* * * Оранжево-розовые фламинго – Почти не птицы, скорей цветы. Стоят над озером и тропинкой Частицы нежной красоты. Они похожи на тонкие ноты, Как будто музыка от них. Блаженно-розовые длинноты – Как будто зов миров иных. Бывают ли души такого цвета? Не в адском огне, а в том краю, Где, как во Флориде, вечное лето, Но все интересней: в «том» краю? На длинных ногах стоят и ходят, Как легкое пламя — гляди – горят И понемногу переходят В оранжево-розовый закат. * * * Всё глупостями занимаемся, О пустяках всё беспокоимся — А между тем какое таинство, Какое небо нам откроется… Ты посмотрела недоверчиво На смутное ночное облако. В нем не было ни капли вечности. Одна звезда висела около, Похожая на каплю светлую, А может быть, ее и не было Уже, и только давний свет ее Еще мерцал с большого неба нам. (P.S. Но ей, как я, симпатизировал Светляк — и каплей запоздалой Земной ответ сигнализировал На те небесные сигналы.) * * * В яркой и знойной Флориде (Нет, не в раю, не в аду) Странную птицу я видел В пышном цветистом саду. Голубоватый и алый Клюв удлинен, искривлен. Из бирюзы и коралла Кажется сделанным он. Черная, с желтым и красным. Тонкий по клюву коралл: Точно Пикассо пикассно Алый зигзаг написал. И обвести постарался Глаз — голубым ободком. Странно, что Бог занимался, Скажешь, таким пустяком? Как это сделано! С чувством Краски, игры, красоты! Может быть, чистым искусством Смеешь увлечься и ты? * * * Disney World — городок-балаганчик Здесь острые башенки замка Еще голубее, чем небо. Волшебная лживая сказка! О, дайте нам зрелищ — не хлеба! В магическом царстве кудесник Торгует ключами к веселью, И сказочный замок прелестный Построен с коммерческой целью. И плавает ящер поддельный В подводной пещере фальшивой. Посмотрим, от нечего делать, На это недивное диво! Привет, заменители чуда! Так мало чудесного в жизни. А сердцу без этого трудно, Как верно почувствовал Дизни. И пусть пролетая синеет Обманчиво Синяя Птица И нежная Золушка млеет В объятиях ложного принца! * * * Индуски, китаянки и японки Толпой по лондонскому Пикадилли Гуляли долго. Помню облик тонкий И нежность их – как нежность роз и лилий. Краснел кружок на белом лбу индуски, Алмаз, приколотый к ноздре, светился. На кимоно японки ирис узкий К атласной хризантеме прислонился. И лотос, золотой, на опахале Качался в ручке белой китаянки. Желтел закат, и девушки гуляли – Одни, как амазонки-лесбиянки. Но может быть, у них скучало сердце, Томилось, азиатское, упорно По том английском мальчике — гвардейце В мундире алом и высокой черной Медвежьей шапке, — том, который браво Стоял с другим красавцем, охраняя Вход во дворец, где бродит королева, Вся белая — белее Гималаев. * * * Мы гуляли по Бродвею. Сколько огней! Это Таймс-сквер, где разные таймские скверны И шаги наркоманов неровны и нервны, И в сияющих барах пьяней и тесней. Здесь наряды поярче цветов и зари: Видишь, нравятся грешникам райские краски! Ходят негры, японцы, мальчишка с Аляски — В голубом, темно-розовом, желтом — смотри! Пляшет краля, и всё у нее — ходуном. И в сиреневых брюках стоят сутенеры, И парик золотой, точно кудри Авроры, На продажном мальчишке с лиловым пятном. Изумрудная дева дает нам совет: В одиночку-то — вдоволь наспитесь в могиле! Поспешите грешить, если вы не грешили! — И лиловые негры смеются в ответ. Темным блеском сияют большие глаза, И вино, как рубин, замерцало в бокале. И стекляшка – сапфир на раскрашенной крале Выпей, краля! А пьют-то – не против, а за! * * * И мы прошли парижской толчеей, В толпе Латинского квартала, И вот сошли в средневековый строй, В музейный и готический покой, В тот розоватый пламень зала, Где бледно-розовые гобелены. Вне Земного бытия, в раю нестрогом Здесь Дама дивная живет наедине С таинственным Единорогом: Он ей явился в розовой весне Каким-то странным полубогом. |
