У маленьких оконц под потолком около дальней стены, а было это самое лучшее место, так как эти окошки были единственным доступом воздуха в камеру, обособленно от других сидела тесная компания человек в десять, одетая чуть получше остальных. В этой группе легко было признать банду. После того, как за новичком захлопнулась дверь один из этой банды подошел к Игорю, растерянно стоящему около двери и что-то спросил. Не получив ответа он спросил еще раз, и еще раз не дождавшись ответа решил стимулировать у новичка разговорный процесс самым простым способом — а именно размахнувшись и ударив того в лицо. На беду, даже неизвестно кого больше, бандита или Игоря, у того отлично сработали рефлексы. Вбитые на тренировках по рукопашному бою навыки, а Игорь не зря был в своей части по ним одним из самых лучших, легко сблокировали левой рукой этот удар, а правой нанесли совершенно примитивный прямой в голову. Не ожидавший этого местный заводила прилег от удивления на землю. Игорь наклонился, схватил того левой рукой за горло а правую поднял в интернационально — понятном жесте, который можно перевести как «щас е…ну!». Но реакция раба была совершенно неожиданной. Вместо того, чтобы отстать он скосил глаза на державшую его руку, с удивлением в тусклом свете рассмотрел что-то на браслете и громко прокричал какие-то слова. Остаток банды, до этого сидевшие спокойно и с весельем наблюдавший за этим немудреным развлечением, тут же вскочил и бросился в атаку.
По началу у Игоря получалось выстоять. Забившись в угол, из которого мигом во все стороны прыснули сидевшие там рабы, он успешно отбивался и даже успевал сунуть то тому, то другому противнику кулак в зубы. Но вскоре все переменилось. Видя всю безуспешность атаки главарь крикнул какой-то приказ, и двое его бойцов отскочили к дальней стене. Там они что-то достали из-за пазух и нагнулись к полу.
Смысл этих действий стал ясен через несколько секунд, когда по крику одного из этих банда дружно раздалась в сторон и в Игоря полетели два маленьких камня, сильно раскрученные ремнями из самодельных пращей. Один из них больно попал в плечо, а другой — чуть не выбил глаз. Не успел Игорь понять, что делать, как в него полетели следующие два камешка. Единственным способом прекратить этот обстрел было догнать и вырвать из рук рабов эти пращи, но только этого движения остальная банда и ждала. Как только Игорь покинул свой угол, на него сразу же накинулись все остальные. На этот раз они действовали слажено — одни блокировали руки, другие — ноги, третьи били, четвертые держали поперек туловища…
Уже потом, много месяцев спустя, Игорь выяснил, почему та драка была такой жестокой. Тот браслет, который ему повязали, и который играл в Римской империи роль паспорта для рабов, был у него совершенно чистый. Только его имя, «пленник», и все — даже имени хозяина не было. Для тех бандитов, каждому из которых была назначена смертная казнь, это был билет с того света, на этот, именно по этому они дрались, как за свою жизнь — ведь это так и было. С руки новичка, выбив из сустава большой палец, опытные и умелые руки одного из бандитов аккуратно, хитро не потревожив печати сняли браслет и надели другой — главаря бандитов. Теперь главарь стал чище белого снега, а на руке у Игоря висело несколько убийств и ограблений…
— Но Теран, у меня нет рабов… — под вечер в кабинете эдила,[95] сопровождая беседу неплохим вином, принесенным гостем, разговаривали двое.
— Неужели такой большой начальник, о доброте которого идет молва во всех концах света, которому подчиняются все вигилы этого славного, отмеченного Единым городка, не снизойдет до нижайшей просьбы бедного торговца… — растекался работорговец Теран.
— Я не торгую рабами, потому что у меня их нет! Сколько раз повторять?!
— Но я слышал, что у тебя в нижнем подвале сейчас скопилось много приговоренных к смерти…
— И что? Я их продам, а завтра их купит сенатор, и всему Риму будет про это известно! Я потеряю свое место!
— Как вы могли подумать, уважаемый, что я хочу навлечь на вас беду… Я действую сейчас не от своего имени, а по поручению знаменитого Катона.
— Это какого?
