О! Кажется, есть нейтральный вариант: «Показать Анне». Ну не совсем нейтральный, но вариант… с вариантами.
Вот и ладушки. Вот тут будем отписываться по полной. А там – профессору – про путевку в новую жизнь.
Алина вдруг подумала, что в эту минуту профессор должен точно чувствовать, что его собираются слегка надуть. Он же уловил, как она трепала архивный шкаф, выискивая какую-нибудь фальшивку для первой встречи с великим ученым!
Но почему-то никто не позвонил. Ни городской, ни мобильный телефоны не издали ни звука. Может, доктор отвлекся на других клиентов? Это с ним бывает? Интересно.
Теперь – график. Есть два файла. Две руки. Одна голова. Хорошо работается по утрам. Значит, начинаем с профессорского файла, потом переходим к «Показать Анне». Первое, второе… А на десерт что? – вдруг развеселилась многомудрая сочинительница. Чем закусывать? Опять, что ли, живой жизнью? Можно опять поперхнуться – и не выйти утром к первому.
«А не пойти ли мне погулять? – трезво рассудила Алина. – Всюду жизнь. А я? Где я-то?»
Болевой центр
Убежденная жительница московского центра, Алина любила гулять по нему в общегражданские выходные дни, когда центр пустел: основной народ отбывал в спальные районы, и ходить по улицам было просторно.
Сегодня суббота. Алина долгие годы любила субботу неосознанно, пока не заглянула в вековой календарь. Тут и выяснилось, что день ее появления на свет был именно суббота. Те же долгие годы Алина ничего не имела против собственного дня рождения, то есть никогда не всхлипывала – мамочка, роди меня обратно. Суббота – гулять!
Одевшись потеплее, она выбежала на свою ненаглядную Пресню и пошла в сторону Садового кольца. Стоя перед труднопреодолимым наземным переходом, вечно державшим светофорную паузу минут по десять, а то и двадцать, она сто раз передумала – куда же дальше? Двинуть по Малой Никитской – пройдешь мимо бывшего собственного дома на правой стороне. Или мимо бывшей работы – на левой стороне. Пойдешь по Большой Никитской – вот тебе и Дом литераторов, где все свои, но общаться не хочется, нельзя, больно. А еще чуть ниже – вот тебе будет особнячок, где продолжает доблестно трудиться блистательный Степан Фомич и который уж точно не надо видеть сегодня. Пойти по Поварской – можно случаем соскользнуть на Новый Арбат и уткнуться носом либо в Дом книги, где все еще торгуют прежними трудами Алины, либо в надпись: «Новоарбатский» – в гастроном, где Алина и Степан Фомич в свое время купили несколько тонн продуктов питания и выпивания, что было всегда празднично, игриво и шикарно. Такая уж была их совместная жизнь в целом.
Как же попасть на Тверской бульвар, минуя мучительные маршруты и не делая крюк в полгорода?
– Вам куда?
В нарушение правил у перехода остановилась белая машина, и дверь распахнулась.
Алина обрадовалась, впрыгнула и чуть не выпала обратно: за рулем сидел бывший личный водитель Степана Фомича.
– Здравствуйте! – радостно сказал он. – А я тут вот еду, вижу – вы стоите. Дай, думаю, подвезу по старой памяти…
– Ой, спасибо, – задохнулась Алина. – Меня еще можно узнать?
– Еще можно, – вежливо ответил водитель и рванул по кольцу вперед.
– Мне всего-то на Тверской бульвар… к памятнику Пушкину, – быстренько выдумала Алина.
– Пробьемся, – пообещал он, подстраиваясь к развороту на Новинском бульваре.
И уже через десять секунд машина крепко застряла в потоке. «У нас суббота, – удивилась Алина, – откуда столько? Ну да на все судьба».
Разговор в машине, в бесперспективной пробке на подступах к Новому Арбату. Сумерки перешли в подсвеченный мрак; водитель спокойно закуривает, усугубляя туманность, и почти мечтательно говорит:
– Представляете, Алина, что будет в Москве, когда люди прикупят еще машин!..
– Пробок будет еще больше, – предполагает она.
