритании «Another Brick In The Wall (Part 2») возглавил чарты спустя неделю после его выхода 16 ноября 1979 года, разошедшись тиражом в 340 тысяч экземпляров, к январю цифра перевалила за миллион, что означало покупку сингла каждым пятидесятым англичанином (то же самое ждало и более дорогой двойной альбом). В Соединенных Штатах сингл оставался на первом месте в течение четырех недель (несмотря на бойкот, объявленный радиостанциями лос-анджелесского региона в связи с тем, что заместитель шефа CBS Дик Эшер (Dick Asher) заявил о невыплате пятизначного гонорара пресловутой «сети» независимых продюсеров, на основании того, что пластинке якобы не потребуется дальнейшей «раскрутки»). Почти в одночасье группа, «которая не записывала синглы», имела в своем распоряжении один из самых крупных хитов 1979 и 1980 годов, выпущенный именно на сингле. А вот один из самых противоречивых фактов: в ЮАР «Another Brick In The Wall (Part 2)» была превращена темнокожими бунтарями в гимн организованного ими общенационального бойкота школ. Пресс-служба правительства отреагировала на это, сообщив о запрете продажи или передачи в эфир сингла ФЛОЙД и альбома на территории всего государства.
Тем временем в Лондоне правые таблоиды — «News Of The World» и «The Daily Mail» не преминули воспользоваться возможностью пройтись по адресу не только «подрывного» сингла, но и директрисы Islington Green School, которую «News Of The World» как-то раз уже разоблачили как бывшую коммунистку. Рок-звезды-мультимиллионеры обвинялись в эксплуатации бедных школьников, которые не получили даже авторские экземпляры пластинки, не говоря уже о гонорарах. «Все целиком свалилось на меня, когда я пытался договериться со школой, — говорит Гриффитс. — Следующее, что я сделал, — это выбрался наружу через окно у черного хода в здание, чтобы избежать встречи с репортерами у «Britannia Row».
«В итоге на школу обрушился золотой дождь. Дети, конечно, не получили ни цента». Тем не менее, Роджер Уотерс лично проследил за тем, чтобы каждому школьнику бесплатно вручили по экземпляру «The Wall».
В самом начале 1982 года Гилмор довольно неоднозначно высказался по поводу литературного содержания «The Wall». Саму концепцию он назвал «очень сильной», но практически «не имеющей отношения» к его собственным чувствам, заботам и чаяниям: «Я не ощущаю никакого давления стены между мной и моей аудиторией. Полагаю, они все прекрасно понимают и воспринимают. Не думаю, чтобы многое, случившееся со мной в детстве или юности, пускай даже самое неприятное, так же отрицательно повлияло на МОЮ жизнь, как аналогичные моменты, по мнению Роджера, сказались на ЕГО жизни». Но (добавил Гилмор, правда, чуть позже) он «мог отнестись к этому как к фантастическому произведению».
Но уже в то время ходили слухи, что «Стена» ФЛОЙД возводилась в обстановке, далекой от полной гармонии. В нескольких публикациях авторы намекали на бесправное положение Дейва, Ника и Рика, страдающих от диктата Роджера. В «Melody Maker» Боб Эзрин вносил некоторую ясность, противопоставляя Мейсона и Уотерса: Мейсон имел склонность «заставлять булочки пускаться в пляс», т.е. не был противником танцевальных ритмов, а Роджер выступал категорически против таких развлечений. Гилмор, по мнению Боба, с осторожностью относился ко всяким буги-вуги , но запросто мог принести в студию какой-нибудь танцевальный хит, чтобы все могли его послушать. Боб добавлял, что «вкус кое-кого из парней довольно эклектичен. С Роджером сейчас очень трудно: он ненавидит буквально все».
Но тогда даже этот словоохотливый канадец еще не мог рассказать того, что он поведает нам годы спустя: «Невозможно было догадаться, что между этими двумя парнями — Уотерсом и Гилмором — шла настоящая война: они разговаривали такими сладкими голосами, так улыбались, скрывая свои чувства под чисто английскими масками лицемерия…».
«В результате этих конфликтов, — вспоминает Ник Гриффитс, — получалось и кое-что хорошее. Роджер — мастер спорить, да и Эзрин тоже. Роджер очень любит всякие соревнования и состязания и, вне всякого сомнения, отлично обосновывает свою точку зрения. У Роджера есть все шансы на победу — он хорошо владеет всеми нюансами английского языка и разбирается в них».
«С ним бывает очень трудно работать, но он, вероятно, самая цельная натура из всех, с кем мне приходилось встречаться. Он до последнего отстаивает то, во что верит, готов бороться за свои убеждения. Его пластинки грешат обилием всяких «вывихов» и «обманок», но он всегда отстаивает их право на существование. Ему скажут: «Так нельзя!», а он ответит: «Я так чувствую, значит я так сделаю!»…».
Наверное, с Дейва Гилмора семь потов должно было сойти, прежде чем он добивался своего… Это смахивало на изнурительный труд; он, в принципе, мог бы откинуться на спинку стула и махнуть на все рукой — пусть, дескать, все будет как будет!.. Так появлялось огромное чувство обиды, потому что Дэвид — очень покладистый малый, но он знал что ему действительно нравится, а что нет. Для него было тяжело на самом деле находиться в той же студии, что и Роджер, потому что большую часть времени они пререкались друг с другом.
«Дэвид выбрал для себя такую удобную позицию, чтобы наилучшим образом удержать корабль на плаву и сохранить свое здоровье, — он находился в одном помещении с Уотерсом только в случае острой необходимости, когда надо было сделать какую-нибудь часть работы. На уровне другого, скажем так — «человеческого», общения их дорожки не пересекались вообще».
Не спасало и то, что элегантная «леди» Кэролайн имела мало общего с практичной, приземленной американкой Джинджер. «То, что случилось с ФЛОЙД, по предположению одного из друзей, очень напоминает ситуацию с THE BEATLES. Когда группа состояла всего-навсего из четырех человек, любые проблемы были разрешимы. Но после того как они женились, вмешательство в их дела жен стало как бы обязательным. А Джинджер Гилмор и Кэролайн Уотерс явились из полярно противоположных миров и имели совершенно разные взгляды на жизнь. Между ними постоянно возникали трения, как между Линдой Маккартни и Йоко Оно».
Разногласия в самой группе имели мало общего с тем радикальным стилистическим отклонением от классического звучания ПИНК ФЛОЙД, которое предстало на «The Wall». Гилмор заявил, что он разделял пристрастие Уотерса «прямо и без обиняков называть вещи своими именами. Таково было наше настроение, и, конечно, нам помог Боб Эзрин». Десятилетие спустя Ник Мейсон оставался непоколебимым в том, что «любая группа свободна выбрать тот путь, который пожелает. Самое неприятное в этой истории — всегда находиться под прессингом обязательства «быть, как ФЛОЙД».
А Дейв, чей звучный ведущий вокал сменяет театральность гнусавого пения Роджера в таких чисто уотерсовских композициях, как «The Thin Ice», «Mother», «Goodbye Blue Sky», «Hey You», никому не дает усомниться в ценности его вклада в музыку «The Wall». «Что бы ни говорили, — утверждает он, — я присутствую там. В этой записи есть причитающиеся и мне деньги, тонны, целые тонны… Мне и Эзрину. Знаю, многие считают его первым сольным альбомом Уотерса, но на самом деле это не так. Роджер не смог бы его сделать в одиночку — у него ничего не получилось бы. Он уже три раза пытался сделать сольники… Разницу видно невооруженным глазом».