— Неужели вы не знаете известного содержателя Фарнского Колизея?
— Ах этого… И зачем ему понадобились висельники? Куда он их собирается пристроить?
— Дело в том, уважаемый эдил, что у сенатор города Фарн выходит замуж любимая дочь, и в честь этого он решил порадовать своих горожан гладиаторскими сражениями. Но, как вам наверное известно, из-за гнусного навета, что якобы однажды, еще не будучи сенатором, он не заплатил ланисте[96] за предоставленных гладиаторов, никакой содержатель этих притонов бунтовщиков, не хочет в своей непомерной гордыне иметь с ним дело. Поэтому сенатор попросил уважаемого Катона самому собрать достаточное количество рабов для увеселения.
— И что же планируется? Не получиться ли так, что кто-либо выживет?
— Нет, что вы. Звери не спрашивают чернь, подарить жизнь или нет. А уважаемый Катон, владелец отличного зверинца, уже перестал кормить своих львов, так что…
— Сколько ты хочешь купить? — спросил эдил.
— Уважаемый хотел сотню рабов.
— Я не знаю, есть ли у меня столько… А сколько?
— Я думаю цена по сто ассов будет достаточной для этого мяса…
— Что? Сто ассов? Да побойся Единого, он не любит таких жадин как ты!
— Это именно столько, сколько выделил мне на закупку уважаемый Катон. Если хочешь, я могу от себя добавить еще по десять ассов за голову, но и так моя бедная семья живет впроголодь, а я весь в долгах. Мои дочери работают в садах моего соседа, только ради того, чтобы добыть себе пропитание, а я, их недостойный отец…
— 150 асов и не медяком меньше! — прервал разглагольствования работорговца эдил.
— Но как же так? Так и ведь я же… Может 125?
— Dixi.[97]
— Хорошо, — с тяжелым вздохом согласился работорговец. — Будь по твоему, — глядя на его лицо никто бы не сказал, что этот человек только что из воздуха, лучше любого фокусника, вынул и положил себе в кошель 15 тысяч ассов: сумма, которую выделил Катон на покупку была не 100, а 300 асов за раба.
— Эй, опцион! Сходи и набери из подвала сотню рабов, из числа приговоренных к смерти.
Опцион кивнул и, взяв несколько вигилов, спустился в подвал. Опцион был из другой смены, не из той, в которую привели в тюрьму Игоря, а эдил забыл предупредить, что один из рабов им не принадлежит. Подчиненный этого не знал, поэтому Игорю не повезло — увидев на его руке браслет с приговором он кивнул вигилам и они присоединили беспамятного к отсчитываемой сотне. Но вот в чем ирония — этот опцион арестовывал ту банду и главаря, который его слегка при этом действии слегка порезал, запомнил хорошо. Вся банда во главе с атаманом присоединилась к принудительным гладиаторам без проверки браслетов. Боясь разоблачения атаман не стал поднимать шум, решив попробовать избежать наказания чуть позже…
Очнулся Игорь только вечером и не самостоятельно, а от того, что на тюремном дворе на него вылили ведро воды. Все тело превратилось в огромный синяк, сильно тошнило, а встать на ноги не получалось — казалось земля под ногами выделывает балетные па: на лицо были признаки сотрясения. Несмотря на это с ним поступили точно так же, как и с остальными. Отобранных рабов из подвала одевали в колодки и сковывали подвое. Игорю в пару достался тот самый заводила из бандитской шайки, который получил первым. Получившиеся пятьдесят пар друг за другом прикрепляли к одной общей толстой веревке. Вскоре первый в жизни Игоря с его участием рабский караван отправился в путь.
Шли они недолго, так как вышли уже вечером, и успели только выбраться за стены города. Зачем это нужно было работорговцу — непонятно, но похоже он очень спешил — не то куда-то добраться, не то наоборот — покинуть этот город. Рабы под охраной людей работорговца разбили лагерь. Каждый раб получил по маленькому кусочку черствой лепешки грубого помола и вдоволь воды из недалекого ручья. Ночь была теплая, на взгляд Игоря — как хороший летний день, поэтому никаких одеял никому не потребовалось, переночевали и так — на голой земле.