– Будет сплошная пробка и невозможно ездить…
– Как в Париже!.. И все уйдут в метро, где быстро, сухо и тепло! – догадывается она.
– Не все могут вернуться в метро после хороших машин, – возражает водитель, поглядывая в окно, за которым столпились как раз названные, хорошие.
– Значит, будет развиваться частная авиация, – говорит она.
– …и космонавтика, – без тени улыбки добавляет он.
Смеются до слез, представляя себе этот внезапный отрыв от московской земли группы частных космонавтов. Космодромчик в Кремле, или на ипподроме и казино (выиграл – и улетел), или вообще в каждой дворовой песочнице.
– А что? – невозмутимо продолжает водитель. – Это старая кавээновская шутка: «Почему в советские времена было столько желающих в космонавты? Потому что это был единственный способ вырваться из страны…»
Выбравшись из пробки через пять минут – повезло! – они молчат и курят; он внимательно следит за прекрасными машинами в потоке, Алина – за своим воображением, которое уже погрузило одних москвичей в межзвездные корабли, а других необратимо вернуло в теплое метро.
Умница водитель довез ее до Пушкинской площади, очень аккуратно обойдя все ненужные улицы, и на прощание сказал, что был очень рад. Она горячо поблагодарила, незаметно выщелкнув таблетку валидола из хрусткой планшетки в кармане куртки.
Алина пошла здороваться с Пушкиным. Обошла памятник три раза, будто впервые видя его. И вдруг – о высшее образование! о наблюдательность! – действительно впервые заметила, что у Пушкина в отведенной за спину руке – шляпа!!!
«Да-а-а, – долго удивлялась себе дама с высшим литературным образованием, получившая оное в двухстах метрах от этого самого памятника, – и не заметить этой шляпы!.. Да-а! И чему меня только в школе учили…»
Бывают же открытия! Изумляясь собственному невежеству, Алина подошла поближе к шляпе.
Огляделась. Редкие прохожие. Несколько одиноких влюбленных с цветами и в ожидании. Несколько – без цветов. Никто никого не замечает.
Алина попыталась принять точь-в-точь пушкинскую позу, ощутить постамент под ногами, отвела назад руку с пушкинской шляпой, чуть наклонила голову – и неописуемо, сверхъестественно почувствовала, что следующее движение фигуры, не будь она бронзовой, было бы: медленно вывести руку со шляпой из-за спины, протянуть в толпу, как за подаянием, а потом – швырнуть далеко-далеко через всю улицу! И чтобы никто из узревших протянутую шляпу ни на секунду не подумал, что она действительно была – мимолетно – протянута за милостыней…
Алина выбросила руку вперед – точно! Шляпу – через толпу! Через улицу! Прочь проклятую шляпу, чтобы – вечно непокрытая голова, даже при дамах, будь оне неладны.
– Мадам, – раздался громкий голос за спиной у Алины, – вы осваиваете ментальные городки? боулинг? Вы дискобол… дискоболка?
– Добрый вечер, профессор, – не оборачиваясь, сказала Алина. – Что-то вас действительно давно не видать, не слыхать…
– А я думал, вы в поте лица своего и так далее, а вы тут гуляете, гимнастикой занимаетесь. Не самое подходящее место для шляпного спорта, очень уж загазованно, скажу я вам. – Профессор аккуратно взял Алину под руку, и они пошли в метро.
Алина послушно спустилась в переход, послушно позволила профессору оплатить ее проезд, проводить до вагона и помахала ручкой на прощание, когда двери захлопнулись.
«Вот старый хрыч, вот зануда, штирлиц хренов… – привычно костерила Алина профессора, но удивляться уже перестала. – В каком же месте у него все эти радары?»
И почти услышала ответ: «Работать надо, дорогая. Я экономлю ваши деньги, свое время и слезы читателей!»
Следующим утром Алина начала последовательно раздваиваться. На первое – файл «Отдать профессору». На второе – «Показать Анне». На десерт она выбрала – ежедневно гулять по городу.
Жгучая страсть к буквам оказалась сильнее страха смерти.
Поймите меня неправильно!
– Доброе утро, профессор! – Веселая и даже румяная Алина впорхнула в кабинет.
